Страница 67 из 99
Не хотел Тохтамыш отказываться и от тех повинностей и даней, которые Русь выплачивала в лучшие для Золотой Орды времена, как это было до вышеописанной "замятии" 60 — 70-х годов XIV в. С первых же дней своего правления в качестве всеордынского хана Тохтамыш "тоя же осени отпусти послы своя к великому князю Дмитрию Ивановичю на Москву, такоже и ко всем князем Русским, поведаа им свое пришествие на Воложское царство, и како воцарися и како супротивника своего и их врага Мамая победи, а сам шед, сяде на царстве Воложском".[603]
В Москве, как и в других городах Руси, еще не смогли залечить тяжелые раны после Куликовой битвы. По словам летописи, "оскуде бо отнюд вся земля Русскаа воеводами и слугами и всеми воиньствы, и о сем велий страх бысть на всей земле Русстей".[604] В тот момент было бы большой ошибкой гнать татарских послов. Скрепя сердце пришлось пойти на временное подчинение. Вот почему Димитрий Донской "отпусти киличеев своих Толбугу да Мокшиа во Орду к новому царю Воложскому Тохтамышу з дары и с поминкы".[605]
Весьма интересным фактом является также посылка Тохтамышем послов к литовскому князю Ягайлу. Послы привезли ему от Тохтамыша специальный ярлык, который одновременно является предписанием и информацией. Ярлык этот до нас не дошел. О нем мы узнали из другого ярлыка Тохтамыша к Ягайло, когда он уже был не только великим литовским князем, но и польским королем. Ярлык составлен 8 Раджаба 795 г. х., т. е. 20 мая 1393 г., в г. Тане (Азове).
Нам в данном случае особенно интересным представляется начало ярлыка: "Я, Тохтамыш, говорю Ягайлу. Для извещения о том, как мы воссели на великое место, Мы посылали прежде послов под предводительством Кутлу Буги и Хасана и ты тогда же посылал к нам своих челобитников".[606]
Вышеприведенный ярлык составлен спустя 13 лет после разгрома Тохтамышем мамаева войска. Из его первых строк ясно, что Тохтамыш послал извещение о своем вступлении на золотоордынский престол вскоре после победы над Мамаем на реке Калке, Из ярлыка также ясно, что Ягайло признавал над собой верховную власть Тохтамыша, хотя и считался одним из наиболее сильных и привилегированных его вассалов. Тохтамыш, однако, не удовлетворился внешними знаками признания зависимости со стороны русских князей. Он явно стремился превратить русские земли в простой ордынский улус и понимал, что осуществить это возможно только грубой силой; более того, ему было мало добычи, которую он захватил в разбитом мамаевом лагере, и он стремился получить еще большую добычу с захваченных и ограбленных русских городов. Особенно манили его к себе богатства Москвы. Все это и привело его к подготовке похода 1382 г. на Русь, и в частности Москву. Русская летопись сохранила две версии описания этого похода: старую, заключенную в Симеоновской летописи, и новую, имеющую несколько вариантов (Новгородская четвертая летопись, Ермолинская летопись, продолжение Софийской первой летописи и Никоновская летопись). Основное различие между двумя версиями состоит в том, что по первой из них (Симеоновская летопись) во время осады Тохтамышем Москвы в 1382 г. народ не выступает в качестве активного защитника города от татар. Вторая версия, напротив того, в рассказе о защите города вводит в качестве главных защитников Москвы горожан и прежде всего трудящееся население столицы. К сожалению, известия о роли народа в этой защите дошли до нас в искаженном виде, в обработке, явно фальсифицированной под влиянием высших церковных кругов. Читая рассказы летописи об этом, мы не должны ни на минуту забывать, что перед нами передача событий, исходящая из уст классового врага народа.
Вот наиболее интересные сообщения о походе Тохтамыша в 1382 г. на Москву.
1. Рассказ Симеоновской летописи, не выделенный в отдельное повествование.[607]
2. Рассказ Ермолинской летописи, также не выделенный в отдельное повествование.[608]
3. "О московском взятии от царя Токтамыша и о пленении земля Руськыя".[609]
4. "Повесть о прихождении Тохтамышева на Москву".[610]
5. "Повесть о Московском взятии от царя Тохтамыша и о пленении земли Рязанския".[611]
Тохтамыш начал весьма тщательно готовиться к походу на Русь. Особенно много внимания он уделил тому, чтобы поход его был неожиданным для Руси и московского князя Димитрия. По словам Софийской первой летописи, "аще бо и не хотяше Тактамышь, дабы кто принеся вести на Русьскую землю о его приходе, того бо ради вси гости Русьскыя пой-адани быша и пограблени и удержани, дабы не было вести Руси, но обаче суть неции доброхоты на пределех ординьскых на то устроени побороннци суще земли Русьской".[612]
Из этого места ясно, какую огромную роль в смысле информации о положении дел в чужих, странах играли купцы, в частности русские купцы. Среди них было немало патриотов своей страны. Многие из них часто бывали по торговым делам в Поволжье, в Сараях, в Крыму и были в курсе всего, что там творилось не только в плане торговом, но и политическом. Дабы обезопасить себя от таких патриотически настроенных русских купцов, Тохтамыш и приказал их всех перебить, чего в сущности не делал даже жестокий и вероломный Мамай. Поход свой Тохтамыш начал с того, что отправил передовой отряд татарского войска в Болгары, где и приказал не только перебить русских купцов, но и захватить с товарами все их суда,[613] полагая, что это будет большая добыча. Между прочим факт этот интересен еще и тем, что в руках русских, а, не ордынских купцов была волжская торговля и торговое судоходство.
Вслед за отрядом, отправленным в Болгары, перешел Волгу и сам Тохтамыш с большим войском. Произошло это, по выражению летописи, "в третиее лето царства Тохтамышево, царьствующю ему в Орде и в Сараи".[614] На Руси не хотели тогда столкновения с татарами, ибо многие понимали, что момент для решительной схватки неподходящий. Автор описания похода Тохтамыша с горечью отмечает "горкое поганых татар нахожение на християн".[615] Не оказалось в тот момент нужного единства на Руси. Димитрий Константинович Суз-дальский отправил двух своих сыновей к Тохтамышу, чтобы купить каким-нибудь способом мир Нижнему Новгороду, однако его сыновья не нашли Тохтамыша и вернулись ни с чем. Олег же Рязанский поступил точно так же. как и во время похода Мамая, т: е. встал на путь прямого предательства, вследствие чего русская летопись сообщает: "А князь Олег Рязаньский срете царя Тактамыша, преже даже не внжде в землю Рязаньскую, и бив ему челом и бысть ему помощник на победу Руси, но и поспешник на пакость христианом, и иная некая словеса изнеся о том, како пленити землю Русьскую,) и како без труда взяти камен город Москву и како победити и изнимати великого князя Дмитрия Ивановича".[616]
Московский князь Димитрий Донской понимал всю трудность положения и старался всячески объединить русских князей на новый ратный подвиг оборону страны от татар, однако он не имел особого успеха среди князей, так как "обретеся разность в них, не хотяху помогати". Огорченный Димитрий Донской отправился в Кострому собирать войско.
Тохтамыш, пользуясь изменническими указаниями Олега Рязанского, быстро перешел с большим войском через броды реку Оку и вышел на дорогу в Москву.5 В Москве в это время царила полная разноголосица. Одни указывали, что лучше всего оставить город и спастись, где кто может, другие, напротив того, требовали, чтобы никто Москвы не покидал, а все энергично взялись за ее защиту. Народные массы города и встали на эту точку зрения. Если поверить Никоновской летописи, у сочувствующих обороне нашелся и даровитый, энергичный организатор. Им оказался будто бы внук литовского князя Олгерда Остей. Он начал укреплять город, чем и поднял настроение москвичей. К этому времени в Москве укрылось много окрестного населения — "бояре, и Сурожане и суконники и прочий купцы, и архимандриты и игумены… и всяк вьзраст мужьска полу и женьскаго со младенцы".[617] Невидимому роль Остея в обороне Москвы сильно преувеличена летописью не без воздействия кругов, близких к митрополиту Киприану. который, как известно, питал к Литве симпатии и стремился к объединению ее с Москвой. 23 августа 1382 г. Тохтамыш подошел к Москве и обложил ее. Так Началась осада Москвы. Казалось, все было приготовлено к энергичному отпору врагу. Однако в Москве нашлись изменники, которые решили дезорганизовать оборону. По словам летописи: "Неции же недобрии чедовеци начата обходити по двором и износяще из погребов меды господьскыя, и суды серебряные и стькляшщи драгия, и упивахуся до великого пияна"[618] Нетрезвые люди забыли осторожность, а главное — потеряли реальное представление об опасности и впали в уверенность, что враг слаб, не страшен и победа будет легка. Началась осада. Татары несколько раз делали попытку штурмом взять Москву. Пускали огромное количество стрел, подвозили пороки (стенобитные башни), устанавливали к стенам штурмовые лестницы, но все напрасно. Осажденные обрушивали на татар огромное количество камней, лили на головы штурмующих вар и пускали в ход свои тюфяки. Это — весьма интересная деталь обороны москвичами города. Тюфяки — огнестрельное орудие, впервые засвидетельствованное источниками в руках у русских людей. Из русских историков обратил на "тюфяки" особое внимание проф. В. В. Мавродин, который специально остановился на этой детали в своей интересной. статье "О появлении огнестрельного оружия на Руси".[619] Во время разыгравшейся вокруг стен города борьбы один из москвичей, ремесленник-суконник по Имени Адам, пустил с Флоровских ворот стрелу, которая наповал убила одного из наиболее близких Тохтамышу ордынских князей. Тохтамыш был особенно огорчен этой смертью и задумал отомстить Москве и ее защитникам. Он прибег к хитрости, начал убеждать москвичей, чтобы они прекратили борьбу, обещая всем прощенье, сохранение жизни, имущества и даже разного рода пожалования. Остей поверил лживым словам Тохтамыша, открыл ворота и выехал с дарами навстречу последнему. Москвичи, да и сам Остей, дорого заплатили за свою излишнюю, ничем не оправданную доверчивость. Остей был тайно убит, а что касается Москвы, то она была разграблена, частично сожжена. В самой Москве тогда погибло огромное количество людей. По указанию летописи, Тохтамыш захватил в Москве большую добычу. Ограбив несколько близлежащих городов, Тохтамыш намеревался пойти на Тверь, но намерения своего не выполнил. Борьба с москвичами сильно измотала его войско, и он, взяв с тверского князя большую дань, повернул на юг и ушел к себе в Орду.
603
ПСРЛ, XI, стр. 69.
604
ПСРЛ, XI, стр. 69.
605
ПСРЛ, XI, стр. 69.
606
ЗВО, III, стр. 6, текст, стр. 4 след. Издание и перевод В. Радлова.
607
ПСРД, XVIII, стр. 131 — 133.
608
ПСРЛ, XXIII, стр. 127 след.
609
ПСРЛ, VI, стр. 98 — 103.
610
Обе эти повести помещены в Никоновской летописи и представляют близкие друг другу варианты. — ПСРЛ, XI, стр. 71 — 81.
611
Обе эти повести помещены в Никоновской летописи и представляют близкие друг другу варианты. — ПСРЛ, XI, стр. 71 — 81.
612
ПСРЛ, VI, стр. 99.
613
ПСРЛ, VI стр. 98; ПСРЛ, ХI, Никоновск. летоп. стр. 71
614
ПСРЛ, VI, стр. 98.
615
ПСРЛ, VI, стр. 98.
616
ПСРЛ, VI, стр. 98.
617
ПСРЛ, VI, стр. 99.
618
ПСРЛ, VI, стр. 100.
619
Вести. Ленингр. унив., 1946, № 3, стр. 66 след. — А. М. Беленицкии. О появлении и распространении огнестрельного оружия в Средней Азии и Иране в XIV–XVI веках. Изв. ТФАН, 1949, № 15, стр. 21 след. — В. Г. Федоров. К вопросу о дате появления артиллерии на Руси. Изд. Акад. артил. наук, М., 1949, стр. 67 след.