Грезящие над кладезем

— Ну как там все, Алиса?

— КОММУНИКАЦИОННЫЙ ТРАФИК ПОЧТИ НА НУЛЕ.

Капитан окинула взглядом маленькие пузырьковые купола, в беспорядке раскиданные по чуть волнистым просторам метанового льда. Там тоже ничего не двигалось. Живет же здесь кто-то, а зачем? С какой стати?

— ЗАРЕГИСТРИРОВАНО ОДНО ПРЕДПРИЯТИЕ СОЦИАЛЬНО-БЫТОВОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ.

— Бар? Тут есть бар?

— ВЕСЬМА ВЕРОЯТНО. ИМЕЕТСЯ ГОСТИНИЦА НА СТО КРОВАТЕЙ.

— Значит, кто-то и правда сюда приезжает. — При ее всегдашней удачливости, не иначе как отшельники, свихнутые на религии. Обстановка начинала действовать ей на нервы. — А кто она такая, эта принцесса Бадрульбудур? Нам это известно? — спросила она у корабля, набирая параллельно номер гостиницы.

Телефон на секунду смолк, это Алиса наводила справки.

— ПО ЭТОМУ ИМЕНИ Я НЕ СМОГЛА НИЧЕГО НАЙТИ. СЛЕДУЕТ ЛИ МНЕ ПОСЛАТЬ ЗАПРОС?

— Нет, Алиса, чушь это все.

Гостиница ответила. Табита услышала медленную негромкую музыку и на дальнем плане разговор какой-то пары.

— Вы открыты? — спросила она.

— Спроси меня вежливо.

Голос был культурный, хрипловатый, доброжелательный, женский. У Табиты слегка отлегло от сердца.

— Я только что прибыла. Мне нужны свежий воздух и перезарядка.

— Если ты, дорогая, найдешь на Умбриеле хоть что-нибудь свежее, расскажи нам, и поподробнее.

Гостиница называлась «Грезы». Она располагалась в том самом коричневом куполе, который Табита заметила из окна конторы. В гардеробе не было ни души. Она вложила свой чип в прорезь, а скафандр повесила в шкафчик.

В коридорах «Грез» царила тишина, они были сплошь покрыты толстыми лиловыми коврами — на случай, наверное, если кто-нибудь стукнет или топнет. А еще были стрелки, направлявшие к некоему «кладезю». Капитан Джут пошла по их указаниям.

Стрелки привели ее к маленькой круглой камере, от которой расходилось два других коридора. И еще была лестница вниз. У начала лестницы стояла высокая синяя стеклянная ваза с одним-единственным цветком.

Цветок был очень большой, он выглядел вызывающе и не слишком правдоподобно. От его середины томно изгибались шесть темно-синих лепестков. А середина представляла собой лицо.

Лицо было человеческое, в натуральную величину. У него были зеленые глаза, широкий нос, лавандовые, влажно мерцающие губы. Глаза смотрели рассеянно и безучастно, но как только появилась Табита, губы чуть-чуть раздвинулись, словно издав беззвучный вздох.

Спускаясь по ступенькам в «кладезь», Табита все время ощущала, что цветок провожает ее взглядом.

«Кладезь» был сплошь облицован белым пенокамнем и винилом с отделкой из самой доподлинной сосны. В нем находились восемнадцать столиков и концертный рояль. Рояль был накрыт чехлом, а все столики пустовали.

У конца барной стойки играл музыкальный автомат, в нем под аккомпанемент одинокого саксофона неясное количество людей скорбно пело в унисон на каком-то неизвестном языке. Напротив бара было венецианское окно, дававшее прекрасный вид на безлюдный тоскливый пейзаж. Окно было тонировано в синевато-зеленый цвет, что ничуть не помогало. В помещении было шестеро человек. За стойкой стояла женщина, а еще одна женщина и четверо мужчин сидели перед ней на высоких табуретках. Все они выглядели старше Табиты. Все они смотрели на нее, когда она спускалась по лестнице.

Табита ненавидела, когда кто-нибудь ее рассматривал, — это вызывало у нее ощущение, что ей нужно поддернуть джинсы повыше и заправить в них футболку.

У барменши были тусклые блондинистые волосы и лицо, на котором жизнь прочертила глубокие неизгладимые линии.

— Ну как вам наш воздух? — бледно улыбнулась она.

— Ничего, а с пивом будет еще лучше.

— Какое берете?

— Самое дешевое, — сказала капитан Джут, а затем отошла и села за один из столиков.

Прочие клиенты перестали на нее глазеть и возобновили сонную негромкую беседу. Табиту ни они, ни все их разговоры напрочь не интересовали.

«Кладезь» был похож на любой другой гостиничный бар на любой другой планете. Местные липли к его стойке как приклеенные. Они деловито и непринужденно добивали свои печени алкоголем. На маленьком голоэкране музыкального автомата некий белокурый, бледнолицый, в мешковатом костюме лелеял и нянькал черный саксофон, испускавший белые, плавно всплывавшие к потолку яйца звука. Идеальный образчик безликости и обыденности, если бы не украшения.

По мнению Табиты, ничего они не могли украсить, но таково, надо думать, было их назначение. Все они были примерно одного размера, сантиметров тридцати, как серединка цветка при входе, и все они были установлены чуть выше уровня глаз, словно чтобы было на что смотреть.

Оттуда, где сидела Табита, было видно три штуки.

Одно представляло собой большое прозрачное яйцо, наполненное прозрачной же жидкостью, в которой скрючилась некая тварь, едва в яйце умещавшаяся. Если эта тварь и была на что-то похожа, то на помесь человека с рыбой.

И она была частично анимирована, подобно лицу в цветке. Время от времени рыбопарень начинал вроде как корчиться в своей скорлупе, и каждый такой раз из углов его рта всплывали цепочки пузырьков.

Второе украшение представляло собой другую тварь. Это был довольно точный слепок транта, изготовившегося к прыжку. И трант тоже мог немного двигаться — он периодически разминал свои длинные мускулы, никогда, однако, не сдвигая с места ступней. И он явно интересовался капитаном Джут.

Табита искренне надеялась, что все-таки эта тварь не способна прыгать. Она надеялась, что даже на Умбриеле, даже когда он в апогее, подобные номера не считаются милыми шутками. Третье украшение представляло собой попросту голову в натуральную величину. Голова была человеческая и вполне натуральная, даже слишком. У нее было мертвенно-бледное лицо и абсолютно лысый череп. Из черепа торчали во все стороны длинные железные шипы. Голова многозначительно улыбалась и облизывала губы ярко-красным языком.

— Приветик, — сказал один из мужчин, который слез за это время с табуретки и подошел к ее столику. — Разрешите, я возьму вам еще?

Табита взглянула на свое пиво. Ну так и есть, она уже все выпила.

— Почему бы и нет, — равнодушно отозвалась она. Мужчина был темнокожий, с золотыми колечками в обоих ушах и пышной копной черных блестящих волос. Он был в легкой, без ворота, рубашке в синюю полоску и ярко-малиновом блейзере. На его подбородке чернела аккуратная борода, заправленная в третье золотое кольцо. Как-то слишком уж разодет для медвежьего угла, где никто никогда не бывает.

Ну разве что он поджидал ее.

— А вы, случаем, не Мортон Годфри?

За столиком услышали это и дружно рассмеялись. Она их гордо проигнорировала, сосредоточившись на своем новом знакомом. Тот широко улыбался.

— Нет, — сказал он, — я не Мортон Годфри. — Его взгляд внимательно ее изучал. — Я Олистер Крейн. — Звучный, хорошо поставленный голос словно допускал возможность, что она уже слышала это имя.

Она никогда его не слышала.

— Вы не возражаете, если я сяду? — спросил он, взявшись за спинку стула напротив.

— Я ни для кого его не берегу, — пожала плечами Табита.

— Так это ваш «Кобольд» стоит там на поле? — поинтересовался Крейн.

Да, подтвердила Табита, ее.

— За вами послал мистер Годфри?

Табита кивнула. Кивнула, нагло уклоняясь от истины, но это было не его, Крейново, дело, кто бы он ни был. Она допила свой тюбик и взялась за новый. Но Крейн и не думал от нее отставать.

— Вас зовут Мо, — предположил он игриво. — Вас зовут Лаки.

Но Табита не хотела играть ни в какие игры.

— Меня зовут Табита Джут, — сказала она.

Крейн на мгновение прикрыл глаза, что должно было, видимо, означать одобрение.

— Как можно понять, капитан Джут, вам известно, на кого работает мистер Годфри.

— Видимо, на принцессу.

Неизвестно чем, но Крейна этот ответ позабавил.

— На принцессу, — кивнул он.