Страница 19 из 21
Парламент собрался, но очень мало кто был настроен против шотландцев, большинством голосов было решено не обсуждать двенадцать статей субсидий, которые потребовал король для военных расходов, пока король не ответит на вопросы членов парламента. Они составили длинный список нарушений, в которых обвиняли Его Величество и министров, и потребовали, чтобы они были ликвидированы. Король разгневался и распустил парламент после трех недель работы. Но ему все равно были нужны деньги, и он снова начал выжимать их из духовенства, продавать патенты и монополии, увеличил размер акцизного налога. Кроме того, он потребовал, чтобы Лондон дал залог в сумме двести тысяч фунтов. Это была огромная сумма. Сначала он потребовал от олдерменов [Члены муниципального района города.] представить ему списки горожан, которые могут подписаться на определенную сумму. Но как он их ни торопил, они представили только одну пятую требуемой суммы. Он также взимал налоги с судоходства, налоги на обмундирование для солдат, не могу перечислить, какие еще налоги и отчисления. Отец сильно страдал от подобных поборов и постоянно ходил с кислым лицом. Мало кто решался противостоять королю в открытую, все повиновались ему из-под палки, никто не торопился выполнять его приказания. Снова отца обязали послать на войну троих солдат - двух прежних и еще одного бывшего портного. У него сильно ухудшилось зрение, и ему помогали всем миром, так что от него с радостью избавились, хотя и сочувствовали беднягам, будто их посылали на плаху. Они тянули с отъездом, наконец за ними из Оксфорда прислали сержанта, и он увез их силой.
В мае Мун с другими офицерами был вызван из Гааги, где он был в то время, он получил чин лейтенанта, и ему в командование был отдан отряд пехотинцев из "добровольцев" - они должны были отправиться в Шотландию. Многих солдат его роты послали на войну в качестве наказания за их пуританское усердие, и потому в пути на север ему с трудом удавалось сохранять в их рядах дисциплину. Они врывались в церкви, и если им там что-то не нравилось, то они наводили там "порядок", случалось, даже разрушали алтарь, вытаскивали на середину церкви столы для причащения, из которых архиепископ Лод делал алтари в восточном пределе, забирали свечи, которые, как они заявляли, горели напрасно, рвали стихари на носовые платки.
Шотландцы уже знали, что против них что-то готовится, снова собрали армию и с молитвой установили лагерь на прежнем месте. Все было готово к середине августа, королевские солдаты продолжали продвигаться к границе. Это были плохо вооруженные и голодные люди, которых никто не ждал в Йоркшире и в других северных графствах. Там год назад они попортили столько прекрасных пастбищ, воровали зерно, свиней, птицу, награждая хозяев тумаками и проклятиями.
Отлично подготовленная шотландская армия не ждала, пока король распорядится атаковать Эдинбург. Они перешли Твид у Коулдстрима, неся за плечами рюкзаки с овсом и вошли в Англию. Их сопровождала артиллерия, и у солдат было достаточно мушкетов, правда полуголые горцы вместо мушкетов были вооружены луками и стрелами, на них не было кольчуг, потому что им было тяжело тащить их на себе, да и толку от них во время сражения было мало.
Это было действительно странное вторжение - солдатам не разрешали грабить и насиловать, они вели себя как примерные хористы во время торжественной процессии, они говорили, что пришли помочь их товарищам по несчастью в Англии, которые подвергались опасности потерять свободу и их притесняли в религии, как и самих шотландцев, и что они ничего у них забирать не станут - ни цыпленка, ни даже кувшин эля, а если что и возьмут, то только за деньги. Они выражали надежду, что англичане поймут их стремление установить справедливые и равноправные отношения между двумя странами.
В четырех милях от Ньюкасла на южном берегу Тайна было поставлено несколько тысяч королевских солдат, чтобы шотландцы не могли там пройти, но когда они показались, то выяснилось, что ни одна армия не собиралась начинать битву первой, потому что между двумя нациями отсутствовала вражда с тех времен, когда прадед короля, шотландский король, погиб при Флоддене.
Всадники противников поили своих коней в одном и том же ручье, хотя стояли на противоположных берегах. Но вот пьяный английский стрелок разрядил свой мушкет в шотландского офицера, и перемирие было нарушено. Раздались звуки выстрелов шотландской артиллерии, снаряд выпускался каждые три минуты, и англичане отступили от первой линии вырытых окопов. Тайн там был мелкий, и шотландцы вброд перебрались через ручей, а англичане отступили еще за одну линию окопов. Те эскадроны англичан, что не отступили, увидев, что остались одни и почти окружены, тоже отошли назад, потеряв около шестидесяти человек. Шотландцы имели огромное преимущество, ведь у них была артиллерия. Орудий у них было гораздо больше, чем у нас, и стреляли они лучше, у них были очень опытные канониры. Кроме крупных орудий, у шотландцев было также множество портативных небольших опасных орудий не длиннее четырех футов. Это было их собственное изобретение, и орудие могло заряжаться снарядами в два или три фунта весом и поражало все живое насмерть на расстоянии трехсот шагов.
Шотландцы начали двигаться по дороге в Ньюкасл, а рота Муна пришла оттуда в Йоркшир за два дня до того. Мун говорил, что на улицах Ньюкасла творилось нечто невообразимое. К атаке никто не был готов, его солдатам пришлось срочно укреплять фортификации, которые местами пришли в непригодность. Солдаты трудились без отдыха день и ночь. Но потом отряд Муна получил приказ все бросить и отойти, потому что дело было полностью проиграно. Лошадей не хватало, они все оставили врагу. С трудом добравшись до Йорка, они быстрым шагом двинулись назад. Шотландцы, к счастью, не стали их преследовать. Они заняли графства Нортумберленд и Дарем, захватили все шахты и запасы угля, отчего приуныли купцы-угольщики Лондона, домашние хозяйки и булочники, которые без угля - как без рук. Но шотландцы старались не мешать торговле и завоевали благодарность за это. Мун остался без всего, только то, в чем был. Мун не мог вернуть свои сундуки, только через несколько месяцев получил назад один.
Работники Форест-Хилла дезертировали и по очереди возвратились домой как раз к Рождественскому пудингу со сливами. Наш констебль обвинил их в дезертирстве, но мой отец поговорил с ними, они ему рассказали, что их офицеры удрали и ни разу не выплатили полагающиеся деньги, их кормили впроголодь. Так что отец оправдал их. Два бездельника вернулись к пьянству, а у портного глаза стали видеть лучше, потому что он долго не занимался шитьем; и отец посоветовал ему стать лесорубом, что тот и сделал.
Помещики - наши соседи - были настроены против шотландцев, но еще сильнее они презирали английских предателей. Всем было прекрасно известно, что те, кто ненавидел епископов и не любил короля, радовались продвижению шотландцев.
Шотландцы вынудили короля обратиться к парламенту, он не посмел им отказать, и парламент был созван. Это был тот же самый парламент, о котором писала в первой главе. Его членом был сэр Роберт Пай Старший. Конечно, остатки того же парламента до сих пор работают в Вестминстере - уже двенадцать лет, они там натворили много и хорошего и плохого. В те дни парламент был благодушно расположен к шотландцам, хотел, чтобы они оставались в Англии до тех пор, пока не будет подписан благоприятный для двух стран договор. Большинство членов парламента не возражали, что приходится платить восемьсот пятьдесят фунтов в день, пока шотландцы остаются в Англии, и поэтому королю пришлось подчиниться воле парламента. Но остатки английской армии оставались в Йорке, армию пока не распустили, и еще нужно было платить солдатам. Но англичанам деньги поступали не так регулярно, как шотландцам. Затем члены парламента озаботились своей безопасностью тем, чтобы сохранить парламент на долгие годы, они отменили суды, служившие тогда инструментом власти короля. Парламент восстановил право граждан не платить налоги без ведома парламента, отменил все монополии и патенты и наконец ограничил власть епископов.