Путь Никколо

— Меня тревожит не поведение Феликса, но твое, — пояснила Марианна де Шаретти. — Ты защищал Феликса, и отсюда воспоследовали все эти неприятности. Выгнать тебя было бы верхом неблагодарности.

И вновь он прервал ее, не дав довести до конца заготовленную речь.

— Это не так. Я и до того успел натворить дел. Выставил себя на торги для всех желающих.

Первым его языком был французский, и даже когда он говорил по-фламандски, порой это ощущалось. Его собственный голос, когда он не играл и не изображал других людей, был мягким, ровным и деловитым, даже когда с уст его срывались подобные замечания, ошеломлявшие ее целым лабиринтом содержавшихся там недомолвок. За гильдийским столом, во время трехсторонних переговоров в кабинетах Ганзы, порой она вспоминала о Клаасе и о моментах, подобных этому, которые в последнее время случались все чаще.

— Тогда, возможно, ты догадаешься, кто уже обращался ко мне, чтобы нанять тебя.

Такой ответной улыбки ей никогда бы не дождаться за столом гильдии.

— Конечно, я мог бы попробовать, но думаю, вам будет приятнее сказать самой.

Она принялась выравнивать бумаги на столе.

— Я получила запрос от сера Алвизе Дуодо из Венеции, — начала Вдова. — Если я соглашусь отпустить тебя, он найдет тебе работу на борту фландрских галер до весны, потом займется твоим образованием по пути домой и наконец предоставит оплачиваемую должность в Венеции. Он желает поговорить с тобой.

— А кто еще? — с серьезным видом спросил ее Клаас.

— Другое предложение — от дофина. От французского дофина Людовика, который сейчас остановился у мейстера Бладелена. Похоже, он припоминает, что встречался с тобой и с Феликсом, будучи в Лувене. Феликс вовлек его в разговор об охоте. Тебе он предлагает место младшего егеря, а также — как он сказал — способного мальчика на посылках. По его словам, такая должность слишком лакейская для моего сына.

— Но все же Феликс был бы рад получить ее, — заметил Клаас.

На сей раз она предпочла не отвечать, наблюдая за ним, в ожидании, чтобы он сделал свой ход в этой тонкой игре… Четвертый, пятый, шестой раз, что они беседовали таким образом с тех пор, как она внезапно обнаружила что он уже перерос свое детство. Шесть разговоров на протяжении благоразумно долгого времени.

Мабели заходила дважды, не в силах обойтись без этих… разговоров.

Клаас наконец подал голос:

— Или нет, теперь я понял. Феликс очень хочет стать егерем при дофине, но он пока не знает, что есть и третье предложение. Тогда сдаюсь. Я не знаю, от кого оно.

— От меня, — ровным тоном промолвила Марианна де Шаретти. — Я предлагаю тебе присоединиться к капитану Асторре и его наемникам по пути в Италию, и если он сочтет, что ты для этого подходишь, то остаться с ним до завершения того контракта, который он заключит от моего имени. По завершении контракта ты сам решишь, оставаться тебе с ним, или вернуться сюда.

Его лицо изменило цвет. На такой невольный ответ она менее всего рассчитывала, — и, в свою очередь, была потрясена. Но даже сейчас она не могла до конца понять, рад ли он, или просто испуган.

Чтобы дать ему время поразмыслить, она продолжила:

— Вы с Юлиусом всегда старались убедить меня, что отряд наемников должен приносить больше выгоды. Асторре также поддерживает эту мысль. Сейчас герцог Миланский и папа набирают наемников для войны в Неаполе. А у нас имеются выученные солдаты на жалованье, которых легко будет призвать на службу. С лучшими из них капитан Асторре отправится в Милан еще до Рождества. Если он получит контракт, то остальные наемники подтянутся туда ближе к весне.

— Но ведь на фландрских галерах, — заметил он, — я точно так же окажусь вне досягаемости для милорда Саймона.

Это была проверка для нее. Но она не зря провела немало бессонных ночей, обдумывая это.

— Так ты полагаешь, что это Саймон выгоняет тебя из города? Об этом не может быть и речи. Ты заявишь, что ножницы упали в воду случайно, и так же случайно оказались между вами. Милорд Саймон, похоже, вообще не собирается говорить ничего, и лишь выражает огорчение, что опозорил свое дворянское происхождение, взявшись собственноручно наказать слугу. Вздумай он продолжать эту бессмысленную месть, то сделается посмешищем для всех.

— И вы не думаете, что я рискну напасть на него? — поинтересовался Клаас.

— Мне кажется, я хорошо тебя знаю, — отозвалась она. — Вот почему я попросила Асторре взять тебя с собой. Тебе нужно многому научиться.

— К примеру, сражаться, — заключил он, и в его голосе не было ни горечи, ни веселья, а лишь простая констатация факта, словно мыслями он уже унесся куда-то далеко. — Демуазель, я довольствуюсь малым, как уже сказал вам. Если вы хорошо знаете меня, то вам известно и это.

— Но ты выставил себя на торги для всех желающих, — не без грусти возразила она. А затем, не дождавшись ответа, добавила: — И хочу тебе сказать, город встревожен. Они не станут предъявлять никаких обвинений, и никто не приказывал мне отослать тебя прочь, но все же разумнее будет на время покинуть Брюгге.

Она вновь смолкла, в ожидании его подачи.

— Женева лежит на пути в Милан. Капитан Асторре намерен побывать там? Вы это имели в виду, когда сказали, что мне нужно многому научиться?

Если уж Клаас желал что-то узнать, от его взгляда невозможно было укрыться. Впрочем, вид у него был не слишком расстроенный, и почти никаких чувств не отразилось на похудевшем лице, местами украшенном радугой кровоподтеков, которые, по выражению Феликса, напоминали витражи в церкви Спасителя.

Клаас попал к ней из женевского особняка Жаака де Флери, чья покойная племянница и произвела на свет бастарда Мишель, сестра Марианны, была второй женой Тибо де Флёри, но теперь ее сестра мертва, Тибо состарился и потерял рассудок, а Жаак де Флёри процветает по-прежнему. И его лошадь, и его осел, и его жена, и его торговля и банк с головным отделением в Женеве.

Жизнь несправедлива. Они много лет не виделись с Жааком, с самой смерти Корнелиса, а, возможно, и еще дольше. Теперь их с де Флёри соединяли лишь необходимые торговые узы, без которых обоим было не обойтись. Но в отношениях не было ни теплоты, ни личной заинтересованности, ни даже простого дружелюбия. Она не любила Жаака де Флёри, а он не любила ее. И если уж она его не любила, то трудно было представить себе, что должен чувствовать Клайкине, хотя он никогда не говорил о своей жизни в Женеве, по крайней мере, когда не бредил, мечась в лихорадке.

А теперь она сама отсылает его туда, пусть и ненадолго. Она взглянула ему прямо в глаза.

— Да, Асторре заедет в Женеву. Чего ты боишься?

Он посмотрел на свои заштопанные шоссы, расправил складку на колене пальцами, с которых уже почти сошла синяя краска.

Этот крохотный кабинет, предназначенный для одного Юлиуса, он занимал почти целиком, несмотря даже на то, что сложился почти вдвое на низеньком табурете. Внезапно он засмеялся.

— Вы будете удивлены, демуазель. Полагаю, я опасаюсь незаслуженных насмешек.

— Тогда тебе пора научиться справляться с этим, — отрезала вдова. — Как я уже сказала, тебе предстоит узнать много нового. Капитан Асторре не возражает взять тебя в ученики. Также немало ты почерпнешь и от Юлиуса. Но, на самом деле, сам того не желая, кое-чему Юлиус научится и от тебя. Когда тебя нет рядом, его счета за учебные пособия для Феликса переходят все мыслимые пределы.

Пальцы на колене замерли, и он поднял на нее глаза. На этот немой вопрос она ответила с полным спокойствием, и ей даже не нужно было притворяться:

— Да, Юлиус тоже хочет в Италию. Надеюсь, кстати, что ты поблагодарил его за все, что он сделал в Слёйсе.

Клаас кивнул.

— Да, конечно, но почему он хочет отправиться с Асторре? И что вы будете делать? Кто вам поможет здесь с делами?

На какой-то миг ее опасения уступили место веселью.

— А почему бы ему и не поехать? Юлиус честолюбив, а дееспособному отряду необходим стряпчий, который будет также выполнять роль казначея. Он вполне справится, и наконец получит власть, к которой так стремится. Что же касается наших дел здесь, то я сильно сомневаюсь, что Юлиус и впрямь способен поверить, будто ростовщик Удэнен сможет заменить его до окончания контракта. Однако Юлиус уже знает, что я не сделаю его своим партнером ни сейчас, ни в будущем. Мне нужен кто-нибудь поумнее.