Коварный повеса

О Господи, все эти дни он вел себя как влюбленный дурак! Но скоро это закончится. Должно закончиться.

Отдернув занавеску, он стал смотреть на дорогу, с нетерпением дожидаясь поворота около школы, где под дубами его должна была ждать Мэдлин. Там она и стояла, в тени деревьев.

На ней был широкий черный плащ, из–под подола которого выглядывали паттены, надетые на вечерние туфли. «Интересно, какое платье она надела и как она в нем выглядит? — подумал Энтони. — Впрочем, не имеет значения, ведь все равно ночью я сниму его с нее».

При мысли об этом он улыбнулся. Да–да, ночью…

Велев кучеру остановиться, Энтони тут же распахнул дверцу и выскочил из экипажа.

— Могу ли я подвезти вас, очаровательная леди? — спросил он с улыбкой и театральным жестом указал на карету.

— Вы все шутите… — пробормотала Мэдлин. Окинув взглядом дорогу, она поспешно села в экипаж. — Поехали быстрее, пока никто не увидел меня.

— Ах, интрига?.. Теперь вы разыгрываете шпионку, моя милая?

— Вы прекрасно знаете, что я должна заботиться о своей репутации. Неужели не понимаете, почему я не захотела, чтобы вы забрали меня прямо из дома?

— Потому что вам нравится таинственность? — Снова улыбнувшись, виконт забрался в карету и приказал кучеру трогаться.

— Ошибаетесь, — возразила Мэдлин. — Я просто должна проявлять осторожность.

Виконт уселся рядом с ней и, не говоря ни слова, поцеловал ее в губы. Она на мгновение замерла, потом ответила на его поцелуй. Но когда он развязал шнурки ее плаща, она осторожно отстранилась.

— Нет, сейчас мы не должны делать ничего подобного.

— Я просто хочу посмотреть, какой на вас наряд. Чтобы убедиться, что он подходит…

Мэдлин посмотрела на него скептически, но все же позволила ему снять с нее плащ. Лучи заходящего солнца, сочившиеся сквозь занавески, осветили сияющий золотистый атлас, и Энтони сразу же обратил внимание на низкий вырез платья.

Сердце его гулко забилось, и он наклонился, чтобы снова поцеловать Мэдлин, но она опять отстранилась.

— В вашей вчерашней записке говорилось, что в карете вы расскажете мне, чего ожидать сегодня вечером.

Проклятие! Она права, ему действительно нужно многое ей рассказать, чтобы подготовить надлежащим образом. Он со вздохом откинулся на спинку сиденья.

— Мы едем в поместье моего друга маркиза Стоунвилла.

— Значит, вечеринку устраивает лорд Стоунвилл? — насторожилась Мэдлин.

Энтони посмотрел на нее с удивлением:

— Вы знаете его?

— Его — нет. Но о нем кое–что знаю. О нем многие знают. У него репутация даже хуже, чем у вас. — Она нахмурилась. — Вы ведь говорили, что это будет… вполне приличная вечеринка.

— Да. Конечно. Просто Стоунвилл — единственный человек, который сумел устроить все за такое короткое время. — Заметив, что Мэдлин смотрит на него с беспокойством, он добавил: — Поверьте, у вас нет причин волноваться. На вечеринке не будет женщин легкого поведения.

Она немного помолчала, потом заявила:

— Имейте в виду: если они там будут, я просто уйду. Клянусь, что так и сделаю.

— Вы не доверяете мне? — спросил Энтони и вдруг понял, что ответ на этот вопрос очень много для него значит.

— А должна?

Он заглянул в ее сияющие глаза и, судорожно сглотнув, пробормотал:

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы мне доверяли. Да и глупо было бы вас обманывать. Ведь вы обещали устроить Тессу в школу миссис Харрис.

Мэдлин криво усмехнулась:

— Ах, я и забыла об этом.

— А я — нет. — Пожалуй, только это удерживало его отрешительных действий. Да, сначала следовало поместить Тессу в школу, а уж потом… — Так вот, вам не нужно беспокоиться. Стоунвилл пригласил на вечеринку нескольких весьма уважаемых ученых мужей, так что все будет выглядеть очень прилично.

Мэдлин накинула на плечи плащ.

— А они… Они знают обо мне? Ведь вы же наверняка не позволили своему другу упоминать мое имя.

Энтони внимательно посмотрел ей в глаза:

— Вы что, боитесь, что кто–то из гостей может узнать вас? А может, кто–то узнает ваше имя?

— Нет–нет! — Мэдлин решительно покачала головой. — Я могу с полной уверенностью сказать, что никогда не встречала никого из ваших друзей. Но я не хочу, чтобы до миссис Харрис дошли слухи…

— Да, конечно. — Энтони с улыбкой кивнул. — Но вам не следует беспокоиться. Я сказал Стоунвиллу, что вы моя кузина, «синий чулок» и к тому же жена священника. Сказал, что вы гостите в Лондоне, интересуетесь наукой и просто хотите… интересно провести время.

Явно озадаченная словами виконта, Мэдлин пробормотала:

— Но почему я должна быть замужем за священником?

— Вы имеете что–то против священников?

— Нет, конечно, но… это просто странно как–то… — Немного подумав, она спросила: — А как меня зовут?

— Об этом я ничего не говорил. Но давайте назовем вас миссис Брейхем. Это девичья фамилия моей бабки по материнской линии, и очень немногие ее знают.

Мэдлин с любопытством взглянула на своего спутника:

— Вы никогда не говорили о своей матери.

— А вы никогда не упоминали свою.

— Это потому, что два года назад она умерла от чахотки. — Мэдлин вздохнула.

Энтони немного помолчал, потом сказал:

— А моя умерла, когда мне было восемь лет.

— Должно быть, очень тяжело потерять мать в таком возрасте, — проговорила Мэдлин с сочувствием.

Энтони почувствовал, как к горлу его подкатил комок. Как странно… Прошло уже столько лет — и вот вдруг снова появилась эта боль. Причем появилась только из–за слов сидевшей рядом с ним женщины.

Пытаясь не выдать своих чувств, он сказал:

— Мне кажется, вам было гораздо труднее потерять мать. Ведь вы знали ее много лет…

Она кивнула:

— Возможно, отчасти вы правы. Но восьмилетнему мальчику мать нужна гораздо больше, чем взрослой женщине, не так ли? — Виконт промолчал, и Мэдлин спросила: — Вы хорошо ее помните?

— Нет, не очень. Пожалуй, только ее запах. — Он улыбнулся. — Она постоянно жевала пастилки для свежего дыхания, и этот запах окутывал меня всякий раз, когда она… — Энтони умолк, сообразив, что слишком уж явно выдает свои чувства.

— Всякий раз, когда… что? — спросила Мэдлин.

«Похоже, она не собирается оставлять эту тему», — подумал Энтони.

— Всякий раз, когда она обнимала меня. Отец этого не одобрял, говорил, что не следует баловать ребенка. — Он машинально помассировал запястье. — Мои дядя и тетя тоже так считали.

— Обнимать ребенка не значит баловать его, — возразила Мэдлин.

Нотки гнева в ее голосе удивили Энтони и растрогали. Он вдруг почувствовал, что в его душе что–то пробудилось — нечто такое, что он уже много лет скрывал от самого себя. «Проклятие! — воскликнул он мысленно. — Нельзя этого допускать. Нельзя подпускать ее… так близко».

— Полагаю, вам понадобится не только фамилия, но также и имя, — попытался он сменить тему. Мэдлин взглянула на него вопросительно, и он с улыбкой добавил: — Так как же вас зовут?

— Как зовут? — Она посмотрела в окно. — Пусть будет… Черри[5].

Энтони проследил за ее взглядом и увидел за окном вишневые деревья, мимо которых они в этот момент проезжали.

— Слава Богу, что мы ехали мимо вишен, а не мимо… какого–нибудь кустарника, — усмехнулся он. — Скажите, Черри — это ведь уменьшительное от Чарити, верно? Я никогда не слышал, чтобы кого–то звали именно Черри.

— Это ничуть не хуже, чем Китти, — парировала Мэдлин.

— Да, думаю, не хуже. — Ему ужасно нравилось, что она ревнует. Выходит, она не так уж к нему равнодушна. — Но если Стоунвилл будет вынужден представить вас…

— Почему меня должен представлять лорд Стоунвилл? — перебила Мэдлин.

— Меня не должны видеть, помните? Вот почему мы едем на вечеринку так рано. Я не хочу испытывать судьбу. Не хочу, чтобы мой дядя узнал о нашей вечеринке и воспользовался этим в суде — чтобы доказать, что я не могу быть опекуном племянницы.

5

Вишня (англ.).