Страница 45 из 87
Замечание Фрейда отражает его убеждение, что исцеление более связано с процессами, происходящими на уровне глубинной структуры, чем с их проявлениями на уровне поверхностных структур. Например, присутствие “глубинной структуры” “матери” в нервной системе утенка вначале не имеет отношения к окружающей его внешней реальности. (Когда утенок родится, в его мозгу нет ясного зрительного образа пернатого создания с клювом и перепончатыми лапками. Он знает лишь, что “мама” обладает некоторыми ключевыми характеристиками; например она “движется”.) Поэтому такой врожденный “архетип” может оказаться связанным рядом разных поверхностных структур. Иногда если родители человека по какой-либо причине отсутствуют, этот человек импринтирует некую фигуру, взятую из фантазии, вместо реального человека (подобно тому, как утенок импринтирует на место матери кошку или человека).
С этой точки зрения, цель лечения или, “ассоциативной коррекции”, не состоит в том, чтобы заставить человека думать, будто бы он нашел свое “реальное” прошлое, ни в том, чтобы запутать человека в связи с реальными событиями его личной истории. Речь идет о том, чтобы расширить или изменить ролевые модели, ставшие представлениями в поверхностных структурах архетипических “глубинных структур”, которые формируют убеждения, ценности, ощущение идентичности человека и его отношения со значимыми другими.
Фрейд утверждал: если импринты и связанные с ними конфликты остаются только в мире памяти и фантазии, отделенные от остального развития и от остальных переживаний “нормального сознания” человека, тогда их невозможно будет пересмотреть или подвергнуть “ассоциативной коррекции”. Фрейд, естественно, был убежден, что при помощи языка, в форме вербальных внушений аналитика и устных воспоминаний самого пациента, эти забытые или “подавленные” процессы могут быть “выведены на поверхность, на более высокие психические уровни, и там с ними можно будет работать как с обычными психическими конфликтами”.
Тогда как большинство людей осознают чувства, связанные с конкретным симптомом (беспокойство, страх, депрессию, боль и т. д.), Фрейд считал: важнее вербализовать и таким образом перевести в сознание другие уровни глубинной структуры, вызвавшие эти чувства. Иными словами, для того, чтобы осуществить исцеление, считал Фрейд, для человека важнее вербализовать мыслительный процесс (мысленные представления, убеждения, ценности, которые вызвали эти чувства), чем просто описывать сами чувства. Фрейд писал:
“Когда мы имеем дело с бессознательными идеями, необходимо создавать связующие звенья до того, как они будут переведены в сознание; с чувствами, которые передаются прямо сами по себе, этого не происходит… Даже когда чувства привязаны к словесным представлениям, их сознательное восприятие не имеет к этому отношения, но они становятся такими, как если бы осознавались. Та роль, которую играют слова-представления теперь полностью ясна. При их появлении внутренние мыслительные процессы становятся восприятиями… только теперь мысли воспринимаются такими, как если бы они пришли извне”.
Фрейд указывает на то, что разные чувства играют особые роли в нашей психической жизни. Он утверждает, что “чувства” могут непосредственно попадать в сознание, без помощи каких бы то ни было специальных “связующих звеньев”. При этом, однако, для того, чтобы достичь уровня осознания, “идеям” и “мыслительным процессам” необходима помощь языка или “словесных представлений”. Иначе говоря, Фрейд думал, что человеку для осознания своих чувств слова не обязательны. С другой стороны, для того, чтобы разум стал осознавать собственные мыслительные процессы, они (процессы) должны сначала быть “экстернализированы”[29] через выражение в языке. Фрейд полагал, что именно поэтому люди способны живо “воспроизводить” чувства, ассоциированные с прошлыми событиями и с прошлым опытом, даже если при этом они не осознают, почему и каким образом у них возникли эти чувства. Но, будучи выражены словами, мысли выходят за пределы психического, и при этом их восприятие становится подобно восприятию любого другого объекта или явления окружающего мира. Это похоже на то, как человек выходит из воды, в которой он плавал, для того, чтобы посмотреть, не загрязнена ли она.
Таким образом, Фрейд полагал, что язык может помочь получить доступ к впечатлениям, связанным с импринтами, лежащими в основе “переноса”. Вторая позиция “ролевого моделирования”, сформированная импринтом, часто является одновременно и бессознательной, и кинестетической. Перевод в слова ограничивающих убеждений, возникших при импринтирующих впечатлениях, приводит к осознанию и создает возможность новых путей ассоциаций. Например, женщина, которая интернализировала киллера из фильма “Психо”, сделала это потому, что сформировала у себя бессознательное убеждение типа “я заслуживаю наказания, потому что я плохой человек” в результате более раннего отрицательного импринтинга. Если помочь этой женщине выразить данное убеждение словами, это позволит ей экстернализировать его и отделить себя от него. Принимая убеждение как некую внешнюю идею, можно связать его с другими группами идей, а затем переоценить и пересмотреть.
Фрейд имеет в виду, что “чувства” — это единственные представления, не нуждающиеся в переводе на язык для того, чтобы попасть в сознание. С его точки зрения, именно тот факт, что мыслительные процессы, связанные с чувствами, бессознательны, и обусловливает их влияние. Однако, с точки зрения НЛП, влияние впечатлений зависит в большей степени от “уровня” и “позиции восприятия”, с которой воспринимается это впечатление, чем тем, является или нет данное впечатление сознательным и тем, к какой сенсорной модальности оно относится. Например, импринты легко могут относиться и к сознательно воспринимаемым словам или образам, и к чувствам. Человек может постоянно слышать внутренним слухом критические замечания одного из родителей; может быть перегружен образами или зрительными воспоминаниями о каких-либо событиях. Осознание этих слов или образов не приводит автоматически к изменению их влияния.
В НЛП считается, что внешнее восприятие некоего сенсорного представления находится на ином уровне, чем убеждение, имеющееся у человека по поводу данного представления, или способ, которым человек соотносит это восприятие со своей собственной “идентичностью”. Любая из систем чувств — зрение, слух или осязание — может быть на разных уровнях вовлечена в восприятие этого впечатления. Язык позволяет сдвинуть тот уровень, на котором происходит восприятие.
Сравните утверждения: “Я боюсь, потому что я невротик” и “Я боюсь, потому что в некоторых обстоятельствах я не могу контролировать свой страх”;“Я боюсь, потому что зрительно представляю себе некоторое событие в прошлом и вновь переживаю страх, который чувствовал тогда”. Все эти три утверждения могут описывать одни и те же вызывающие страх впечатления. Однако первое помещает причину страха на уровень “идентичности” (“Я невротик”), второе делает его вопросом убеждений (“Я не могу контролировать свой страх”), а третье выражает его на уровне “способностей” (“когда я зрительно представляю себе некоторое событие… я вновь переживаю этот страх…”). Только третье описание помогает выразить данные впечатления в такой форме, в которой с ними что-либо можно сделать. С точки зрения подобной структуры, тип языка, который некто использует для описания своих впечатлений и их причин, является столь же важным, как и тот факт, который он описывает.[30]
Обратите внимание на то, как следующее описание делает ощущение страха еще более похожим на простое “припоминание”: “Я испугался потому, что когда зрительно представлял некоторое событие прошлого, вновь пережил страх, который возникал у меня раньше”. Данное утверждение сделано в прошедшем времени, сдвигающем “временное отношение” человека с данными впечатлениями. О реакции в форме страха говорится так, как если бы это было нечто, что уже отошло в прошлое и более не является частью настоящей реальности человека.