Страница 27 из 39
Озлобленный и молчаливый фон Таубе служил в отдельном диверсионном дивизионе СС. Дивизион был сформирован в августе 1941 года для борьбы с бериевскими зондеркомандами, уничтожающими "матчасть" при отступлении Красной армии. Подразделение фон Таубе особенно проявило себя при осеннем наступлении на Москву, когда им были ликвидированы несколько взводов огнемётчиков и таким образом спасено от сожжения около полутора тысяч деревень. 27 октября под селом Большие Шары рота фон Таубе окружила и уничтожила очередной огнемётный отряд. Трупы огнемётчиков валялись на мёрзлой земле. На их форме не было знаков отличия. Когда рота вошла в спасённую деревню, на крыльцо сельсовета выскочила безумная баба, сорвала с головы платок и стала махать идущему впереди роты фон Таубе: "Сталинцы, сталинцы пришли!" Связист спросил на ходу:
— Вас зи гезагт?
Барон, скривя рот, ответил:
— Дас ист думкопфланд.
За осеннее наступление Таубе был награждён железным крестом, а погиб в ноябре 1942 года под Сталинградом. Наступил на противопехотную мину.
«
Дворянин Игнатов, по основной специальности юрист, худо-бедно дожил в Энске до 1928 года, в 1928 году бросил семью и под чужой фамилией завербовался на строительство Каракумского канала. Для окончательной очистки документов пошёл добровольцем на фронт и был убит в 1944-м.
«
Однако настала пора вернуться от шекспировских будней Страны Советов к канцелярским бурям Северо-Американских Соединённых Штатов.
Бумага Кисточкина была написана губернатору штата Нью-Йорк Фанклину Рузвельту. Смысл послания был прост и понятен.
Фирма Кисточкина организует производство сборных деревянных домов. Стоимость строительства такого дома равна стоимости произведённых деталей и не требует особой квалификации. За год бригада из 8 человек возводит 8 одноэтажных или 4 двухэтажных дома стандартной планировки. При этом за свою работу строители получают не деньги, а сами построенные дома, за вычетом стоимости стройматериалов. "Ник Кистов Компани" может по желанию владельцев выкупать дома по сниженным, но гарантированным ценам. Поскольку это частное строительство личных домов, то рабочие сохраняют пособие по безработице, которое по специальному договору с правительством штата аккумулируется на счету компании для закупки стройматериалов, но проходит по графе отчислений по созданию рабочих мест, высвобождая средства для других социальных программ штата и т.д. Всего схема Кисточкина содержала в себе 26 пунктов и четыре этапа развития.
На посланную бумагу он так уж чтобы очень не надеялся, но удар оказался мастерским. Сначала Кисточкин на счёт своей умирающей фирмы получил кредит в 50 тысяч долларов. Через полгода работы пошла благоприятная пресса, ещё через полгода плавно перешедшая во второстепенный, но важный элемент предвыборной кампании баллотирующегося в президенты губернатора штата. Рузвельт выиграл. Молодые нью-йоркские знакомые Кисточкина вошли в знаменитую НИРА, затем основали "Федеральную администрацию чрезвычайной помощи". Программа Ника стала федеральной. Здесь его сильно потеснили крупные строительные фирмы, потом депрессия закончилась и "бесплатные" дома оказались никому не нужной сложностью. Но дело было сделано — Ник заработал первый миллион.
Ноль к миллиону Кисточкин пририсовал за годы войны. Потребовались сборные дома для американских воинских частей в Европе, потом — как временное жильё для перемещённых лиц. По делам фирмы Кисточкин в конце 1945 года оказался во Франции. Здесь он немного соприкоснулся с русскими, сходил на патриотический вечер, с увлечением прочёл несколько литературных сборников. А главное, наткнувшись в газете на статью о модном антифашистском мученике Абрамовиче, вдруг узнал в нём гимназического однокашника. Нахлынули воспоминания.
Кистов специально пришёл на рю Абрамович, увидел только что поставленный памятник знаменитого на весь мир энца. Но, как ни силился, не мог соединить мраморный образ ни с толстым тихим мальчиком, ходившим в гимназию с парусиновой сумкой на плече, ни даже с лысым банкиром, который несколько раз мелькал в документальном фильме. Действие фильма в основном происходило в 1940 году, банкир был одет в кургузую военную форму с трёхцветной нашивкой "Patrioticа", сидел за какими-то столами на сценах. Кисточкин хотел прочесть про себя стихотворение Набокова, был и мрамор, и дрожащая ветка, да чего-то не пошло. Кисточкин постоял, повздыхал, неопределённо махнул рукой и повернул домой.
Больше об Абрамовиче он не вспоминал. Было почему-то неловко.
Следующая "встреча с Россией" произошла через год, незадолго до отъезда в Америку. К нему в гостиницу пришёл соотечественник, переврав отчество, начал с порога.
— Николай Апполинариевич, родина-мать зовёт. Вы же русский. Крупнейшие представители эмиграции; советские люди, угнанные в рабство немецко-фашистскими извергами, — все возвращаются. Вы лично внесли вклад. Родина ценит, родина знает. В России снег. Это континент Евразия, загадочная русская душа.
Кисточкин удивлённо слушал. Соотечественник двоился, его никак нельзя было поймать в фокус. От смущения Кисточкин закурил, угостил гостя. Тот, с наслаждением затянувшись тонкой сигарой, воодушевился ещё больше.
— Вы же из Энска, у меня там мама родилась. Ах, хорошо в России. Можно я ещё сигарочку?
Рука соотечественника вопросительно потянулась к плоской серебряной сигарнице, лежащей на столике. Начав про "международное гуманистическое братство людей доброй воли", соотечественник машинально положил сигарницу в карман, сообразив, что произошло, только минуты через две. Поняв, что совершил оплошность, он тут же успокоил себя насчёт того, что это, пожалуй, удача, и стал постепенно закругляться к выходу.
— Что русскому здорово, то немцу — смерть. Ха-ха-ха. Балет, Симонов, "Жди меня и я вернусь", ну что у нас общего с Европой? — развивал мысль соотечественник, пробираясь к выходу.
Собеседник Кисточкина считал быстро. Собственно вариантов было два. Остановит хозяин — всё элегантно переводится в смешную оплошность. Если полиция — то провокация белогвардейского недобитка. А вещь стоит — может быть, даже платиновая. Но действия стали развиваться по сценарию непредусмотренному. Кисточкин хотел положить недокуренную сигару в пепельницу. Пепельница была на месте, но на столе чего-то не хватало. Внезапно образ гостя приобрёл необходимую резкость. Первый удар Кисточкин нанёс в подбродок, второй — сбоку в ухо. Сигарница выпала на пол.
— Я тут эта... больно...
Пробормотав ещё что-то, евразиец навсегда скрылся в сумраке парижской улицы.
«
Инженер-электрик Дмитрий Вильгельмович Шварц ("Молчалин") в 1921 году уехал от голода в Германию, затем от голода же — в Бразилию. В Бразилии Шварц устроился управляющим в латифундию, вступил в немецкое землячество. На волне энтузиазма в 1939 году сделался активистом местных фашистов, после войны лёг на дно, но в 1946 году к нему стали приходить странные личности, принося письма от оставшихся в РСФСР сестры и матери. Письма матери, написанные её почерком и содержащие интимные подробности их семейной жизни, его особенно поразили. Мать погибла у него на руках от голода в 1919 году. Однажды, кроме писем, личности принесли копии отчётов Шварца, направленных им в 1940-1944 году в ведомство Шелленберга. На следующий день Шварц умер от инфаркта.