Страница 16 из 39
Александр Алексеевич повесть прочитал, высказал мне в ответном письме свое мнение о ней, а потом вдруг написал рецензию для газеты "День литературы". Как было мне, не больно избалованному критикой, не порадоваться такому вниманию Александра Алексеевича?
Посылая Александру Алексеевичу журналы, я лелеял и надежду как-либо заманить его в авторы "Подъема", часто просил об этом, даже предлагал какие-то темы. Он от сотрудничества не отказывался, но постоянно ссылался на нездоровье. В конце 2002 года Александр Алексеевич написал мне последнее письмо, в котором просил журналы больше не присылать — читать их сил уже никаких нет. Сам же прислал две свои книжечки: "Вехи" и "Моя Гиперборея". Одна из них была издана в Москве городской организацией СП России тиражом в 150 экземпляров, другая Архангельским издательством Поморского университета тиражом 1000 экземпляров. Такие вот ныне дела литературные. На книжечках были очень дорогие для меня надписи:
"Ивану Евсеенко сердечно с пожеланиями добра и успеха в литературе.
Ал. Михайлов.
30.10.02 г."
"Ивану Евсеенко, родственной души русскому писателю, чье творчество высоко чту.
Ал. Михайлов.
30.10.02 г."
После этого последнего письма и последней бандероли Александра Алексеевича я затаился, не зная, как поступать в столь непростой ситуации. Выполняя его просьбу, я месяца полтора молчал, но первого января 2003 года решил все-таки позвонить ему, чтобы поздравить с Новым годом и Днем рождения (Александр Алексеевич родился 1 января 1922 года). Он сам подошел к телефону, слабым и очень тихим голосом отозвался, ответно поздравил меня с Новым годом. Я успел ему сказать, что в шестом номере "Подъема" за 2003 год, приуроченном к тяжелой дате в истории нашей страны, годовщине начала войны, мы будем публиковать его статью "Разговор с солдатом, что "убит подо Ржевом в безымянном болоте". Он поблагодарил меня за эти намерения, и на том мы расстались.
И как оказалось — навсегда, Александр Алексеевич Михайлов умер в начале апреля 2003 года, один из последних солдат и героев Великой Отечественной войны и один из последних могикан великой нашей литературы ХХ-го века.
Его публикация в журнале "Подъем" стала уже посмертной.
г.Воронеж
ПИСЬМА А.А.МИХАЙЛОВА
"Дорогой Иван!
Спасибо, что вспомнил — прислал свой роман, хотя и напечатанный в журнале. Искренне сожалею, что роман "Забытое время" не нашел своего издателя — он вполне заслуживает, он должен стать книгой.
Прочитал я его, не откладывая, и прочитал с немалым интересом. Во-первых, порадовался тому, что ты остался верен традициям русской реалистической школы, которая далеко не исчерпала свои возможности, а во-вторых, что ты стал зрелым мастером, уверенно владеющим инструментарием психологической прозы.
По случаю (т.к. я редко вылезаю из загородного захолустья) мне пришлось похвастать тем, что прочитал твой роман, трем человекам: В.Гусеву ("Евсеенко — хороший писатель" — его реакция), Р.Кирееву ("Как он мог написать такой большой роман, он же больше двух часов не может работать за столом?!") и С.Золотцеву ("Да, я писал о другом его романе и этот тоже читал"). Все разделили мое уважительное отношение к И.Евееенко.
На мой взгляд, самая большая твоя удача — образ Валентина Евгеньевича, человека с неплохими задатками, но пришибленного обстоятельствами, рано постаревшего. Удача здесь прежде всего в психологическом наполнении поступков, поведения этого персонажа в разных возрастных категориях.
Колоритны, неординарны и такие второстепенные персонажи как Журавель, капитан Данилов, Гриша Сытник. Они взяты из жизни, замечены, выделены — неповторимы.
Роман, по-моему, безукоризненно выстроен. Параллельное течение времен, с сохранением до конца развязки сюжета, исполнено искусно. Однако тут я всё же хочу высказать такое соображение: в том и другом времени, в сюжетном, событийном развитии есть не вполне оправданные замедления (отвлечения). Такое впечатление, что автор не может пропустить ни одного человека, встретившегося на пути героя, ни одного самого незначительного факта, даже предмета (улицы, здания, скамейки), чтоб не сказать о них всё, объяснить, как говорится, до тюри. Я как читатель принимаю твое неспешное повествование, но оно тоже должно иметь свою динамику, соотнесенную с неспешным временем, с психологией современного читателя. Вот тут и есть некоторая сложность. Впрочем, может быть, я и не прав.
Позволю себе высказать еще два соображения. Мне показалось, что Оленька, главная героиня романа, могла бы выглядеть более привлекательно, точнее сказать, более близкой и понятной читателю, если бы она имела хоть какие-то слабости в характере, если бы не была облечена — и физически, и нравственно, и духовно — в безукоризненно белые одежды.
А второе, это сцена в парткоме. Она написана хорошо, но прозвучала бы еще сильнее, убедительнее, если бы ты нашел художественное решение (и это тебе вполне по силам, я уверен), а не обошелся документом (выступлением Шолохова и письмом Чуковской).
Ну вот, кажется, и всё. Более подробно писать уже не могу, старость одолевает (1-го января — 80!), сил нет. Но, как видишь, по-прежнему еще придирчив. Может, что-то по-стариковски уже не понимаю, извини. Роман-то, чтение его доставило мне удовольствие — в этом и радость.
Привет твоим коллегам — Саше Голубеву (А.А.Голубев, директор журнала "Подъем", поэт, в начале 70-х годов заочно закончил Литературный институт им.Горького, семинар Ал.Михайлова.— И.Е.) и Славе Лютому, успехов вам и поздравление с Новым годом!
Искренне — Ал. Михайлов.
24.12.01.
Ранчо Жуковка".
"Дорогой Иван!
Тут я, как умел, сказал о твоей повести. (Повесть "Паломник", опубликованная в журнале "Подъем" и "Роман-газете" — И.Е.) Послал, по договоренности, в "День литературы" Володе Бондаренко. Ты уж сам следи, когда напечатают, я нынче человек загородный, малоподвижный, старый, не способный совершить паломничество даже к Храму Христа Спасителя.
За "Паломника" тебе большое спасибо! В конце слез не сдержал.
Ал.Михайлов.
Р.S. Не забывайте достойного человека, очень больного — Толю Абрамова! Анатолия Михайловича!"
"Дорогой Иван!
Вот сегодня, 16-го, мне Володя Бондаренко сказал следующее: "Рецензию получил, мы Ваню Евсеенко любим, вас тоже любим. Даем ее в июне. В майском номере всё заполнено".