Картер побеждает дьявола

Он одернул рукава, снова взглянул в зеркало и увидел ничем не примечательного человека, от которого никак не ожидаешь чудес.

Всего только семь сорок пять. Он поторопился с приготовлениями. От груди к плечам поднималась тревога, настолько сильная, что у нее был свой цвет – Картеру казалось, что она розовая.

Чтобы побороть ее, он с притворным вздохом удовольствия закинул ноги на гримировальный стол и сделал вид, что ему замечательно отдыхается. Поискал спасения в ностальгии: ах, когда он последний раз видел эту уборную? Четыре или пять лет назад, да, это была чудесная неделя. И еще во времена «Кит-Орфея». А в 1911-м, вот это было представление! Как родители перед самым «Шантажом» стояли у него над душой, и как ему хотелось, чтобы они ушли.

Сегодня их в театре не было. Картер и не помнил, когда они последний раз видели его представление. Обещали приехать в Рио, когда он там выступал, но как-то не собрались. Он пожал плечами: у него есть Джеймс, и Ледок, и роман на самой волнующей стадии. А ведь когда-то давно он мечтал произвести впечатление на отца и мать. Интересно, с возрастом человек меньше нуждается в родителях, или просто замещает их кем-то другим?

Сцена, наверное, пуста. Можно пойти туда. Картер погасил свет, закрыл дверь и вышел в узкий коридор. Рабочие и бутафоры сновали мимо, перешептываясь между собой. Картер шел, не поднимая головы, пока не заметил Ледока, при виде которого пробормотал, что идет работать.

– Бумажник при тебе?

Картер похлопал по брючному карману.

– Отлично. Всегда бери с собой бумажник на сцену. Произнеся эту ритуальную фразу, Ледок похлопал Картера по спине.

Пол сцены – планшет – был расположен с небольшим, всего два градуса, наклоном от зрителей, поэтому казался уже, чем на самом деле, как будто там нельзя спрятать, например, помощника или второй набор ящиков. Картер ступал между люков и меток для актеров, чувствуя, какой щит немного пружинит под ногами, а какой закреплен.

Посередине планшета прилепили крестик из изоленты, перед которым Альберт написал: «На месте сем стоит наш шеф». Картер улыбнулся. Позади был зеленый противопожарный занавес, впереди – два пыльных бархатных полотнища, которым через несколько минут предстояло раздвинуться, явив его залу.

Картер был совершенно один, и ему это нравилось. Пока публика рассаживалась, оркестр играл попурри из вальсов и популярных мелодий. Музыка доносилась через занавес приглушенно, мешаясь со звуками из зрительного зала. Веселыми звуками, подумал Картер. Он поборол желание щелкнуть пальцами.

– Эй. – Голос Фебы. Картер не сразу нашел ее глазами – она стояла за кулисами справа, держась за поручень. Оркестр заканчивал последний вальс. Из зала послышались аплодисменты – вероятно, с галерки, где публика не боится показать свою ажитацию.

– Я бы поцеловала тебя на счастье, – сказала Феба, – но у тебя ужасно вонючий грим. Господи, это что, «Макс Фактор»?

– Тс-с-с.

– Не пробовал «Елену Рубинштейн»? Очень хорошая косметика.

Картер слушал вполуха, вспоминая, есть ли у него колода карт. Похлопал по карману фрака – да, есть.

– Среди твоих сегодняшних фокусов есть опасные?

– Ты разве не спрашивала? Они все опасные.

– Нет, я хочу сказать, по-настоящему.

Картер обернулся через плечо. Когда успела начаться увертюра? Она звучала уже в полную мощь, до выхода на сцену оставались минуты.

– В меня будут метать ножи в восемь пятнадцать, а в восемь двадцать пять…

– Пожалуйста, не говори так. Мне больно слушать.

– Ну… я буду ловить пулю зубами. Это опасно.

– Почему?

Музыка играла всё громче. Осталось тридцать секунд.

– Несколько человек погибли при исполнении этого трюка. Обычно пистолет заряжен, но его подменяют другим, с холостыми патронами. Чун Лин Су когда-то… ладно, не важно, У нас абсолютно надежный…

– Не делай этого.

– Трюк совершенно безопасный, Феба. – Он коснулся ее руки. – Правда. Я никогда не рискую.

Она обеими руками взяла его ладонь.

– Я тебя не отпущу, если ты хотя бы не задумаешься на эту тему.

Картер взглянул на занавес и снова на Фебу. Трюк с ловлей пуль – довольно заезженный, наследие прошлого сезона – занимал меньше двух минут в середине третьего акта.

– Я могу его пропустить.

Она опустила плечи.

– За мной должок.

– И что же это будет?

– Музыка смолкла, – сказала Феба и улыбнулась.

Глава 6

Свет медленно погас, и одинокий софит осветил алый бархатный занавес. Пятно света медленно сжалось, грянули барабаны и, впервые с начала десятилетия, большой занавес театра «Орфей» разошелся для полноценного представления.

Софиты освещали пустую сцену. Великий Картер вышел к своей отметке справа из-за кулис и приветствовал публику церемонными восточными жестами. Оркестр играл самые знаменитые такты из марша Элгара.

За считанные мгновения Картер успел увидеть весь зрительный зал. У него было много премьер – больше, чем можно вспомнить, – но такого чувства он не испытывал давно. Картер медленно пробежал по обычному списку – мне жарко… нет; мне холодно… нет, – пытаясь подыскать название этому чувству, и внезапно понял, что самое странное: он вообще чувствует. Он ощущал присутствие Фебы – так давно никто не ждал его за сценой – и в то же время видел в дальних рядах партера пустые кресла. Зрелище подстегнуло его, словно означало, что сегодня надо выступить лучше обычного.

Аплодисменты смолкли. Картер сунул руки в карманы, сжал и разжал пальцы ног в начищенных ботинках.

– Дамы и господа, спасибо, что пришли сегодня. – Занавес сошелся у него за спиной. Картер остался один на авансцене. – Это очень большой театр, достойный лишь самых впечатляющих иллюзий, на создание которых ушли многие тысячи долларов. Приглашаю вас всех увидеть нечто невиданное! Вы все будете поражены. Смотрите! – Он вытащил карты и правой рукой поднял их повыше. – Колода карт!

Зал неуверенно молчал. Начало не казалось многообещающим.

– Можно попросить на сцену добровольца из числа зрителей?

Картер выбрал человека из четвертого ряда, сидевшего возле прохода. Тот поднялся на сцену с таким видом, будто весь театр принадлежит ему.

– Добрый вечер, – сказал Картер. – Как вас зовут, сэр?

– Патрик Смитт, через два «т».

– Мистер Смитт через два «т», пожалуйста, выберите карту. – Картер развернул колоду веером. – Любую, разумеется, не ту, какую я хочу. Не показывайте ее мне. Спасибо. Пожалуйста, спрячьте ее обратно в колоду. Превосходно. – Через мгновение Картер показал девятку пик. – Это ваша карта?

– Да.

– Спасибо, спасибо. – Картер преувеличенно раскланялся, как будто зал разразился овациями, хотя на самом деле редкие хлопки напоминали шуршание газеты на ветру. Он выпрямился и, выгнув одну бровь, оглядел зал. – Знаете, – доверительно обратился он к мистеру Смитту, – я не замечаю особого восторга публики.

Смитт кивнул.

– А моя работа – привести всех в восторг.

– Разумеется.

– Это было слишком просто, наверное?

– Неинтересный фокус, – заметил Смитт. Удачный доброволец – из тех, кто готов всех критиковать.

Картер в притворной задумчивости перетасовал колоду.

– Может быть, они подозревают, что вы – мой сообщник. Фокусники используют сообщников – во всяком случае, так я слышал. Мы встречались?

– Нет, сэр.

– Вы у меня на жалованье?

– Нет, сэр.

– Идя по улице, вы когда-нибудь меня видели? Я выгляжу вот так. – Картер повернулся в профиль, как будто это может помочь.

– Нет, не видел.

– Не знаю, можно ли вам верить. Что, если эти ваши слова оплачены?

– Я абсолютно надежен.

– В том-то и загвоздка. Любой мой сообщник был бы абсолютно надежен. Откуда я знаю, что вы не мой сообщник? Я не могу изумить искушенную сан-францисскую публику, пока мы не выясним, кто мои сообщники. – Картер взялся за подбородок. – Надо их как-то выявить. – Он щелкнул пальцами. – Мистер Смитт, попрошу вас вернуться на свое место. Аплодисменты человеку, который утверждает, что не состоит у меня на жалованье.