Страница 4 из 30
— У вас прекрасная семья, Анна! — сказал Коул.
Протянув длинную руку, он привлек ее к себе и уперся подбородком в голову Анны.
А потом раздался трубный голос матери:
— Анна, иди сюда! Помоги нам с Джули накрыть на стол. Еще успеешь понежничать со своим мужчиной.
— Мы не нежничаем! — возмутилась она, стремительно вырвавшись из объятий Коула. Бросив на него умоляющий взгляд, Анна прошептала:
— Скажите же им, что мы не нежничали!
— Мне кажется, что нежничали, — так же тихо возразил Коул.
— Да-да, — подхватил дед. — Нежничали, это уж точно!
Направляясь к матери и сестре, Анна думала о том, как убедить семейство, что между ней и Коулом ничего не происходит.
Это будет особенно трудно, потому что у нее больше нет уверенности, что это действительно так.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Насытившись традиционным вегетарианским обедом, состоявшим из польских блюд со странными названиями «пироги» и «клецки», Коул сидел и при отбрасываемом огнями огромной елки свете наблюдал, как Анна игнорирует его.
Она стояла у ярко пылавшего камина, оживленно разговаривая с пухленькой темноволосой сестрой и ее по-мальчишечьи веселым мужем, у которого были румяные наливные щеки и тонкие прямые волосы, остриженные под горшок. Казалось, она не замечает, что молодожены больше заняты друг другом, а не разговором.
Коул любовался нежным овалом лица Анны, обрамленного волнами блестящих каштановых волос.
Он упивался округлостями ее прекрасной фигуры, которые эффектно подчеркивало красное вязаное платье.
У нее были красивые руки с длинными пальцами, и, когда она положила ладонь на руку сестры, он представил, какое ощущение возникло бы у него, если бы эта рука ласкала его тело.
Как будто почувствовав его взгляд, Анна посмотрела прямо на него. Коул улыбнулся.
Его улыбка осталась без ответа, что, без сомнения, было хорошо. Если она не станет поощрять его, он не наделает глупостей: не станет, например, добиваться ее.
— Итак, когда вы познакомились с моей дочерью? Розмари Уэзли, мать Анны, устроилась на диване, повернувшись к нему боком. В ушах у Коула зазвенело.
Для такой крошечной женщины у нее был чудовищный голосовой аппарат.
— Обожаю истории о том, как «мы встретились»! — с энтузиазмом поддакнула бабушка Шимански, приглаживая неестественно черные волосы. По ее ничуть не более нежному голоску он уже понял, что это мать Розмари. — Они такие романтические!
— Здесь нет никакой романтики, — разочаровал их Коул. — Я познакомился с Анной около месяца назад, когда проходил собеседование для приема на работу в «Скиллингтон Ски Шопс».
— Она заикалась, когда задавала вам вопросы? — поинтересовалась бабушка Шимански. — Это верное доказательство того, что она нервничает.
— Анна никогда в жизни не заикалась! Это была Джули, мама, и она больше не заикается. — Розмари похлопала Коула по руке. — Итак, вы сразу поняли, что хотите пригласить ее куда-нибудь?
Коулу вспомнились ледяные взгляды, которые заморозили его первоначальное влечение к Анне. Она безжалостно подвергла его допросу «с пристрастием», допытываясь, почему он стремится занять должность помощника, имея квалификацию коммерческого директора.
Он утверждал, что стремится занять ее пост, потому что не мог сказать правду.
Рассказ о том, что ему нужна работа, чтобы ближе узнать отца, был бы вполне приемлем, но известие, что он — «крот», который должен выяснить причину недостаточных прибылей, не было бы воспринято Анной с энтузиазмом.
Коул хотел сразу открыть свою связь со «Скиллингтон Ски Шопс», но Артур Скиллингтон отговорил его, убедив, что ему будет легче добраться до сути проблемы, если сотрудники, чья работа окажется под вопросом, не будут настороже.
Коул согласился главным образом из-за того, чтобы доставить удовольствие отцу, о чьем существовании он никогда не подозревал, но которого уже успел полюбить.
— Ну… нет. Нельзя сказать, что я сразу принял такое решение, — замялся Коул. — Сначала она показалась мне… суховатой.
Бабушка Шимански схватилась за сердце морщинистой рукой.
— Анна показалась вам сутуловатой?!
— Не сутуловатой, мама! Суховатой. И это было тогда, а не сейчас, — растолковывала Розмари матери, перегнувшись через Коула. — Скажите, Коул, что вы думаете об Анне теперь?
— Я думаю, что мне не приходилось встречать более пленительную женщину, — тихо признался он.
— Пленительную? — Розмари кивнула. — Хорошее слово! Гораздо менее избитое, чем «красивая».
— Вы считаете Анну некрасивой? — неодобрительно спросила бабушка Шимански.
Коул перевел взгляд с Анны на ее бабушку.
— Нет, конечно. Я думаю, что она красивая.
— И пленительная, — с удовлетворением добавила Розмари, сжимая его руку. — Как только я увидела вас, мне сразу стало понятно, какие чувства вы питаете к моей дочери.
— Как ты поняла, Рози? — полюбопытствовала бабушка Шимански.
— По лицу, — объяснила Розмари. — В таких случаях в глазах есть какой-то особенный свет.
В этот момент Анна бросила на него очередной неодобрительный взгляд, и Коул испытал чувство вины.
Она уже несколько часов тщетно пытается убедить семью в том, что они не встречаются, а он смотрит на нее глазами, в которых «есть какой-то особенный свет», и распространяется об их несуществующем романе. Ужасный способ отблагодарить ее за приглашение отужинать с такой чудесной семьей!
— Итак, когда же вы увидели, что Анна не сутуловатая, и решили пригласить ее на свидание? — не унималась бабушка Шимански.
— Мама, он не говорил, что она сутуловатая! — вмешалась Розмари, прицокнув языком. — Он сказал «суховатая».
— Ну, хорошо, хорошо. — Бабушка Шимански пронзительно посмотрела на Коула:
— Когда же эта суховатая вызвала у вас пылкие чувства?
Коул хотел было заявить, что не питает к своему боссу подобных чувств, но внезапно понял, что надо смотреть правде в лицо.
Глядя, как она разговаривает и веселится со своей семьей, Коул понял, что именно эта женщина настоящая Анна. И она привлекает его.
О чем Коул разговаривает с ее матерью и бабушкой?
Обратив на него долгий пристальный взгляд, она попыталась внушить ему, что он должен следить за своими словами.
Основная причина, вынуждавшая Анну не приводить домой мужчин, заключалась в том, что вся женская половина семейства считала, что ей необходим муж. Она не возражала против брака, но полагала, что ему должны предшествовать прочные, успешно развивающиеся отношения.
Прежде чем напустить на мужчину свою семью, Анне нужна была уверенность в том, что она не только любит его, но и может доверять ему. Но какое доверие можно испытывать к мужчине, который стремится отнять у нее работу?
Она заметила, как сверкают зубы у ее матери и бабки. Неужели он не понимает, что дела идут очень плохо, если эти женщины улыбаются во весь рот?
Анна повернулась к сестре и ее мужу.
— Теперь, надеюсь, вам ясно, почему в сочельник я не смогла оставить Коула совсем одного в офисе?
Джули хихикнула, заставив Анну обратить внимание на Дру, который терся носом за ухом у ее сестры. Она нахмурилась.
— Вы что же, даже не слушаете меня?
— Не слушаем? — Джули непонимающе воззрилась на нее, потом, похоже, поняла вопрос сестры. — Ну, конечно, слушаем. Правда, мы слушаем, Дру?
Дру отлепил свои губы от шеи жены и смущенно кивнул, как будто Анна схватила его за руку, когда он собирался залезть в банку с печеньем.
— Да-да. Коул сидел в офисе. Он был в одиночестве. Ты пригласила его на ужин.
— Только потому, что я пожалела его, — подчеркнула Анна. — Вот и все.
— Дорогой, принеси мне, пожалуйста, еще стаканчик вина, — попросила Джули мужа, поднимаясь на цыпочки, чтобы запечатлеть у него на губах долгий поцелуй.
Когда Дру отошел, она подняла на сестру карие глаза.
— Когда же ты прекратишь это, Анна? Ты думаешь, мы не видим, что происходит между тобой и мистером Великаном?