Страница 43 из 67
Весть о таком повороте событий достигла Медины. Али, входя в мечеть со словами горячей благодарности Аллаху, объявил, что в стране началась война, и призвал добровольцев. Горожане разбились на два лагеря примерно поровну. На помощь халифу никто особенно не рвался, несмотря на то, что он был почитаем, назначен должным образом и превосходил всех сынов Аравии своим красноречием. Внезапно ход событий изменился, и Али обнаружил, что стоит во главе тысячи преданных людей, марширующих прочь из города с намерением захватить врасплох Айшу со всей ее бандой. Вскоре они поняли, что это невозможно, и сделали остановку — посовещаться. Было решено обратиться с воззванием к Куфе — не за подкреплением, а с просьбой о посредничестве между Али и сепаратистами, ибо Али верил, благодаря многочисленным посланиям от граждан Куфы, будто они готовы принять его сторону.
Еще Али послал письма в Медину, откуда были вскоре получены щедрые пожертвования лошадьми, оружием и всей необходимой утварью. Он обратился с подобными письмами в Египет и другие провинции, прося о поддержке. Когда его письмо достигло Куфы, оно не встретило там того понимания, на которое рассчитывал Али. В городе неохотно принимали сторону халифа против мятежников, но эти настроения вскоре были преодолены благодаря вмешательству Хасана, сына Али. И вот уже девятитысячный отряд движется из города, чтобы присоединиться к приближающемуся войску халифа. Получив пополнение, Али успокоился. Он обратился к воинам со словами: «О жители Куфы! Вы можете стать святыней ислама и центром истинной веры! Со времен Омара вы мужественно сражались, чтобы привнести религию мусульман дальше на Восток. Ныне я взываю к вам, дабы вы помогли мне противостоять восставшим братьям и вернуть их к былому единству. Если они послушают меня, я их приму, и прощу то, что было в прошлом; если они нам откажут, мы подождем; если они нападут на нас, мы будем молить Аллаха, чтобы он отдал их в наши руки. Мы будем добиваться мира любой ценой». Перед тем как начать речь, Али убедил куфанцев, что отдает им предпочтение перед остальными и что он намерен найти кров у них в городе.
А сейчас мы вплотную подошли к сцене резни, отмеченной особо среди самых кровавых страниц истории ислама. Каждый из представителей противоборствующих сторон вступал в битву с различными чувствами и целями. Зубейр, которого не покидала память о былой привязанности, которую он испытывал при жизни пророка, желал мира. Тальха осознавал неправоту избранного им пути, однако Айша, не забывшая о подозрениях Али, когда ее оговорили перед пророком, — а именно эти воспоминания, лежавшие на самом дне ее души, определяли ее враждебность, — не допускала и мысли, чтобы дух примирения или патриотические чувства каким-то образом ограничивали ее жажду мести. Войны не избежать!
Армии стояли друг напротив друга в месте, носившем название Кариба, недалеко от Басры, и ни одна не рвалась в бой. Али в принципе не допускал пролития мусульманской крови, а сепаратисты — хотя их силы были более многочисленны, чем войско халифа, — не ощущали в себе того же горячего энтузиазма, не обладали необходимым воинским искусством, да к тому же у них был раскол среди руководителей.
Когда наутро встало зимнее солнце (дело было в ноябре или декабре 656 г.), началась битва, хотя никто не помнит, как это случилось. На поле видели Айшу, которая ездила на своем верблюде то туда, то сюда, защищенная прутьями железной клетки, тогда как поединок разгорелся яростнее всего вокруг нее. Тальха вскоре был смертельно ранен и умер, напрасно порываясь исправить роковую ошибку и вновь перейти на сторону Али. Позже Зубейр был обезглавлен: его заставили молиться и убили во время молитвы. Стрелы и копья, вонзившиеся в паланкин Айши, торчали, как иголки ежа. Израненный верблюд больше не мог нести ее. Битва получила название «верблюжьей».
Победа полностью досталась халифу, вследствие чего его престиж и авторитет неимоверно выросли. Он обошелся с Айшой благородно, отправил ее в сопровождении свиты из женщин в Медину, где ей запретили выходить из дома и вмешиваться в дела страны. Оставив наместника в Басре, Али устроил столицу в Куфе и стал править Персией, Месопотамией, Египтом, Аравией и Хорасаном — всем, что по праву стало его владениями, за исключением Сирии, по поводу которой он почти не испытывал беспокойств, охватывая мысленным взором достигнутое.
Поступая столь благодушно, Али совершал роковую ошибку, так как Сирией правил человек в полном расцвете сил, сочетавший в своем характере, как говорили, недюжинную храбрость, красноречие и обаяние Юлия Цезаря, честолюбие, изворотливость и снисходительность Августа, а также хитрость, лицемерие и жестокость Тиберия. Потомок Омейи, сын заклятого врага Мухаммеда — Абу Суфьяна, родившийся в тот самый год, когда пророк искал убежища в Пещере, Муавия давно принял ислам и теперь беспрестанно воевал. В 651 году он был наместником на Кипре, который он потерял, но впоследствии отвоевал. В том же году он взял Родос, разрушив, как утверждает сомнительная молва, знаменитую статую Колосса и перепродав ее бронзу какому-то иудею. Он обшарил все восточное Средиземноморье, раскидал флот византийцев и заставил весь мир трепетать при звуке арабского имени. Назначенный Омаром на должность наместника в Сирии и продолжая служить при Усмане, он заложил основы своей непомерной личной власти в регионе. Дабы усилить ее, он возбудил чудовищную ненависть, когда после убийства Усмана выставил в Дамаске, как знамя, окровавленную одежду Повелителя Правоверных и призвал подданных искоренить всех тех, кто был причастен к этому гнусному преступлению. Историки пишут, что пятьдесят тысяч человек,[70] на щеках и бородах которых не просыхали слезы, чьи глаза были красны от рыданий, обнажили мечи и торжественно поклялись, что не успокоятся и завещают свою жажду мести детям детей своих, пока кровь халифа не будет отмщена.
Таков был человек, и таковы были его воины, противостоять которым в беспощадных войнах предстояло Али. Правда, обладая многочисленными преимуществами, Муавия не спешил ими воспользоваться и не хотел вступать в открытую войну, не заручившись поддержкой Амра, на которого он хотел бы рассчитывать, того самого Амра, который столь доблестно сражался в Египте. Случилось так, что этот прославленный герой, отправленный Усманом на покой, мирно жил в Палестине. И вот теперь он с готовностью признал Муавию истинным халифом и пошел с ним на соглашение, рассчитывая, что и сам он, быть может, в случае успеха, мог стать правителем Египта. Ради таких целей была собрана почти восьмидесятитысячная армия, которая стала угрозой для Али. Тот в свою очередь вывел против нее из Куфы девяностотысячное войско, и, когда оно достигло пределов Сирии, противники остановились в виду друг друга возле места, именуемом Сиффин, на Евфрате, севернее Пальмиры, недалеко от северной окраины Месопотамии.
Войска вышли навстречу друг другу летом 657 года. Месяц ушел на последовательные попытки примирения, затем три месяца или больше происходили нерешительные вылазки с той и другой стороны. Противники проявляли явное нежелание проливать мусульманскую кровь. Тем не менее смертельная схватка была неминуема. Когда храбрейшие воины обеих армии лежали в пыли, а отрубленные головы катились, как мячи, по земле, залитой потоками крови, сирийцы стали уступать противнику. Амр в страшной спешке обратился к Муавии и приказал ему послать своих воинов с листами Корана на кончиках копий, с криками: «Это священная книга Аллаха! Вот что должно решить, в чем разница между мусульманами! Если жители Сирии и Ирака будут истреблены, кто же тогда будет проповедовать ислам?» Уловка возымела желаемый эффект: сторонники Али отвечали, что они с готовностью принимают Коран. И, несмотря на все попытки халифа возобновить сражение, которое, он видел, должно было окончиться в его пользу, славная победа не далась ему в руки. Решено было предоставить требования противной стороны на суд двух выбранных человек. Муавия отступил в Дамаск, а халиф — в Куфу.
70
Табари указывает число 30 тысяч. — «Хроники», ч. 4.