Жажда любви

– А вы вознаградите меня за услуги? – осведомился он с дурацкой плотоядной ухмылкой.

– Почему бы вам не поцеловать одну из тех девушек, которые так вас желают?

– Хотите сказать, что не наслаждаетесь моими поцелуями?

Роберта искренне расхохоталась:

– Да любая наслаждалась бы вашими поцелуями! Но вы знаете, что я влюблена в другого.

Его глаза приобрели цвет темной морской волны, и Роберта поняла, что это означает.

– Думаю, именно поэтому я не могу перед вами устоять, – прошептал он. – Вы принадлежите другому.

Роберта не успела ответить: он снова начал ее целовать. И она должна была признаться себе, что эти поцелуи ее увлекают. Мало того, она могла бы проделывать это целый день… да вот только отец наверняка гадает, почему дочь так долго одевается.

Широкая ладонь снова нашла ее грудь, и Роберта, тихо ахнув, оттолкнула его.

– Пусть я еще не принадлежу Вильерсу, но и свободной территорией считаться не желаю.

– Просто вы не хотите меня, – язвительно подсказал он.

– Кто это сказал? – удивилась Роберта.

Деймон рассмеялся:

– Пытаетесь разыгрывать скромную девственницу, по крайней мере до свадьбы?

– Я и есть девственница, – запротестовала она.

– Значит, хотите меня?..

Слова повисли в воздухе своеобразным вызовом.

Роберта вовсе не собиралась лгать. Похоть, как известно дочери любого поэта, – ничто по сравнению с истинной любовью.

– Но это вовсе не то, что я испытываю к Вильерсу.

Она немедленно пожалела о своих словах, потому что в глазах Деймона появилось нечто странное. Роберта вдруг подумала, что, возможно, оскорбила его чувства.

Поспешно приведя в порядок корсаж, она снова попросила:

– Пожалуйста, помогите мне отослать папу в деревню.

Деймон покачал головой и вздохнул:

– Полагаю, таков родственный долг.

Войдя в гостиную, они нашли маркиза, державшего речь перед растерянным Фаулом. Дворецкий торчал у порога с таким видом, будто был готов бежать отсюда хоть на край света. Еще в коридоре Роберта поняла, что отец разглагольствует о своем любимом предмете. Сердце мучительно сжалось, когда до нее донеслись следующие слова:

– Она была подобна василиску! Ее глаза разили каждого, на кого падал взгляд!

Ну разумеется! Он опять рассказывает знаменитую историю о том, как влюбился в миссис Гроуп.

– Миссис Гроуп – женщина высокого духа, – продолжал отец. В эту минуту, с руками, заведенными за спину, он был похож на франтоватого судью. Роберту всегда удивляло то обстоятельство, что хотя на первый взгляд маркиз казался крайне чувствительным человеком, пяти минут разговора оказывалось достаточно, чтобы убедить людей в его, мягко сказать, необычных воззрениях.

– Папа, – приветствовала она, делая реверанс, – какой чудесный сюрприз! Я, конечно, имею в виду миссис Гроуп.

Она снова присела в реверансе.

Для такого случая миссис Гроуп соорудила из волос целую башню, на верхушке которой красовалась миниатюрная копия Лондонского моста.

Деймон вышел вперед и поклонился.

– Папа, миссис Гроуп, это Деймон Рив, граф Гриффин.

– Моя дорогая дочь! – воскликнул отец, сжимая ее в объятиях и полностью игнорируя почтительное приветствие. – Лорд Гриффин, припоминаю, я видел вас в рубрике «Тет-а-тет»… примерно с год назад.

– Папа, – перебила Роберта, – твой неожиданный приезд… могу я спросить, почему ты решил нанести мне визит?

Не совсем вежливо, но по крайней мере откровенно.

– Случилось нечто совершенно необыкновенное, дитя мое! – вскричал маркиз. – Моя книга, мое выдающееся произведение!

– Издатель? – растерянно осведомилась Роберта.

– Не совсем… пока еще нет… не окончательно… но скоро! – Мы положительно жаждем хоть каких-то развлечений! – вмешалась миссис Гроуп, прижимая руку к груди. – Надоело вянуть в деревне: именно так я и сказала вашему дорогому отцу.

– Но, папа, ты много раз твердил, что Лондон – не что иное, как гнездо змей, – пробормотала Роберта, чувствуя, что земля уходит из-под ног.

– Но потом меня осенило, – заявил отец, одарив ее сияющей улыбкой, – что если я последую за тобой в Лондон, можно начать переговоры с издателем. Издателем, о котором можно только мечтать.

– Неужели? – спросил Деймон, едва сдерживая смех. – А вы, миссис Гроуп?

– О, я – дитя театра! – объявила она, принимая соответствующую позу. – И живу ради той минуты, когда мы войдем в «Друри-Лейн» – место моей славы.

Роберту передернуло. Миссис Гроуп, как она выражалась, «топтала доски», прежде чем встретить маркиза в Бате и уехать к нему в поместье. Мельком взглянув на Деймона, она повернулась к нему в профиль и чуть подняла изящный, хоть и несколько длинноватый носик. Роберта злорадно заметила, что сегодня она нарумянилась больше обычного: густо-розовое пятно начиналось под глазами и тянулось до самой челюсти.

– Ах, былые дни, когда я царила на сцене! – вздохнула она.

– Роль Элизабетины в «Тайном браке», – объяснил папа Деймону, который из последних сил старался сохранять серьезный вид. – Какая печальная судьба для женщины такой красоты – оставить сцену в тот момент, когда сам принц Уэльский выражал ей свое восхищение! И все же она подарила мне невыразимую радость, позволив стать ее покровителем.

Встав на одно колено, он поцеловал руку миссис Гроуп.

– Папа… – забормотала Роберта.

– Не волнуйся! – воскликнул он. – Мы тебе не помешаем. Я заверю в этом самого герцога и его прекрасную герцогиню. Сколько раз я видел ее портреты в колонке «Тет-а-тет»! Сколько раз! Теперь, когда мы в Лондоне, надеюсь, что пройдет совсем немного времени, прежде чем моя миссис Гроуп тоже появится в этой колонке, и втайне мечтаю, что рядом будет мой портрет.

– В отсутствие сестры я приветствую вас обоих в Бомонт-Хаусе, – вставил Деймон, снова кланяясь. – Фаул!

– Если ваше сиятельство даст нам несколько минут, миссис Фрисс приготовит комнаты для гостей. Я ее потороплю, – пробормотал дворецкий, поспешно удаляясь.

– Папа! – взмолилась Роберта. – Я не… я не хочу, чтобы ты тут жил.

Его лицо, конечно, омрачилось. Сердце Роберты разрывалось. Но ведь это из-за него она в двадцать один год еще не замужем!

Но его лицо омрачилось, а вид сделался такой, словно он вот-вот заплачет.

– Не говори так, дорогая. С самого твоего отъезда я не мог спокойно уснуть.

– Так оно и есть, – подтвердила миссис Гроуп.

Роберта бросила на нее отчаянный взгляд. Она думала, что хотя бы эта женщина поймет, как важно Роберте найти мужа. Но та с сожалением пожала плечами, очевидно, пытаясь объяснить, что в этом случае не властна над маркизом.

– Я не спал и за три дня не написал ни единого стихотворения, – признался маркиз, широко раскрыв глаза. – Да и как я мог, не зная, в каком обществе вращается мое дитя? Что побудило меня позволить своему утеночку, своему цыпленочку в одиночестве бродить по лондонским улицам?

– Нога моя не ступала на лондонские улицы, – возразила Роберта, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.

– Я проснулся среди ночи и понял, что ошибся! – прорыдал отец, по щекам которого катились слезы. – И спросил себя: что сказала бы Маргарет?

Деймон подтолкнул ее локтем.

– Моя мать, – пояснила Роберта и, сложив руки на груди, стала выжидать. По своему большому и печальному опыту она знала, что отец еще только разошелся.

– Маргарет сказала бы, что я поступил неправильно, неправильно, неправильно…

На этот раз слезы полились градом. Миссис Гроуп вытерла его лицо платочком.

– Это скорее всего правда, – кивнула Роберта безо всякого сочувствия. – Мама была бы недовольна моей поездкой.

– Как я мог это позволить? – шмыгнул носом маркиз. – Мое дитя… самое дорогое моему сердцу… мой цветок жасмина… в старом экипаже… и в сопровождении одних только слуг!

Роберта открыла рот, чтобы прокомментировать поэму, посланную Джемме, но Деймон снова ее подтолкнул.

– Сдавайтесь, – прошептал он.

Отец сунул руку в карман и вытащил неимоверно толстую пачку банкнот: