Страница 44 из 87
Фрейд утверждал:
“То, что (Бернгейм) называл внушаемостью, есть не что иное, как склонность к переносу… Стоило нам отказаться от гипноза в нашей работе, как мы снова смогли наблюдать внушение, на этот раз в форме переноса”.
Фрейд “отказался от гипноза” потому, что чувствовал: гипноз работает на уровне слишком поверхностных структур, а не на уровне глубинных процессов, лежащих в основе симптомов. Фрейд заметил, что было слишком легко “смахнуть” результаты гипноза, если “его личные отношения с пациентом почему-либо нарушались”. Он полагал также, что гипнотические методы не всегда проявляли уважение к естественным процессам “самокоррекции”, необходимым для настоящего исцеления и что гипнотическое внушение переносило “пункт контроля” на личность гипнотизера, а не на личность самого пациента.
“Гипнотическая терапия позволяет пациенту оставаться безучастным и неизмененным, а, следовательно, беспомощным перед каждым новым побуждением к болезни. Аналитическое лечение требует больших усилий для преодоления внутреннего сопротивления со стороны не только врача, но и пациента. Психическая жизнь пациента навсегда изменяется… При использовании гипноза мы полностью зависим от состояния переноса пациента и все же не можем оказывать никакого влияния на само это состояние… В психоанализе же мы работаем над самим переносом, помогаем убрать все то, что стоит на его пути, и манипулируем инструментом, который должен сделать эту работу… Мы управляем внушаемостью пациента”.
Фрейд полагал, что эта “внушаемость” представляла собой в такой же степени функцию отношений между людьми, как и характеристику самого пациента. Фрейд воспринимал перенос как нечто, определяющее “внушаемость” пациента. Поэтому работа с переносом, который переживал пациент, и составляла метод “управления его внушаемостью”. Работа Фрейда с самим переносом (в соответствии с его метастратегией) заключалась в том, чтобы помочь человеку развить “метаосознание” переноса и понять его происхождение и цель.
“Перенос преодолевается, когда пациенту показывают, что его чувства не рождаются из текущей ситуации и на самом деле не имеют отношения к личности врача, но он воспроизводит нечто, что произошло с ним задолго до этого. Таким образом, мы требуем от него превращения такого повторения в воспоминание. Перенос, доброжелательный или недоброжелательный, всегда кажущийся самой большой угрозой исцелению, теперь сам становится инструментом исцеления”.
Замечание Фрейда, что он требовал от пациента “превратить повторение в воспоминание”, снова подразумевает сдвиг от переживания ситуации “во включенном времени” к переживанию “в сквозном времени”. Поскольку, эти обстоятельства несут в себе ключевые отношения, разрешение проблемной ситуации не достигается путем простого “изменения истории”. Необходимо рассмотреть родственную этому переживанию “глубинную структуру”. Фрейд писал:
“Пересмотр процесса подавления может только частично подвергаться влиянию воспоминаний о тех процессах, которые привели к подавлению. Решающая часть работы, осуществляемая врачом, заключается в создании путем “переноса” новой версии ранних конфликтов, когда пациент стремится вести себя таким образом, как он вел себя в прошлом… Вместо первоначального заболевания пациента появляется искусственно созданный перенос… Вместо множества нереальных объектов его либидо появляется один объект, также “фантастический”, — личность терапевта. Новая борьба, возникающая в отношении этого объекта, с помощью предложений аналитика выносится на поверхность, на более высокие психические уровни, и там с ней можно работать как с обычным психическим конфликтом”.
Предложенный Фрейдом терапевтический процесс является еще одним примером подстройки и “ведения”. Во-первых, через подстройку к пациенту в его “регрессии” к прошлым переживаниям, а затем через ведение его к конфронтации с сопротивлением терапевт запускает спонтанное возникновение “новой версии” “ранних конфликтов, в которых пациент стремится вести себя таким же образом, как он вел себя в прошлом”. Это “перепроигрывание” конфликта, включающего значимых других, приводит к сдвигу симптомов человека к его отношениям с терапевтом, и “вместо первоначального заболевания пациента появляется искусственно созданный перенос”. К пациенту сначала подстраиваются, а потом ведут его к замещению существующих отношений с терапевтом к “фиксации” на прошлом импринте, и “вместо множества нереальных объектов его либидо появляется один объект, “фантастический”, — личность терапевта”. Это и позволяет перенести ситуацию из прошлого в настоящее, где с ней можно работать непосредственно. Согласно Фрейду, “новая борьба, возникающая в отношении этого объекта” (“объектом” теперь является терапевт), может стать объектом подстройки и ведения через процесс создания “метаосознания” таким образом, что она (эта борьба) “выносится на поверхность, на более высокие психические уровни, и там с ней можно работать как с обычным психическим конфликтом”.
Таким образом, если следовать выводам Фрейда, для того, чтобы женщина, у которой был рак горла, смогла решить свою проблему с матерью и почувствовать, что горло — ее “собственное”, следовало “перенести” свои отношения с матерью на отношения со мной (или с каким либо другим терапевтом). И я бы играл для нее роль “материнской фигуры”. Эта женщина некоторым образом воспроизвела бы со мной свой конфликт с матерью. Но поскольку я реагировал бы по-другому (не так, как ее мать), предлагая новые варианты и помогая прийти к новому пониманию своего поведения, то старая бессознательная ролевая модель “матери” оказалась бы “вынесенной на поверхность” и там была бы обновлена.
В описании терапевтического процесса Фрейд упоминает, что врач или терапевт занимает место “множества нереальных объектов либидо” пациента. В модели Фрейда либидо является фундаментальной внутренней глубинной структурой, которая действует в соответствии с тем, что Фрейд называл “принципом удовольствия”. Главная задача или цель либидо состоит в том, чтобы максимизировать удовольствие и избежать боли. Фрейд наделял либидо некоторыми характеристиками. В процессе реагирования на немедленные или краткосрочные переживания оно склонно быть более ассоциированным с “включенным временем”. Либидо в основном имеет “внутреннюю референцию” или центрировано на себе (Фрейд называл это явление “нарциссизмом”). Оно может привязываться к “объектам” (таким, как значимые другие), связанным с болью или с удовольствием. И поскольку Либидо было направлено внутрь, оно может реагировать на фантазию столь же полно, как и на “реальность”. В самом деле, Фрейд заметил, что “травмирующие” воспоминания, лежащие в основе некоторых симптомов, могут состоять с этими симптомами в причинно-следственной связи.
“В иных случаях связь не является такой простой. Она состоит только в том, что можно было бы назвать “символическим” отношением между травмирующей причиной и патологическим явлением — отношением, подобным тому, которое у здоровых людей формируется в мечтах”.
Как и странное “воспоминание” Леонардо, “объективная” точность переживаний, относящихся к далекому прошлому человека, весьма сомнительна. Но, как указывал Фрейд:
“Переживания детства, реконструированные или припоминаемые в анализе, в некоторых случаях являются абсолютно ложными, тогда как другие — наверняка достоверны, а в большинстве случаев правда и ложь переплетены. Поэтому симптомы в один момент времени являются воспроизведением переживаний, которые на самом деле происходили… а в следующий момент — это воспроизведение фантазий пациента… К фантазии и к реальности надо относиться одинаково, и когда мы имеем дело с детскими воспоминаниями, к ним следует одинаково относиться, независимо от того, к какому виду они принадлежат”.