Альфа Большого Пса

Бианчини размотал окровавленный бинт, осторожно оторвал прилипший, пропитанный кровью платок и показал вчерашнюю рану. Насколько можно было судить на таком расстоянии, рана была ужасной.

— Если вы позволите, я вам кое-что продемонстрирую, — сказал Гиппарх.

Он медленно нагнулся и поднял с асфальта осколок оконного стекла. Гиппарх прижал осколок к левой ладони и резким движением полоснул ее. Через пару секунд кровь часто закапала на асфальт. Гиппарх стоял с вытянутой вперед рукой и не сводил глаз с Луиджи. Профессор не отрываясь смотрел на этот страшный опыт, а Топорков и Вовка, не сговариваясь, следили за Луиджи.

Луиджи внешне выглядел таким же спокойным, как и несколько секунд назад.

Через минуту кровь закапала реже, еще через минуту Гиппарх достал платок и, протерев ладонь от крови, показал ее землянам.

— Мда, — задумчиво сказал профессор. — Действительно фокус.

— Судя по всему, рана на самом деле затянулась, — сказал Топорков.

Гиппарх еще раз тщательно протер ладонь платком и выбросил его.

— Дело в том, профессор, что заживление происходит независимо от нашего желания. Усилием воли я могу только ускорить этот процесс. Если же я буду просто ждать, то через десять-пятнадцать минут рана все равно затянется.

— Вы хотите сказать, что у Луиджи при любых обстоятельствах не должно остаться даже следа от пореза? — спросил Топорков.

— Именно так.

— Как видите, он есть, — сказал Луиджи и вытянул вперед руку.

— Далековато, — отметил Вовка. — Не разглядеть. Если есть хороший гример, то можно и дырку в черепе так нарисовать, что с двух метров не заметишь подвоха.

— Один из вас может подойти ко мне и посмотреть, — спокойно сказал Луиджи.

— Не делайте этого!

— Почему, Гиппарх? — спросил Луиджи. — Ты боишься, что они увидят правду?

— Я боюсь, что ты возьмешь заложника, тогда мне будет трудно тебе противостоять.

Возникла пауза.

Другого способа, кроме как подойти и проверить, остался ли след от пореза, не было. И подходить было тоже глупо. Если Луиджи пришелец, то он, несомненно, возьмет заложника, и тогда…

— А может, вы заодно? — спросил Лютиков.

Все обернулись, профессор поднял голову. Из подъезда напротив вышел полковник Лютиков. Он был одет в новенькую камуфлированную форму со всеми знаками отличия, с орденскими планками, аксельбантами, в черных, начищенных до блеска полусапожках на шнурках, на голове его был темно-оранжевый берет.

Сделав еще пару шагов, полковник остановился, чуть расставив ноги и заложив руки за спину. Неожиданно треугольник превратился в ромб.

— Данной мне властью страны, на территории которой вы находитесь, объявляю вас арестованными.

— Кто это? — тихо спросил Топорков.

— Полковник Лютиков, — так же тихо ответил профессор.

— Тогда дело швах. Насколько я понимаю, он готов умереть.

— Полковник, — как будто недовольно сказал Егоров, — вы наверняка давно здесь, вы все слышали и видели. Но вот появились совсем не вовремя.

— Всем оставаться на своих местах! — жестко сказал полковник. — Любое движение я расцениваю как враждебное!

— Враждебное чему? — спросил Топорков.

— Не двигайтесь! — крикнул Лютиков и вывел из-за спины правую руку. — У меня в руках молекулярная граната. Вам, господа с Сириуса, нужно объяснить, что это такое? Или у вас есть сведения о наших военных технологиях?

— Не нужно, — сказал Луиджи. — При взрыве молекулярной гранаты все живое в радиусе тридцати метров в зоне прямой видимости на молекулярном уровне будет разложено на элементарные частицы и преобразовано в тепловую энергию.

Это знают не только на Сириусе.

— У вас в руках, полковник, — заметил Гиппарх, — генератор, который при небольших конструкционных изменениях в скором времени будет способен преобразовывать практически любую неживую материю в тепловую энергию. Одно из величайших открытий нашей цивилизации вы превратили в орудие уничтожения себе подобных.

— Нашей? Довольно ваших сказок. Я не профессор, мне вы мозги не зальете.

Вы не подобны нам.

— Отчего же, — сказал Луиджи. — Разве вы не видите? У нас две руки, две ноги. Внутренние органы идентичны вашим. Так же, как и у вас, в моих венах течет кровь. У нас вообще общий предок. Я не слукавлю, если скажу, что мы братья.

— Неправда, — сказал полковник. — Мы не братья. Братья не стремятся поработить друг друга. Братья не уничтожают друг друга.

— Каин убил Авеля, — как бы между прочим сказал Луиджи.

Полковник на секунду как будто растерялся, но тут же отмел доводы.

— Это было очень давно. Сейчас все изменилось.

— Тогда скажите мне, господин полковник, — не выдержал Гиппарх. — Чем занималось ваше человечество на протяжении всей своей истории, кроме как самоуничтожением?!

— Человечество больше не ведет войн? — спросил Луиджи.

— А что вы сейчас собираетесь сделать? — уточнил Гиппарх. — Кажется, собираетесь нас убить?

— Если придется, я готов умереть вместе с вами, — ответил полковник. — Но этого не случится, если вы подчинитесь закону.

— Умереть вместе с вами для нас большая честь, — сказал Луиджи. — О полковнике Лютикове ходят легенды. Вы отважный солдат.

— А в чем моя вина? — спросил Гиппарх. — В том, что я с другой планеты?

Вы что же, собираетесь уничтожить население всех галактик?

— Это демагогия, — ответил полковник. — Мы не в другой галактике, а на Земле и говорим о том, что вы без разрешения вторглись на чужую территорию и не подчиняетесь законным властям.

— Чушь! — воскликнул Луиджи. — Я итальянец. И я получил визу в вашем посольстве.

— Вы вломились в чужой дом и собираетесь навести свои порядки, — настаивал полковник.

— Перед тем как отправить автоматический разведчик на Луну, ваша страна задумывалась над тем, что там могут быть живые организмы, которые погибнут под колесами лунохода? — спросил Гиппарх. — Вы спрашивали разрешение на посещение чужого дома? То, что вы считаете, что на Луне нет жизни, — не оправдание. А разведка Марса? Если ваш спутник-разведчик упадет на хижину марсианина и убьет кого-нибудь?

— Это демагогия, — повторил полковник.

— Допустим, я согласен с вами, — сказал Луиджи. — У меня фальшивая виза.

Я вломился в чужой дом. Судите меня. У вас ведь есть законы.

— Именно это мы и сделаем, — сказал полковник. — Вы арестованы.

— Арестованы? — удивился Гиппарх. — Допустим, вы уполномочены вступать в переговоры с инопланетной цивилизацией. У вас есть закон, по которому представителя внеземной цивилизации можно лишить свободы? На каком основании вы собираетесь это сделать?

— Это демагогия, — сказал полковник.

— Конечно, демагогия, — улыбнулся Луиджи. — А вы просто душевнобольной человек. С чего вы взяли, что я или он инопланетянин?

— Вы тут бредили, — поддержал Гиппарх, — я вам подыграл. Нам было весело.

А теперь мне все это наскучило и я ухожу домой.

— Если вы сделаете хоть одно движение, — сказал полковник, — я взорву гранату.

— Опомнитесь, голубчик, — сказал Луиджи. — Мы такие же люди, как и все здесь присутствующие. Я итальянец, вот мой паспорт.

— Не двигаться!

— Тихо-тихо-тихо… — почти прошептал Гиппарх. — Вы больны, вам нужна медицинская помощь. Я француз, искусствовед. Луиджи Бианчини — итальянец, коллекционер. Станислав Валерьевич вам может это подтвердить. Я надеюсь, вы его не подозреваете в инопланетном происхождении?

Луиджи и Гиппарх посмотрели на Егорова, взглядом говоря ему, что лучше подыграть, а иначе у всех присутствующих есть серьезная перспектива быть разложенными на атомы. Полковник бросил короткий взгляд на профессора и его спутников.

— Не уверен.

— Денис Андреевич, — как можно нейтральнее сказал Егоров, — вы действительно несколько возбуждены.

— Вы на их стороне? — спросил полковник, подняв брови. — Так вот почему вы не хотели отдать мне книгу?! Вы продали свою планету?

— Вы возбуждены, а в руках у вас, как я понимаю, страшное оружие, — настаивал профессор.