Лучший экипаж Солнечной

— А что говорят твои умники?

— Вот это и говорят. Даже если предположить, что Собрание Акционеров решит пока оставить все как есть. Совет Директоров так вздрючил общественное мнение, что им просто нельзя идти на попятный. Допустим, полицейские силы они пока не тронут. Пираты, контрабандисты… Но группе F точно конец. Готовься к отставке, старик. Вот что советует мой штаб.

— Понимаешь, Фил, — сказал Рашен, — я ведь не из принципа упираюсь. Плевал я на эту армию. Я вообще человек не военный. И с моральной точки зрения мы действительно неправы.

— Не скажи. Мы выполняли приказы. И все. А теперь из нас делают козлов отпущения.

— Погоди, Фил. Сколько народу мы ухлопали на Марсе?

— Это не мы, Алекс. Не передергивай. Это были крашеры и десант. Группа F прижимала корабли сепаратистов к поверхности. И все. Ну, взорвали мы сколько-то этих посудин — а они что, погулять взлетели? Мы не бомбили. Не жгли. И кстати, не мы придумали, что Марс и Венера должны отделяться. И не мы придумали, что им этого нельзя. Так что я тебя…

— Да я вообще о другом, Фил. Ты скажи: какие у тебя аргументы за то, что армию распускать пока еще не стоит?

Эссекс плеснул себе «отравы», поднес стакан к губам и задумался.

— У тебя внизу хоть кто-то есть… — пробормотал он.

— Считай, что нет, — вздохнул Рашен. — Последний мой разговор с сыном продолжался ровно минуту, и говорил в основном Игорь. Так что я внизу тоже никому не нужен. Ну, Фил? Зачем сейчас Земле военно-космические силы?

— Они ей на хрен не сдались, — сказал Эссекс и залпом выпил.

— Вот именно, — кивнул Рашен. — Группа F нужна только тем, кто в ней служит. Потому что больше им деваться некуда. Так думают все три обитаемые планеты Солнечной. Три суверенных государства. Три могущественные корпорации. И они не только считают так, но еще и говорят об этом. Кричат во весь голос. А что мы?

— А что мы? — тупо повторил Эссекс.

— По-моему, и Земле, и Венере, и Марсу группа F нужна позарез, — скромно заметил Рашен. — Десантный и бомбардировочный флот действительно можно списывать, а вот что касается нас, с нашим опытом боев в открытом пространстве…

— Да? — оживился Эссекс.

— Фил, ты тормоз. Кто их будет защищать от внешней угрозы, если не мы?

— От внешней угрозы? — переспросил, Эссекс.

— Почему молчит станция на Цербере? — спросил Рашен. — Ты выяснил?

— Адмиралтейство разбирается… — виновато ответил Эссекс. — Телеметрия… Все такое… Скоро узнаем.

— Пошли туда скаут, Фил.

— Зачем? — искренне удивился Эссекс.

— Чтобы посмотреть, отчего станция молчит.

— Ну ты сказал! Туда два месяца ходу! А сигнал может появиться завтра, ну послезавтра. Может, там заело что-то.

— И чему там заедать?

— Не знаю, — признался Эссекс. — Вроде бы нечему. Там все просто как болт. Сверхнадежно.

— Вот именно, — кивнул Рашен. — Отправь туда скаут, Фил. «Рипли» пошли. Завтра же. И пусть до Цербера ходу будет не два месяца, а три недели максимум.

— Это же самоуправство, Алекс… — до Эссекса постепенно начало доходить, что Рашен не шутит. — Если внизу узнают… А деньги?! Из каких фондов я это оплачу? За три недели до Цербера — ты что?! Сам посчитай — бустер понадобится от «Гордона», чтобы так разогнать…

— Сколько осталось до Собрания Акционеров? Три месяца, Фил. Вот и считай: три недели туда, столько же на разведку. И месяц убеждать идиотов внизу, что станцию уничтожил кто-то чужой. А заправку бустера я оплачу, раз ты такой жадный. Из резервного фонда.

Некоторое время Эссекс выпученными глазами вглядывался в лицо Рашена.

— Алекс, ты с ума сошел? — спросил он с надеждой в голосе.

— Хотелось бы, — ответил Рашен серьезно.

Скаут «Рипли» был маленькой юркой посудиной, семьдесят процентов которой занимала ходовая часть, а еще двадцать — оптические и радарные сканеры. Экипаж скаута насчитывал пять человек, и в полет они надевали громоздкие противоперегрузочные скафандры с системами кормления, водоснабжения и канализации. Скаут ходил с такими перегрузками, от которых у человека в обычном спецкостюме просто вытекли бы глаза. Жить месяцами в скафандрах было нелегко, зато скаут прошел две войны без единой пробоины. Целиться в него еще получалось, а вот попадать — нет.

Обстановку скаута пронизывал спартанский дух, если не сказать хуже. Самой роскошной деталью внутреннего убранства «Рипли» был унитаз для невесомости с привязными ремнями. На клапане унитаза кто-то нацарапал: «НЕ СРАТЪ».

— Это зачем? — спросил Рашен, повисая над унитазом головой вниз.

— Шутка, — объяснил коммандер Файн. — Мы им так ни разу и не пользовались. Времени не было. Воевали.

— Ладно, — сказал Рашен. — Будем считать, что порчи казенного оборудования я не заметил. Слушайте, Эйб. Видите, я сам пришел… — он замолк в легком замешательстве.

— Вижу, — кивнул Файн. — Ну и как вам тут, сэр? Не жмет?

— Зато когда в эту блоху последний раз попали? — хитро прищурился Рашен.

— Стрелять не умеют, — парировал Файн. Он ходил на скаутах пятнадцатый год и каждый сезон подавал кляузные рапорты о том, что Задница не дает ему продвигаться по службе. Рашен пересылал жалобы Эссексу, а тот их с удовольствием читал и спускал в утилизатор. На самом деле Файна «задвигал» Рашен. Эбрахам Файн был прирожденным разведчиком, сам это хорошо понимал, гордился своей квалификацией и жаловался только из личной вредности. Кроме того, когда ты ценный специалист, то чем больше возникаешь, тем скорее тебе затыкают рот внеочередным поощрением.

— Хорошо, — кивнул Рашен. — Будем надеяться, если кто-то сейчас болтается вокруг Цербера и поджидает вас, Эйб… Будем надеяться, что он тоже плохо стреляет.

— Так, — сказал Файн. — Интересно. Значит, обследование станции — это лажа. Я так и думал.

— Что вы думали, Эйб?

— Виноват, сэр.

— Да нет, продолжайте. Серьезно.

— Ну… Ее ведь кто-то подбил, да? Там полный автомат, ломаться нечему. Значит, кто-то по станции отбомбился. Да, сэр?

— Как вы думаете, Эйб, кто это мог быть?

— Ну, сэр… Вообще это не мое дело. У Задницы… Пардон, у его превосходительства контр-адмирала Эссекса громадный штаб. Сотня бездельников. Вот пусть они и думают. А наша задача. — смотаться, все обнюхать и доложить.

— Эйб, кончайте вы свои еврейские штучки.

— Сэр, ну сами посудите: я вам сейчас расскажу, кому, на мой взгляд, станция мешала, а вы меня того… Вниз.

Рашен пнул ногой унитаз, перелетел через рубку и, ухватившись за одно из кресел, завис перед обзорным экраном.

— Чужие? — спросил он.

— Разумеется, — сказал Файн ему в спину. — Подшибли станцию и ждут ремонтников. Хотят взять «языка».

— Очень уж это по-человечески.

— Почему нет? — спросил Файн. — В любом случае, больше напасть на станцию некому. Вся зона внутри орбиты Сатурна под контролем. Высунься из Пояса в ту сторону контрабандист, полиция бы заметила. И потом, они до Цербера все равно не доползут. Да и зачем им?

— Незачем. Они сидят в Поясе и тащат оттуда сырье на Венеру и Марс. И полиция наступает им на пятки. Значит, чужие?

— Точно чужие, сэр.

— Как вы легко об этом говорите, Эйб…

— Я?! — возмутился Файн. — Да я, можно сказать, был первый, кто рот открыл. И первый же, кто за такие разговорчики по ушам огреб. А Задница…

— Так вы поняли задачу, Эйб? — перебил его Рашен.

— Да, сэр, — ответил Файн хмуро.

— Я думаю, там никого не окажется. Но вы на станцию глядите в последнюю очередь. Только когда убедитесь, что пространство чисто. Тогда оцените характер повреждений, сбросьте мне информацию по дальней связи и тут же назад.

— Нереально засечь чужака нашими средствами, — проворчал Файн. — Если они добрались до Солнечной, я таки представляю себе, на чем они ходят. И если они уконтрапупили станцию, я таки могу вообразить, из чего они стреляют.

— Что, есть идеи? — спросил Рашен, оборачиваясь.