Страница 28 из 32
Аршак Тер-Маркарьян О БЫВШЕМ
СКУПАЯ СЛЕЗА ЖИГУЛИНА
Я по наивности и не догадывался, что по тем временам мой поступок можно было расценить как вызов! Черт меня дернул, наверное, на вступительном экзамене в Литинститут писать сочинение на вольную тему "Мой любимый поэт" о полузапрещенном Велемире Хлебникове, творчество которого я знал назубок. Еще в девятилетнем возрасте, когда я стоял в очереди за хлебом, дядя в выгоревшей гимнастерке сжалился и, чтобы я не скучал, подарил томик стихов, где на титульном листе такая фотография поэта: на голове выбрита половина волос, а вместо платочка в боковом кармашке пиджака торчит морковь... Произвело громадное впечатление и название поэмы "Госпожа Ленин", да и все остальные произведения с ошеломляющими воображение строками, конечно же, заметно отличались от бодрой школьной программы, где считались шедевром вирши: "Камень на камень, кирпич на кирпич... умер наш Ленин Владимир Ильич..." Поэтому поразили и живут в душе неземные замечательные стихи: "У колодца расколоться так хотела бы вода, чтоб в болотце с позолотцей отразились повода..." Вот я и решился вынести "на суд" свои выстраданные познания о Хлебникова! Хотел удивить, но... случилось непоправимое! Мне поставили "неуд"!!! По секрету сообщили, в чем дело. Оказалось: грамматических ошибок почти не было, но проректору новому, бывшему работнику ЦК КПСС, бдительному критику Ал.Михайлову моя работа не приглянулась. Что же делать? Я растерялся. Сочувствующие — будущие классики советской литературы — посоветовали обратиться за помощью к Анатолию Жигулину как человеку наиболее авторитетному, набравшему своими яркими подборками стихов за короткий период с переезда из Воронежа в столицу заслуженную литературную славу.
С Владимиром Цыбиным отыскали его в ЦДЛ.
По-актерски красивый, с резкими, как орлиные крылья, бровыми, с подвижными выразительными глазами, Анатолий Жигулин загадочно улыбнулся и по-братски сразу откликнулся. Меня восхитили его знания поэзии, когда он назвал с десяток второстепенных ростовских поэтов.
— Аршак, я встречал твои стихи в журнале "Дон". Есть зерно. Постараюсь уладить. Может быть, придется тебе пересдавать,— спокойно произнес автор замечательных "колымских" стихов.
Целой делегацией сердобольные Владимир Цыбин, Анатолий Жигулин, Игорь Жданов пошли в ректорат. А я шептал молитвы на скамеечке у памятника Герцену. Падали пожелтевшие сентябрьские листья. Но слова мои, видимо, не дошли до Бога.
— Придется тебе, Аршак, приехать на следующий год. Только пиши уже, пожалуйста, о ком-нибудь другом. Будет тебе "зеленая улица"...
Так и произошло. Печальный опыт поступления пригодился в 1968 году. И теперь сознаюсь: выучил наизусть статью Владимира Цыбина о Маяковском, опубликованную в "Литературке", — и получил высший балл!..
В "Пестром зале" ЦДЛ мы обмывали мое поступление. Помню, к нашему столу подсел какой-то стихотворец из Магадана. Видимо, он хотел сделать что-то приятное и преподнес в дар Анатолию Жигулину почерневший деревянный крестик. В этот миг Жигулин преобразился, привстал. Его глаза метали гром и молнии!
— Как вы смели украсть эту реликвию с могилы?! Верните ее на место! И прочь!..— возмущался он на весь ресторан и, как мерзкую нечисть, оттолкнул тонкими руками прокуренный воздух от себя. Человек испарился... Жигулин еле успокоился. Посмотрел на меня, сжавшегося в комок, задумчиво вымолвил: "Для меня Колыма — святое". Потом, интуитивно почувствовав, что мои студенческие ресурсы на исходе, предложил: "Ну что, выдохся, Аршак? Давай продолжим. Официант, пожалуйста, еще одну бутылочку "беленькой". Я заказываю в твою честь!.."
Этот эпизод поведал о многом — Жигулин не любил ничего делать за чужой счет.
Шли годы.
Не часто, но мы перезванивались. Работа на урановых рудниках не прошла бесследно — анатолий Жигулин часто хворал, но пристально следил за литературным процессом. Радовался, когда находил "свежие имена", гневался, читая бездарные творения некоторых словотворцев...
Последний раз я его видел на девятый день трагического ухода из жизни моего земляка Бориса Примерова. Жигулин был потрясен.
Во дворе переделкинской дачи собрались и "левые", и "правые".
Анатолий Жигулин воседал на коляске, как на царском троне. Кто-то, несмотря на запрет жены, преподнес ему рюмочку водки. Он выпил. Зажмурился. И, как летчик, готовившийся в бессмертный полет, мужественно посмотрел на небо, где митинговали грозные тучи, и стеснительно вытер платочком с лица то ли капельку дождя, то ли скупую внезапно набежавшую слезу...
ЗВУЧНАЯ ФАМИЛИЯ
Щуплый, как подросток (таким сохранился до сегодняшних дней), Петр Мнацаканян, с пухлыми негритянскими губами, похожими на спасательный круг, жил в Ростове-папе напротив трамвайной остановки, на втором этаже, в тесной коммуналке с отцом-армянином, русской мамой и красавицами сестрами-близнецами, которых всегда путали и соседи, и сами родители...
Окончив метеорологический техникум, Петя не поехал по направлению, а писал искренние стихи, которые охотно публиковали комсомольские издания. Годик-другой пообтерся рабочим сцены на областном ТВ и засобирался покорять столицу.
— Как придумать, Аршак, запоминающийся псевдоним? — жалостливо спрашивал меня, да и других встречных-поперечных собратьев по перу.
В то время в табачных киосках впервые появились "иностранные" болгарские сигареты "Вега". Да и одноименная звезда подсказала, поэтому я посоветовал: "Дружище, послушай, подойдет такой вариант — ВЕГИН?"
— Хорошее сочетание!— согласился он со мной и несколько раз вслух произнес: Петр Вегин!
Прошло время. В журналах "Юность", "Молодая гвардия", в "Литературной газете" замелькали стихи поэта со звучной фамилией...
Признанный мэтр Андрей Вознесенский "зачислил" Петра Вегина в свои ученики. И молодой автор гордился таким признанием! Как артист на сцене, Вегин перевоплощался на газетных полосах и порой уже писал не ПОД Вознесенского, а КАК Вознесенский. Критики сетовали: нельзя отличить!
— Старик!— убеждал он меня.— Я продолжатель новой традиции, как Николай Асеев у великого Маяковского!
Издавал книги. И, наконец, добился "Избранного".
В конце 90-х столкнулся с ним на Тверской, у Центрального телеграфа.
— А, земляк, привет! Улетаю в США. Пригласили читать лекции,— с гордостью сообщил он мне.
— Скатертью дорожка!
Недавно человек, приехавший из-за бугра, сказал: "Петя Вегин стрижет кустарники в библиотечном парке..."