Разбитое окно

Как я их всех ненавижу!

Однако не высовывайся… Притворяйся, что и тебе хорошо.

И думай, думай! Анализируй. Представь, что ты бесчувственный компьютер, решающий возникшую проблему.

Думай. Итак, как «они» сумели докопаться?

Прохожу один квартал, второй квартал, третий квартал, четвертый…

А ответа не нахожу. И единственный вывод: «они» действительно хороши. И очередной вопрос: кто «они»? Ну наверное…

Внезапно я осознаю, что случилось непоправимое. О нет, только не это! Я останавливаюсь и роюсь в рюкзаке. Его нет, нет нигде, пропал! Тот стикер, приклеенный к упаковке с ложными уликами, я забыл отлепить его, прежде чем все выбросить! Вместе с адресом моего избранного пронумерованного 3694-8938-5330-2498, моего любимца, известного в миру как доктор Роберт Джоргенсен. Я только что выяснил, куда он сбежал в попытке скрыться от меня, и переписал адрес на первую попавшуюся под руку бумажку. Теперь меня душит злость на самого себя за то, что не потрудился запомнить адрес, а записку не выбросил.

Ненавижу себя, ненавижу весь белый свет! Как я мог поступить так небрежно?!

Мне хочется плакать, кричать от отчаяния.

Мой Роберт-3694! Целых два года он служил мне подопытным кроликом, объектом моего эксперимента на живом человеке, на его учетных данных, кредитных карточках, на его личности…

И самое главное, что́ заменит этот невероятный кайф, ощущаемый при втаптывании его в грязь. Так это же был самый настоящий, неописуемый оргазм. Примерно такой же, как от дозы кокса или героина. Шутка ли – совершенно нормальный, счастливый семейный индивидуум, высокопрофессиональный и добросовестный врач планомерно превращается в полное ничтожество.

И я сам оставил открытой дверцу клетки. Нет, в данном случае нельзя полагаться на удачу. Придется смириться с худшим – записку найдут и навестят моего кролика. Теперь он вырвется на волю… Ну а вот я не стану ему препятствовать.

Многого лишили меня сегодня. Трудно выразить словами то, что я чувствую, когда со мной происходит подобное. Это обжигающая боль, это слепой, панический страх, это падение с высоты и ожидание неизбежного удара о мелькающую перед глазами землю в любое мгновение… однако оно так и не наступает.

Я иду куда глаза глядят, сквозь стада нумерованных антилоп, мечущихся по городу в свой день отдыха. Радостное настроение улетучилось, чувство удовлетворения рассеялось. Еще несколько часов назад я поглядывал на встречных со снисходительным любопытством или скромным вожделением, но теперь мне хочется наброситься на любого из них и кромсать эту бледную плоть, прикрытую тонкой помидорной кожицей, острым лезвием одной из моих восьмидесяти девяти опасных бритв.

К примеру, подошла бы модель «Братьев Крузиус» второй половины девятнадцатого столетия. У нее удлиненное лезвие и красивая рукоятка из оленьего рога. Эта бритва – гордость моей коллекции.

– Вещдоки пришли, Мел. Давай посмотрим, что там.

Райм указал на сверток, найденный в мусорном контейнере неподалеку от дома Делеона Уильямса.

– Прежде всего дактилоскопия.

Купер приступил к поиску отпечатков папиллярного рисунка ладоней с пластиковых пакетов – сперва на внешнем, содержащем все улики, которые «5-22» намеревался подбросить Уильямсу, затем на тех, что были внутри, – со все еще не свернувшейся кровью и с окровавленным бумажным полотенцем. Однако криминалистов ожидало разочарование: отпечатков не оказалось, хотя на полиэтиленовой пленке они сохраняются превосходно (обычно их хорошо видно даже невооруженным глазом, без применения специальных химикатов или освещения). Однако Купер нашел признаки того, что неизвестный подозреваемый брался за пакеты руками в хлопчатобумажных перчатках; опытные преступники отдают им предпочтение перед резиновыми, поскольку в последних отпечатки кожных линий неизбежно остаются с внутренней стороны.

Мел Купер исследовал все прочие предметы, прыская на поверхность из разных баллончиков и меняя источники света, но и на них не нашел хотя бы одного отпечатка пальца.

Райм понимал, что это дело – и другие, где, как он полагал, фигурировал «5-22», – определенно незаурядное – видимо, из-за наличия двух категорий вещественных доказательств. К первой относились ложные улики, предназначенные для натравливания полиции на Делеона Уильямса. Убийца, несомненно, позаботился о том, чтобы ни одна из этих улик не вывела копов обратно на него. Вторую категорию составляли настоящие вещдоки и следы, оставленные оборотнем не нарочно, такие, как крошки табака или кукольный волос. Следовательно, они вполне могли пригодиться для установления личности или места проживания преступника.

В первой категории были окровавленное полотенце и сырая кровь, кои предполагалось использовать в качестве материального обеспечения подставы, а также моток липкой ленты. Его подозреваемый наверняка подбросил бы в гараж или машину Уильямса, ранее использовав отрезанные от него куски, чтобы заклеить рот и связать руки Майры Уэйнберг. Однако вряд ли можно рассчитывать на то, что к ленте прилипли хоть какие-то частички, идентифицирующие самого «5-22», поскольку тот постарался предохранить ее от соприкосновения с собой и своими вещами.

Возможно, «5-22» и не собирался оставлять кроссовку «Шур-трэк» тринадцатого размера в доме Уильямса, однако она все равно являлась бы «лжесвидетельством» в том смысле, что с ее помощью на месте преступления оставлен отпечаток, совпадающий с одной из кроссовок самого Уильямса. Мел Купер тем не менее обработал и этот предмет и нашел-таки посторонний след: остатки пива на подошве. Сверившись с базой данных по ингредиентам ферментированных напитков, созданной Раймом для нью-йоркского управления полиции несколько лет назад, Мел пришел к выводу, что марка пива скорее всего «Миллер». Этот след мог относиться как к первой, так и ко второй категории, то есть поддельным или настоящим уликам. Чтобы знать точно, к какой именно, придется подождать результатов осмотра Роном Пуласки места убийства Майры Уэйнберг.

В пакете находилась также компьютерная распечатка фотографии Майры. Ее назначение, вероятно, состояло в том, чтобы навести полицию на ту мысль, что Уильямс выслеживал женщину через Интернет. Следовательно, фотография тоже являлась ложной уликой. Тем не менее Райм велел Куперу тщательно исследовать этот, казалось бы, обычный лист бумаги. Нингидриновый тест показал полное отсутствие на нем отпечатков пальцев. Изучение под микроскопом и химический анализ не выявили никаких специфических особенностей в составе бумаги и принтерного тонера весьма распространенной марки «Хьюлетт-Паккард».

И все же Райм и Купер сделали открытие, обещающее оказаться полезным. Они обнаружили, что в некоторых местах в текстуру бумаги проникла плесень Stachybotrys Chartarum, печально известная как «жилых помещений проказа». Поскольку она оказалась представлена в ничтожном количестве, вряд ли ее преднамеренно нанес на бумагу неизвестный подозреваемый. Логичнее предположить, что плесень присутствует в помещении, где тот живет или работает. А поскольку плесень не появится в сухой, проветриваемой комнате, значит, по крайней мере часть жилища или рабочего места «5-22» темная и влажная.

Записка на квадратном листочке с липкой полоской, вероятно, также не входила в число ложных улик. На стикере стоял логотип фирмы «3М», и хотя качество бумаги превосходное, что само по себе – отличительный признак, определить ее происхождение не удалось. Купер не нашел на ней никаких следов, кроме спор все той же плесени, – что, впрочем, опять указывало на предположительную принадлежность стикера подозреваемому «5-22». Надпись же была сделана обычной шариковой ручкой.

Каких-либо других улик просто не было, но пока Купер записывал результаты исследований, позвонили из медицинской лаборатории, к услугам которой Райм прибегал в экстренных случаях, и сообщили, что предварительный анализ следов крови на содержимом свертка подтвердил ее идентичность с кровью Майры Уэйнберг.