Страница 32 из 37
Но тут Хуршеда вновь была в смятенье и вновь нож восстал в руке её и искал убить мужа её.
Ибо на вершине нагой скалы было гнездо орлов и Ходжа легко взошел на скалу.
И Хуршеда почуяла что Ходжа уже был здесь и знал тропу к гнезду
И тут с небес опустилась явилась белая орлица и она тихо нежно смятенно покорно села близ Ходжи и радостно ало опустила горбатый адский клюв свой и подъяла перья литые хищные свои являя сокровенность свою пернатой подруги и крылатой жены и они соединились и радостно бились вились в птичьем орлем соитьи.
И тут Хуршеда вновь разъярившись хотела ударить уязвить ножом мужа своего птицелова но тут нож упал из рук её потому что орлица, замахала несметными крылами и Ходжа припал к ней объяв ее руками и к священному ужасу Хуршеды они подпрыгнули и стали неразлучно летать от одной скалы к другой и так бились в воздушном бешеном соитье и летали, витали над скалами и иногда белые перья орлица роняла а Ходжа уронил свои сапаги-чарохи и летал босоного прильнув припав прикипев совпадая со орлицей летящей...
И они летали витали над скалами в святом исступленном соитье но потом устали увяли и почти на скалу пали пали пали и долго долго разлучались... друг от друга отделялись о разлеплялись как утром веки сладко спящего дитяти... Айххха!
Ах Хуршеда! А кто еще в мире этом видел такое слиянье соитье двуногого и пернатой? человека и птицы древлейшее первоначальное первозданное соитье? где? кто увидит?
Ай Аллах! только соитье возвышает нас и мы витаем летаем над землей как птицы? а в любви все человеки — это птицы птицы птицы?..
Иль это паренье паденье только почудилось Хуршеде от усталой безумной рыдалистой ревности высокогорной её? Иль?.. Ойх! Ойххх!...
И Хуршеда подумала печально что они с Ходжой влюбленно неразлучно низко обречённо бились струились в одеялах но никогда не летали не витали.
А великий воздухоплаватель Ходжа Насреддин преодолевший в великом птичьем соитье непобедимую силу земного притяженья собрав разрушенное растоптанное алое одеяло семейное пошел от великих высоких скал поднебесных к последней самой высокой горе Хан-Кондара за которой уже не было ничего кроме крутой пропасти и необъятного лазоревого равнодушного к страданьям человеков как буддийские мудрецы неба неба неба куда уходят все души человеков и где покоится Великая Страна Усопших откуда приходят к нам часто гонцы наших усопших предков а мы не всегда узнаем их а мы никогда не узнаем их...
А гора Хан-Кондара сияла необъятными ликующими альпийскими снегами и Ходжа сладостно шел босой по сыпучим снегам ибо сапоги-чарохи он потерял уронил с небес когда витал с орлицей снежной перламутровой синеглазой.
О! что в мире слаще сладости бродить по девственным высокогорным снегам девьим разбивая разминая разрушая их хрусткое щекотливое первозданное девство? их сыпучую плеву алмазную корку? Что? что? что?..
А Хуршеда предвкушая исход великих путешествий великого Мужа своего скользила по ослепительным крупитчатым снегам ступая в следы Ходжи и дивясь их животворной великости и парной животной живучести — следы розово дымились...
Никого не было окрест кроме льющихся слепящих снегов
И кто же еще будет совокупляться соединяться как прежде с несчастным мужем исчерпанным истраченным моим?
Ойхххо! Ужель? Ужель? Ужель?
О! О! О...
О! там в алмазных снегах нежно дымчато стояла цветущая талая двустволая горная алыча женовидная древесная юная жена алыча горная одинокая одинокая....
Тогда Ходжа снял с себя одеяло алое разорванное и оно на морозе снежных вершин стало звонким почти стеклянным и тогда Ходжа бросил в несметную пропасть осколки обломки алого изломанного одеяла и стал радостно нагим среди пустынных слепящих алмазных снегов снегов..
И жена радостно подивилась статной молодой плоти тела его и побежала радостно за ним еще не чуя исхода.
А радостный Ходжа Насреддин великий пловец в океане безбрежных соитий побежал наго по снегам.
И нежно подбежал к алыче цветущей
и она встрепенулась заструилась как живая и она затрепетала и Хуршеда увидела учуяла как она затрепетала замаялась задрожала как жена верная живая сладостная долгожданная.
И Ходжа безнадежно нежно объял обнял окружил её руками и ногами и поместил нежно тихо бережно стреловидный несметный алый зебб фаллос меж двух её женовидных бархатных стволов.
О!..
И Ходжа закрыл великие свои глаза: и изумрудный глаз земного мира и бездонно-черный глаз глядящий в иные загробные миры и зашептал:
— Алыча алыча жена вечная моя! Ты никогда никуда не уйдешь! не изменишь! не убежишь! Ты вечная вечная снежная альпийская небесная любовь любовь жена моя!... И алыча чутко благодарно задрожав осыпала его живыми атласными детучими лепестками и он весь затонул сладостно в метели снежных лепестков... О!... О! О!
Тогда Хуршеда Ситора Сарипута поняла что это вечная любовь.
Тогда она яро зарыдала.
Тогда Хуршеда неслышно подошла к мужу Великому Страдальцу Певцу Апостолу Жертве Соитий и ударила полоснула уязвила его ножом вмиг ставшим гранатовым текучим. Вот они — кроткие семейные справедливые ножи!.. Айхххйи...
Тогда алыча безвинная обагрилась человечьей кровью и стала живой плотиной алой алой от крови бессмертного Ходжи Насреддина на алой алыче распятого от любви вечной необъятной.
Аллах! Аллах! Всенебесный! Всемогущий! А может ли вкусить смерть Твой вечный Ходжа Насреддин странник и всех соитий святой участник?..
О святой океан соитий! Кто радостно не тонул в твоих плодоносных волнах?.. Айхххйа!..
И я! И я!.. Айя!..