Путь сквозь лес

Она вернулась в женскую костюмерную и через левое плечо оглядела себя в трюмо. Простая, черная одежда с белым воротничком, красным поясом и туго натянутыми черными чулками – каждая из трех не столь уж и маленьких девочек, если говорить по правде, наслаждалась приятным, слегка возбуждающим эксгибиционизмом. Кэти не стала спрашивать Дэвида, одобряет ли он это, иначе он на крохотуленькую долечку заревновал бы. Она надеялась, что заревновал бы, но нет, для этого нет причины. Нет и никогда не будет.

Подобно большинству любительских и, разумеется, профессиональных постановок, «Микадо» собирали по кусочкам, при полной невозможности придерживаться хронологического порядка вплоть до репетиции в костюмах. Таким образом и случилось, что Дэвид Майклс, хотя и посетил множество репетиций, имел весьма смутное представление о том, что несколько напыщенно называют «сюжетом» оперы. Его представление об опере не намного обогатилось после первого исполнения, поскольку мысли Дэвида были сосредоточены на гораздо более важных вещах. И теперь, на завершающем спектакле, мысли были еще дальше. Он смотрел на сцену как будто через полупрозрачное стекло, слушал сбивающийся оркестр так, будто его уши были заложены ватными тампонами...

Он вспоминал о телефонном разговоре, состоявшемся прошлым вечером, после которого он поехал в Оксфорд, удачно нашел место для парковки, затем прошел через площадь Радклифф и через мощенную булыжниками дорогу в Лонсдейлский колледж, где, следуя данным ему инструкциям, миновал с независимым видом дежурного, как будто следуя по вызову, и затем оказался в комнате Хардинджа, где уже находился Мак-Брайд и с минуту на минуту должен был появиться Далей.

Больше года прошло с тех пор, когда они встречались последний раз, – год, за который ничего не случилось; год, во время которого полицейское дело оставалось открытым (как он предполагал); год, за который он и другие, вся четверка, убеждались со все большим облегчением, что никто не раскрыл и никогда не сможет раскрыть правду о том далеком солнечном дне.

Все из-за чертова письма в газету, которое снова подняло дело на поверхность, и из-за этого детектива – Морса. Какой шок они испытали, когда было найдено тело, поскольку он, Майклс, не имел никакого представления, что оно было именно там. Простое невезение, это ясно. Везение, пожалуй, в том, что он нашел нож с черной рукояткой, который теперь никто уже не найдет, потому что он лежит в глубоких водах озера в Бленхэймском парке. Да, последняя улика была наконец уничтожена, и ситуация начинает улучшаться или, вернее, начинала... пока сегодня ранним утром не состоялся второй телефонный разговор с куском дерьма из Бегброка. Но Далей должен подождать, хотя, конечно, этот чертов Далей попытается еще некоторое время с ними поиграться. Только одного Майклс был не в состоянии понять: почему Морс ждет...

Внезапно он понял, что все зааплодировали, занавес дернулся и пошел, обозначая конец первого акта оперы "Микадо".

Глава пятьдесят третья

Когда мы прошли через входную арку, Рендольф сказал с простительной гордостью: «Это самый лучший вид в Англии».

во время первого визита в Бленхэйм

В понедельник 8 августа главный инспектор Гарольд Джонсон провел большую часть утра с коллегами в Сан-Олдейте и только к одиннадцати часам попал в свой кабинет в Кидлингтонском управлении, где немедленно прочитал запись показаний Хардинджа. Затем перечитал. Все было для него совершенно ново, кроме, конечно, истории с рюкзаком.

Приходилось признать, что с тех пор как Морс получил в свои руки дело, изменения в нем произошли радикальные, изменилось все: появились улики, автомобили, трупы – почему он ничего этого не нашел? Странно, однако: Морс помешался на Витхэме, а он, Джонсон, на Бленхэйме. И, как сказано в заявлении Хардинджа, оба они были правы. Он позвонил по внутреннему телефону Морсу, но узнал, что Морс недавно уехал вместе с Льюисом – куда, неизвестно.

Бленхэйм! Он нашел глянцевую брошюру, которая валялась у него на полке, и развернул план замка и усадьбы. Так вот оно – озеро! Река Глайм втекала в усадьбу с востока: сначала в пруд Королевы, затем под Большим мостом в озеро – озеро размером в двести с чем-то акров, как было сказано ему, когда он в первый раз предложил протралить его воды. Слишком уж большой труд, как тогда, так и сейчас. Пруд Королевы был довольно мелким, и по его берегам поиск провели довольно тщательно. Но ничего не нашли, и Джонсон всегда подозревал (правильно подозревал, как оказалось), что если тело Карин Эрикссон и упрятано где-нибудь в Бленхэйме, то, конечно, в гораздо более глубоких и обширных водах озера; и груз, привязанный к нему, должен быть тяжелым. Местные утверждали, что в противном случае тело неминуемо всплывет и окажется у большого каскада, расположенного на южной оконечности озера, где его воды снова становятся неширокой рекой Глайм.

Джонсон просмотрел роскошные пейзажи усадьбы и мысленно поклялся свозить туда свою молодую жену, поглядеть на роскошный дворец, построенный королевой Анной и благородным парламентом для могущественного герцога. Как они заучивали в школе по первым буквам? БРОМ – да, именно так: Бленхэйм, Рамилле, Оуденард, Малплакет – музыкальный квартет побед. Ему, совершенно неожиданно, захотелось снова посмотреть на тот замечательный вид, что открывается перед посетителем, как только он минует триумфальную арку.

И вот он, проскочив мимо деревни Биер и церкви, оставшихся слева, уже в Вудстоке. Он свернул к воротам, у которых сидел в будке билетер, узнавший Джонсона (к его удовольствию):

– В усадьбу, сэр?

Джонсон кивнул.

– Я полагал, у каждых ворот стоит по нашему человеку?

– Правильно. Стояли, сэр. Но их сняли с дежурства.

– Когда сняли?

– В субботу. Полицейский, который здесь дежурил, сказал только, что больше не придет, – это все, что я знаю. Думаю, он считал, что дело закончено.

– Разве?

Джонсон проехал в усадьбу, и вот он снова здесь, в месте, которое о стольком напоминает: посередине башни и башенки самого дворца, справа Большой мост и буковый ландшафт талантливого Брауна за ним. Дух захватывает!

Джонсон смирился с тем фактом, что у него не слишком развита интуиция, но всегда считал себя компетентным полицейским офицером. Заявление, которое он только что прочитал, его очень расстроило. Если верить Хардинджу, показания Далея годичной давности – сплошное вранье. Это не давало сейчас покоя Джонсону, все время грызло его. Тогда он изрядно повозился с Далеем, обговорив, кажется, все, что только могло быть связано с этим злосчастным рюкзаком. Сейчас же он очень хотел – просто жаждал – переговорить с Далеем. Немедленно!

Он проехал мимо дворца к Садовому центру, но в это утро никто там Далея не видел. Скорее всего, тот на лесопилке. Джонсон послушно выехал из усадьбы через проходную на дорогу А4095, с которой тут же съехал направо, миновал Бландон и Лонг-Ханборо, затем снова повернул направо к западной границе усадьбы и остановился у штабелей только что распиленного леса во дворе лесопилки усадьбы Бленхэйм. Прежде он был здесь только один раз, тогда еще в качестве Большого Белого Господина. Он внезапно понял, что сюда можно попасть гораздо быстрее, если проехать через парк, а не кружить вокруг по деревням. Хотя какое это имело значение.

Здесь его никто не узнал. Он выяснил, что фургончика Далея и здесь нет, не было с пятницы, когда тот работал на новой плантации у озера и приезжал сюда за подпорками для саженцев. Один из рабочих предположил, что Далей, вероятно, забирал этот фургончик домой на уик-энд, если собирался в выходные подработать сверхурочно. Был шанс, что и сейчас он на новой плантации, сажает там деревья.

Джонсон поблагодарил рабочего и проехал к границе усадьбы, затем свернул на аллею с надписью: "Проезда нет" и выскочил к другой проходной, где, как было ему сказано, ворота будут, скорее всего, заперты. Пускай, ответил Джонсон, он же полицейский.