Интуиция

— Лина. — Почти простонал Дима в ее губы, лаская кожу, и девушка сдалась, обхватывая его шею руками, зарываясь пальцами в волосы, ощущая, как сжимается его ладонь на ее затылке, и как крепко прижимает вторая его рука, ее тело к его собственному.

Лина знала, что такое страсть. Действительно знала. Но вот такого, она еще никогда не испытывала. Это разрушало все ее представления о мире, заставляло верить в то, что еще вчера казалось несбыточным.

Ее тысячи раз заставляли, и она молила, просила о наслаждении, но никогда никто не просил об удовольствие Лину.

А Дима просил.

Не требовал — умолял.

Не словами. Касаниями, губами, лаской.

Она не отстранилась, когда его губы скользнули к ее шее, целуя кожу, спускаясь к ключице. Не остановила мужчину, когда пальцы его руки скользнули в широкий вырез такого большого халата, пробегая по ключицу, вслед за губами, рождая дрожь, усиливая, и без того, огромное желание.

И только крепче прижалась лицом к его коже, не в силах сдержать стон, когда он позволил своей руке пойти ниже, впервые касаясь ее груди. Лина слышала, как прерывается его собственное дыхание от каждого ее стона. Кожей ощущала, как его губы, беспрестанно, в каждом поцелуе, шепчут ее имя.

Ласки мужчины были страстными, он не сдерживал себя, лишь аккуратно обходил ее синяки, позволяя себе только заглаживать их губами, языком, словно пытался этим убрать их, стереть с ее кожи.

Но Лина, ни единого разу не ощутила даже намека на боль. Она не могла поверить в то, что такое реально. Что возможна такая страсть, такое желание, напор — без боли. Это могло бы добить ее сознание, если бы у девушки еще оставались силы думать.

Но мысли давно покинули Лину, убегая под касаниями нежных, но настойчивых пальцев. Соскользнули, вместе с халатом, который он осторожно спустил с ее плеч, вынуждая Лину цепляться за его плечи, откидывая голову назад. Растаяли под влажной лаской его языка, которой он накрыл ее грудь.

Наверное, девушка уже не переставала тихонько стонать, но она и сама не слышала себя, странным образом, выделяя лишь его голос, его дыхание в, окружающем ее, стуке пульсе собственного желания.

И когда Дима остановился на миг, замирая губами у ее груди, шепча ее имя, словно спрашивая, уверена ли она в том, что он так просил Лину дать ему, девушка отпустила плечи мужчины, начиная стягивать его футболку. Не словами, на которые у нее просто не было сил, действиями показывая, как сильно она хочет, чтобы он не останавливался.

Большего приглашения Димке было не надо. Он подхватил ее на руки, осторожно укладывая на расстеленную кровать, продолжая целовать ее кожу, нежно обводить губы.

Лина сильнее притягивала его, заставляя стремительно избавляться от одежды. Она не позволила спуститься его губам ниже, не дала поцеловать кожу ее живота, о чем он мечтал ночами. Но он не сопротивлялся, вновь припадая к ее губам. Дима очень надеялся, что на это у них еще будет время.

И он, и она, хотели большего.

Сейчас, немедленно.

Не имея сил на отсрочки и сдержанность.

Первый раз, за это утро, она закричала, когда он погрузил в нее свои пальцы, не отпуская губами грудь, заставляя своими размеренными движениями испытывать такое удовольствие, которое раньше ей казалось просто невозможным.

Лина знала, что такое страсть. Но, когда Дима вошел в нее, резким, стремительным движением, перекатываясь, и укладывая ее сверху, бережно удерживая ее затылок и не выпуская ее рот из плена его губ — Лина поняла, что ничего до этого не знала о любви.

Впервые в жизни понимая, как проста и плоска страсть, не наполненная этим чувством. Когда каждое касание, каждое движение доставляет такое наслаждение, что нет сил сдерживаться. И нет желания хоть когда-то прекращать эти движения.

Она кричала, уже не считая криков, не сдерживая своих стонов. Но Дима был не против, только крепче прижимая свои губы, забирая звуки ее удовольствия.

Его движения давно перестали быть осторожными, мужчина, тоже, отдался своей, ее, их общей, страсти, но Лина испытывала только наслаждение. И это удовольствие стирало любой страх, любую память о боли. Заставляло забывать, что что-то, вообще, может быть по-другому.

И когда застонал он, вновь, оказываясь сверху, держа ее лицо в своих ладонях, и не имея сил больше сдерживаться, раз за разом, все сильнее погружаясь в ее тело. Лина сама притянула его губы, шепча в них признание, заставляя и его терять голову от слов ее любви. Усиливая его удовольствие, накрывающие их обоих волной.

Глава 14

Открывать глаза не хотелось абсолютно. Лежать рядом со спящей Линой, вслушиваясь в ее тихое и спокойное дыхание, продолжая, при этом, обнимать девушку — было настолько хорошо, что Дима упорно отказывался поднимать веки. Не хотел мужчина возвращаться в реальность.

Он уткнулся носом в ворох ее волос, осуществляя свою мечту. И мягко терся об эту шелковистую массу щекой.

Лина спала. И Димка был рад, что девушка хоть немного отдохнет. Его мучила совесть, грызя за то, что набросился на любимую, когда той был нужен покой. Но, то, с каким жаром и страстью Лина отвечала ему, дарило ощущение такого безграничного счастья, что слабый голосок совести терялся. А когда мужчина вспоминал слова, которые Лина прошептала ему, Диме начинало казаться, что просто нереально быть более счастливым. Даже имея такой ворох проблем за их спинами. Хотелось кричать от радости, но он только тихонько улыбался ей в волосы, крепче прижимая спящую девушку к своему телу. И, до сих пор, не мог поверить, что Лина любит его.

Отчего это казалось мужчине настолько невероятным — он не знал, но отказываться от ее признаний, не собирался, определенно.

Однако реальность напомнила о себе мыслью, о том, что скоро должен был позвонить Ярик. Дима неохотно открыл глаза и, осторожно высвободив руку, наклонился на пол, находя свои часы. Сейчас было начало четвертого, друг обещал подъехать часам к четырем. Надо было вставать.

Димка сел на край дивана, укрывая Лину, и не смог удержаться, проведя ладонью по ее плечу, поцеловал кожу, прошептав: "я люблю тебя". Девушка только тихонько что-то пробормотала во сне.

Выходя из комнаты, он еще раз посмотрел на спящую Лину, и тихо прикрыл дверь.

Умывшись, Димка пошел на кухню, включил кофеварку и потянулся к лежащей на столе пачке сигарет, доставая одну, и щелкая зажигалкой. Он подошел к окну, распахивая створку, и задумался о том, каким образом будет уговаривать любимую пить эти таблетки.

Ему придется признать, что он понимает, что с ней. Хотя, возможно, стоило подождать, пока Лина сама не расскажет?

Но, до момента признания могло пройти еще очень много времени, а он хотел бы помочь ей уже сейчас. И так, время, пока лекарство аккумулируется в ее организме, и начнет приносить эффект, будет не самым коротким. Первого улучшения стоило ждать не раньше, чем через три-четыре недели. Он налил себе свежего кофе, и вернулся к своему наблюдательному пункту.

Дмитрий затянулся, смотря в пустой двор. Все были на работе, а детская площадка, располагалась с другой стороны, в маленьком парке, разбитом за домом, чтобы никакой шум, даже игры собственных детей, не отвлекали жильцов. Вначале, это удивляло Димку, теперь — он привык.

Вызов коммутатора заставил его отставить чашку с горячим напитком. Положив сигарету в пепельницу, мужчина подошел к домофону, подтверждая охране, что приглашал Ярослава.

Он достал деньги, кладя их на тумбочку, и щелкнул замком, распахивая дверь, чтобы другу не пришлось звонить в звонок. Дима не хотел разбудить Лину, ей стоило еще отдохнуть.

Лина проснулась с каким-то беспокойством. Что-то тревожило ее, мешая спокойно спать, прорываясь даже сквозь сон. Она повернулась на спину, оглядываясь в сумраке, пробивающегося сквозь опущенные жалюзи, света. Димы не было рядом, но девушке показалось, что она слышит шаги в квартире, и ощущает запах кофе, проникающей сквозь дверь, так же, как и сигаретный дым. Не смотря ни на что, Лина была счастлива, что встретила Диму однажды.