Лоцман и Берегиня

— Он сразу чувствует человека. А что с тем колдуном?

— У колдуна Магриба скорее всего такие же условия. О, они сейчас придут в себя, — Джинни перебралась к Рыське и нежно поцеловала его в щёку, — спасибо тебе.

Первым в себя пришёл Май. Скорее, просто проснулся. Зевнул, сладко потянулся.

— Девочки, а съедобное что-нибудь есть? — сонно хлопая глазами, он подполз ближе к костру и блаженно растянулся вдоль огня.

— Конечно, господин, — Джинни быстро организовала стол, то есть ковёр-самобранку, — извольте откушать.

— О, Джинни, ты просто волшебница! — не зная, насколько он прав, восхитился Май и преломил лепёшку.

Я заметила, что в этот раз лепёшки не подгорели, да и меню было разнообразнее. К фруктам и сыру добавились сладости, жареная дичь, орехи. Особенно меня вдохновило большое блюдо с пловом, призывно источающим аппетитный аромат. Я проглотила слюну и решительно подползла к ковру.

— Кто не успел, тот опоздал! — набивая рот, сообщила я пребывающим в бесчувственном состоянии Рыське и Амерхану.

Но хищника так просто не проведёшь! Рыська с закрытыми глазами стал перемещаться на запах. Благополучно обполз Андрея и уткнулся носом в кусок лепёшки, который я ему любезно подсунула. Пару секунд понюхал и резко схватил зубами, чуть не откусив мне пальцы.

— Зубы не распускай! — я слегка тюкнула его по затылку.

— А ты их не подставляй! — Рыська открыл один глаз и хитро посмотрел на меня, — я голодный! Я так Дэва гонял!

— Расскажи, — попросила сияющая Джинни.

— Фейфяс, — кивнул Рыська, провожая в рот горсть горячего плова, — фолко фоем.

Май ужинал молча, не тратя силы на пустые разговоры. Горка плова с его стороны стремительно уменьшалась. Ну, и аппетит у моего мужа! Он заметил мой заинтересованный взгляд и поднял вверх указательный палец.

— Что-то не так? — спросила меня Джинни, кивая в сторону Андрея.

— Наоборот, ему очень нравиться! Боюсь, ты посрамила меня как кулинара!

— Я не хотела, — поспешила заверить меня девушка, — я хотела вас накормить.

— Ну, что ты, Джинни, или…

— Зови меня Джинни, как раньше. Я не хочу, что бы джинны узнали, это для меня небезопасно, — шёпотом попросила она меня, — ведь я не знаю, где сейчас колдун…

— Хорошо, но…

— Что?

— Ты изменилась сама, это заметно, — также шёпотом сообщила я, — глаза у тебя другие стали…

— Какие? — не поняла она.

— Мудрые.

— Да? А раньше, какие были? Глупые?

— Нет, не глупые, а… как бы это сказать? — я не могла найти определения прежнему выражению глаз Джинни. Наивные? Восторженные? Удивлённые? Точно! — Ты как будто чему-то удивлялась.

— Вот так? — Джинни подняла бровки и выпучила глаза.

Я прыснула в кулак.

— Не совсем. Не таращ так глаза, они у тебя и так огромные.

— А так? — она сощурила их и смешно сморщила переносицу.

— Перестань, — я почти уткнулась носом в песок, — так ещё хуже! Ты так похожа на подслеповатую клушу.

— А как? — она сложила губки бантиком и изобразила обиженного ребёнка.

— Вот так! Сейчас хорошо получилось, — обрадовалась я, — запомнишь?

— Угу!

Джинни радостно захлопала в ладоши и стала напоминать прежнюю джинну — неудачницу. Я убедилась, что мужчины, с интересом наблюдавшие за её проявлением радости, не заметили никаких изменений и продолжила трапезу. Пока мы занимались упражнениями по мимике, мои товарищи хорошо поработали над пловом.

— Джинни, а почему ты сама не ешь? И в прошлый раз только виноград щипала? — я пододвинула блюдо с пловом к ней поближе. — Или это есть опасно?

— Ну что ты! Всё свежее, — возмутилась она, — просто… мне не положено со всеми.

— Что-о-о! — я чуть не подавилась. — Это как, не положено? Ты что, рабыня?

— А ну ешь немедленно! — поддержал меня Рыська.

— А я думал, — добавил Май, — что ты фигуру бережёшь.

— А что её беречь? — удивилась Джинни. — Ей разве что-то угрожает?

— Многие женщины, — давясь от смеха, пыталась объяснить я, — берегут стройность фигуры и мало едят, что бы не потолстеть.

— У нас больше ценятся полные женщины, — опять поразилась Джинни, — а худых, чуть ли не больными считают.

— И правильно, — Рыська придвинул к ней блюдо со сладостями, — ку-ушай!

Джинни с явным удовольствием принялась за еду.

— Эх, вина бы ещё, — мечтательно произнёс мой супруг, укладываясь на ковёр.

Щелчок волшебных пальчиков, и прозрачный кувшин с рубиновой жидкостью материализовался среди сервировки.

— Опа! — обрадовался Май, и принялся ловко разливать вино по пиалам.

— Надо бы Амерхана накормить, — вспомнила я про последнего нашего спутника.

— Он в таком состоянии не сможет поесть, — Джинни сквозь огонь посмотрела на лежащего по ту сторону костра джинна, — он совсем слаб.

— Сможет! Надо его только разбудить. Рыська с Маем давно в чувства пришли, а он всё валяется!

Я пошла будить Амерхана.

— Варя, оставь его в покое, — пытался остановить меня муж, — не трогай его! Всё равно оковы забирают у него силы и он…

— Да сняли мы оковы… — я оглянулась на друзей и вспомнила, что забыла поделиться с ними этой радостью.

— Как сняли? — три пары удивлённых глаз уставились на меня.

— Пока Джинни за вами ходила, Амерхан очнулся, мы попробовали… А потом вы вернулись, Рыська меня свалил… — дальше рассказывать я побоялась. Как объяснить их стихийный обморок? Но Май заострил внимание совсем на другом.

— Как тебе это удалось?

— Вспомнила кое что…

— Варя, не тяни! — строго потребовал муж.

— Перун говорил, что сила у моих слов большая…

— Не понял, — Май даже встал, — у каких слов?

— У слов, которые идут от сердца. Если я очень чего-то пожелаю…Я и пожелала.

— Чего пожелала?

— Что бы оковы спали, что бы заклятье перестало действовать! Наручники свалились, и он свалился.

Я подошла к спящему (всё-таки, спящему) Амерхану, подобрала браслеты и передала их мужу. Потом аккуратно потрясла джинна за плечо.

— Просыпайся, Амерхан, — тихонько позвала я, — открой глазки.

Глазки открылись, джинн принял сидячее положение, и тут началось.

— О! Великая освободитель джиннов! — Он закатил глаза к небу. — Я навеки раб твой! Твой волшебный слова…

Я бесцеремонно заткнула его рот ладонью.

— Амерхан, у тебя силы начали восстанавливаться? — джинн утвердительно закивал головой. — А есть хочешь? — Опять кивок. — Тогда иди к столу, тьфу, к ковру, и поешь. А славить меня не надо. Понял?

— Поняль, о, вели… — он торопливо перебрался к костру и втиснулся между мужчинами, опасливо поглядывая в мою сторону.

Май радушно угощал оголодавшего джинна. И до того, не сильно упитанный Амерхан теперь был похож на мумию. Кости, обтянутые кожей оставляли удручающее впечатление. Я с жалостью смотрела на его тощие руки, тащившие блюдо с арбузом.

«Не переломились бы!»

— Амерхан, кто вас украл? — задала вопрос Джинни, после того как тот насытился.

Глаза Амерхана стали испуганно — злыми, желваки заиграли на худых скулах.

— Сулейман, шакал его задери!

— А Устод не верил, — Джинни поджала губы.

— Всех забраль, — продолжил джинн, — в пещеру бросиль… Сто джиннов…

— Варя, а сколько мы коробок забрали, — опомнился вдруг Май и бросился к нашим узлам.

Мы поспешили за ним.

— Девяносто четыре, девяносто пять… Больше нигде нет? — Май перерыл все наши малочисленные пожитки. — Пятерых не хватает!

— Четырёх, — поправила я его, — не хватает четыре коробки.

— Почему четыре? Джиннов же было сто один.

— Сто первым был Злод. А абиссинцев было ровно сто. Амерхан?

— Сыто, сыто! Зелод быль не наш, чужой!

— Значит, девяносто пять в тетрапакетах и Амерхан. Итого, девяносто шесть.

— Где же мы этих четверых проморгали, а Варь?

— Или в пещере остались, — предположила я, — или в море унесло.

Друзья слушали нас с интересом. Процесс сбора джиннов они пропустили по разным причинам. Джинни перемещала бесчувственного Амерхана, а Рыська уводил от пещеры Дэва.