Снова в дураках

Она нахмурилась и наконец нашлась, что ответить.

- Как вам хорошо известно, сэр, - произнесла она надменно, - нельзя формально обручаться, не узнав друг друга.

Его палец на секунду прекратил свое движение, а затем вновь его продолжил.

- Очень верно.

Она ничего не могла прочесть в его глазах. Несмотря на то, что в карете горело четыре лампы, его лицо оставалось в тени.

Он взял ее за руку. Женевьеву инстинктивно бросило в дрожь. Но когда она повернулась, чтобы накинуть на плечи свою ротонду, он остановил ее.

- Сэр! - запротестовала она.

- В последний раз, когда мы встречались, вы не называли меня "сэром".

Его глаза просто впились в нее. Локон его волос упал ему на бровь. Бог мой, да он просто бесподобно красив. Как хорошо было бы так думать, если бы ничего не мешало, если бы когда-то давно, когда она была совсем девчонкой, она не сделала того выбора.

Женевьева открыла рот, чтобы ответить, но он уже был там. Его руки были быстрее молнии, хотя и казались слишком большими для этого. Одна из них захватила ее подбородок, и его губы сомкнулись на ее прежде, чем она смогла издать хоть какой-то писк. Тобиас целовал ее с тем же самым неистовством, что и семь лет назад. Он вторгся в ее рот с животной страстью, которая привела ее... ее...

И словно не было этих прошедших лет. Его запах был все тем же - грубым, диким запахом Тобиаса с улицы, необузданного мальчишки, превратившегося в мужчину, бесшабашного и свободного. Его прикосновение вернуло ей воспоминания обо всех тех днях, когда она степенно шла по деревне рядом со своей гувернанткой, надеясь хоть мельком увидеть этих неистовых двойняшек Дерби.

И именно поэтому, только на мгновение и только из-за этих воспоминаний, она вернула ему поцелуй, позволив их языкам станцевать свой танец вместе, поддавшись опрометчивой глупости момента, прежде чем отпрянула от него.

- Что, спрашивается, вы делаете? - задохнулась она, думая, что в действительности в ее голосе должно бы прозвучать гораздо больше негодования.

- Продемонстрировать снова? - спросил он, в его глазах плескался смех.

- Что? - не поняла она; голова плыла, словно в тумане.

Еще одно быстрое движение, и вот она уже сидит у него на коленях, окруженная его руками, а он снова занят дегустацией ее вкуса. Ее голова отклонилась назад на его плечо без всякого протеста. И на сей раз, находясь в его крепких объятиях, чувствуя, как его губы грубо перемещаются по ее телу, а ее рука непроизвольно обхватила его шею, она даже не вспомнила о негодовании. Их языки сплелись под гулкие удары ее сердца. Он сам прекратил их поцелуй, его губы оставляли горячий след на ее щеках.

Она сидела у него на коленях, лишившись дара речи от удивления, в то время как он целовал ее в ушко. Что же она делает? Что за ощущения совершают свой танец вверх-вниз по ее ногам и делают ее грудь необычайно чувствительной? Что же она делает?

Его губы снова вернулись к ее. В его теле почувствовалось некоторое напряжение - в том, как он изогнулся, стараясь слиться с ней в единое целое. Она должна оттолкнуть его, предупредить его, угрожать ему!

- Да, - выдохнула она, запустив пальцы ему в волосы и притягивая его еще ближе.

Язык Тобиаса погрузился в ее рот, словно... словно...

Раздался слабый звенящий звук, это золотистые бусинки каскадом полились на пол, освобожденные сильными руками, расчесывающими ее волосы. Его руки были повсюду - касались ее шеи, поглаживали ее узкую спину, останавливались на выпуклостях бедер. Он трогал ее, не переставая. И она услышала свой собственный вздох, когда его рука подхватила ее грудь. Она едва смогла справиться с обуявшим ее голодным чувством, последовавшим за этим прикосновением, с безумным желанием прижаться к нему еще сильнее.

- О, Боже, Женевьева, - пошептал Тобиас прямо возле ее рта, его голос сел от желания. Она услышала то, что уже почувствовала гораздо раньше. - Как же я скучал по тебе!

Карета остановилась, и Женевьева почти упала с его коленей.

- Что я делаю? Уйдите от меня! - Она отодвинулась настолько быстро, что почти отлетела к сиденью напротив. - Этого не должно быть никогда, это всего лишь было когда-то, это все из-за нашего прошлого! - кричала она. Ее руки взметнулись к волосам. - О нет, где мои булавки? - Через мгновение ее слуги увидят распущенные волосы и поймут, что случилось. А как только они убедятся, что она была с Тобиасом, на следующий же день весь Лондон будет полон сплетен о ней.

- Все в порядке, - успокаивал ее Тобиас, вручая ей три поднятые с пола булавки. - Это - мой дом, а не ваш.

- Ваш дом? - ошеломленно произнесла Женевьева. - С какой стати мы здесь? Это неприлично! Я не могу посещать ваш дом без компаньонки. Я немедленно хочу отправиться домой!

- У меня нет никаких низких планов на ваш счет, - сказал Тобиас. - Я просто хочу показать вам дом, который купил только этим утром.

- Вы купили дом этим утром, - он снова ее поразил. - Я не желаю его осматривать, мистер Дерби. Как вы посмели привезти меня сюда, даже не спросив, что я об этом думаю!

- Я хотел иметь место, куда смогу привести свою жену, - сказал он, наблюдая за нею. - Как только она у меня появится. Вы сможете заколоть ваши волосы, и затем я доставлю вас к вам домой. Здесь нет ни одного слуги, поскольку я еще не нанял штат, и вам нечего опасаться сплетен.

Совершенно очевидно, он оставался все тем же самым бесчестным проходимцем, что и в юности. Подумать только, он привез ее в свой дом, словно она была какой-то девкой, готовой упасть ему в руки, а затем залезть в его кровать.

- Я больше не ваша игрушка, мистер Дерби, - резко возразила Женевьева. - Я взрослая женщина, и я хочу выйти замуж на Лусиуса Фелтона. Тот факт, что мы с вами целовались, ничего не значит. Это произошло просто из-за некоторой ностальгии и больше ничего. С вашей стороны тоже ничего другого не было.

- Абсолютно нет, - с чувством собственного достоинства произнес он, чему Женевьева не поверила ни на мгновение.

Но ей действительно необходимо заколоть свои волосы. Не может же она вернуться домой с такой прической.

- Как вы понимаете, - сказала она, бросая на него угрюмый взгляд, - мне больше не восемнадцать. Возможно, я вела себя, как дура, будучи очень молодой, но теперь я вдова, и я многое знаю о мире и о мужчинах, подобных вам.

- Я это вижу, - быстро ответил он.

Женевьева выглянула из кареты. Грум Тобиаса открыл дверь дома. Это было красивое здание, высокое, но не чрезмерно узкое, выстроенное со вкусом, но не подавляющее своим величием.

- Я не безнравственная женщина, - прошипела она Тобиасу, пытаясь еще раз донести до него правду. - Только потому, что когда-то давно мы намеревались пожениться, вы не можете пытаться использовать меня!

- Я никогда бы не сделал ничего подобного, Женевьева.

- Я предпочла бы, чтобы вы обращались ко мне, как к леди Малкастер, - заявила она.

Затем Женевьева вихрем пронеслась вверх по лестнице, так что не могла видеть, как его глаза неотрывно следили за ее пленительными изгибами. Греческая туника восхитительна, с какой стороны ни посмотри; облегающий шелк ничего не оставлял для воображения в соблазнительной маленькой фигурке леди Малкастер.

Тобиас сглотнул и проследовал за ней. Конечно, она не безнравственная женщина, но она принадлежит ему. И для него она просто Женевьева. И Женевьева больше не будет говорить ему, что собирается выйти замуж за того проныру, которого целовала. Только сама она этого еще не понимает.