Возвращение Артемиды

— Алло.

— Это я, — сказал Мокшин.

— Я догадался, — ответил Салис.

— Нужно встретиться.

— Саш, я занят. Освобожусь только к вечеру.

— Через час у выхода из вашей шарашки. Мне есть что сказать.

Спорить было бессмысленно и Салис сдался.

Через полтора часа он вышел из управления имперского сыска. Мокшин два раза коротко ударил по клаксону. Инспектор сориентировался и пошел на звук.

— Ну что у тебя? — с усталыми нотками в голосе спросил Лоун, плюхнувшись на сиденье.

— Я вчера был в «Анаконде», — так же в лоб ответил Мокшин.

— И что ты там делал? — Ужинал.

Лоун с недоверием посмотрел в Сашины глаза. В подтверждение своих слов землянин достал жетон и положил его перед инспектором на торпеду. Инспектор имперского сыска взял жетон в руки, недоверчиво повертел, рассматривая с обеих сторон.

— Откуда у тебя это? — удивленно спросил Салис.

— От верблюда, — без злобы ответил Мокшин. — Не это главное.

— А что? — Это правда. Там едят ближнего.

Саша в деталях описал свой вчерашний поход в ресторан. Причем так красочно сообщил подробности про хрустящие пальчики, что у Салиса отвисла бронзовая челюсть. Он просто онемел.

— Матерь Божья… — пробормотал Лоун, когда, наконец, пришел в себя. — А я то все надеялся, что это сплетни… К нашим обращаться бесполезно. Пока мы пройдем согласование, подготовку, нам ответят взятками, коррупцией.

Надо звонить Неверову. Пусть бе-рет сво-их ре-бят и на прис-туп.

— Это бесполезно, — качнув головой сказал Саша. — Стекла пуленепробиваемые, двери бронированные к тому же пневматические. Тысяча альверов против дохлого шуршунчика, что раньше, чем ты переступишь через порог «Анаконды», они успеют спрятать все концы. И будешь ты, потом с Неверовым всю жизнь улицы подметать.

— Ты в этом уверен? — А-а-абсолютно, — кивнул Мокшин. — Так что думать надо.

Салис немного загрустил. Он всегда грустил, когда точно знал кто преступник, но не мог этого доказать.

— Мда… — сказал инспектор. — Подглядели мы ответ в конце задачника, но что толку? Нам решение нужно. А его, увы, на задней страничке не печатают.

— Потерпи, найдем, — сказал Мокшин. — В крайнем случае перепишем задачник.

Салис хмыкнул, пожал Саше руку и вышел из машины.

Мокшин решил, что будет лучше, если сегодня он никуда не пойдет, а пролежит целый день на кровати и подумает над последними событиями. Может, что упустил из виду. Что-нибудь важное.

Саша уже поднялся на этаж и вставил ключ в замочную скважину, как вдруг вспомнил, что обещал Эльноре заехать к ней в магазин. Настроения, конечно, не было, но ехать пришлось.

Эльнора обрадовалась появлению Саши, но она сразу же заметила, что что-то случилось. Саша убедил ее в надуманности подозрений, предложил вместе пообедать, — благо обеденный перерыв через десять минут.

Они мило устроились в кафе, неподалеку от магазина. Саша ел без аппетита, но всячески пытался это скрыть. Он даже рассказал пару смешных анекдотов.

Можно было сказать, что обед прошел нормально. Он заметил, что по сравнению с первой встречей взгляд Эльноры ожил. И как бы не к месту вдруг подумал: а не жениться ли ему? Вот все это безобразие закончится и тогда жениться.

Жить будут в Наусе или в крайнем случае купить домик где-нибудь у моря.

Там, где не стреляют. Денежка у него есть. Организует маленький пансионат мест на двадцать и заживет тихо и мирно.

После обеда с Эльнорой Саша поехал домой. Всю дорогу ему не давали покоя воспоминания об увиденном в клубе. Они жрали себе подобных и их даже не морщило. Что это? Болезнь, мода или что-то еще? Может новое поколение гурманов? Почему новое? Каннибализм существовал всегда. И на Земле, и на Фербисе. Рассказывали, что на Земле из исправительных лагерей нередко совершаются побеги «с бычком». Это когда с собой берут более слабого заключенного и съедают его, как только голод заявляет о себе. О чем они думают в те минуты, что чувствуют в тот момент? Практически все делают это первый раз в жизни, зная об этом лишь из рассказов таких же уголовников. Непонятно.

Летая в облаках, Мокшин уже подъезжал к дому, когда краем глаза на крыше дома напротив увидел нечто похожее на небольшую вспышку. Если бы он даже спал, то все равно заметил бы это. Это был блик от оптического прицела.

На крыше явно был любитель, непрофессиональный стрелок, но легче от этого не становилось. Саша перестроился в правый ряд и, спрятался за восьмифутовую фуру.

Подъехать к дому, где Мокшин снимал квартиру, можно было с четырех сторон.

С какой именно стороны подъедет жертва, стрелок точно знать не мог. Скорее всего он будет следить непосредственно за двором и ни метром дальше. Из этого следовало, что и машину Мокшина стрелок, скорее всего, не заметил.

Припарковавшись у одного из соседних домов, Саша вышел из машины и поднялся на двадцать третий этаж. Люк, ведущий на крышу, был заперт на висячий замок. Саша достал отмычку и через минуту отодвинул тяжелую крышку люка в сторону. Припав к бордюру Мокшин достал из внутреннего кармана плоский электронный бинокль. Обзор был плохим и сместившись вправо, к самому краю крыши, Саша наконец увидел стрелка. Черный комбинезон, на голове черная маска. Судя по посадке, положению рук, ног и, вообще, по редким и отрывистым движениям, Саша сделал вывод, что на крыше все-таки профессионал. Возможно, военный или просто человек со спец подготовкой, но точно не снайпер. Дело плохо. Его опять нашли. И это уже не детишки с бритыми макушками. По комплекции стрелок превосходил Сашу, но на его стороне была внезапность. Шансы уравнивались.

Мокшин поднялся на чердак дома, где сидел стрелок и сняв с предохранителя «Вальтер», осторожно приоткрыл дверь ведущую к небу. К счастью, та даже и не пискнула. Стрелок сидел словно вросший в крышу и терпеливо ждал жертву.

Мокшин, держа пистолет в вытянутых руках, подвел левую кисть под рукоятку и членораздельно произнес: — Медленно и печально отрываешься от оптики. Еще более трагично берешь винтовку за ствол, кладешь на расстоянии вытянутой руки и очень осторожно делаешь три шага назад.

Винтовка брякнула по крыше, стрелок поднялся на ноги и сделал три шага назад.

— Теперь медленно поднимаешь руки вверх, обнимаешь свой затылок и очень осторожно разворачиваешься, — продолжал дирижировать Саша. — Очень осторожно.

Я очень нервный. Не дай Бог чего-нибудь испугаюсь и выстрелю. Теперь представь, что на твоей шапочке есть помпончик. Берешь левой рукой за этот самый помпончик снимаешь свою шапочку.

Небольшая пауза и стрелок медленно стянул с лица маску. Под маской скрывался Резник. Саша узнал его. И не успел он удивиться, как Резник бросил маску в лицо Мокшина и кинулся на него. Саша сделал шаг влево, опустил ствол пистолета и прежде чем Резник дотянулся до него прострелил ему правую коленку. Резник вскрикнул и подкошенный повалился на правый бок.

— Ай-ай-ай, — равнодушно сказал Мокшин, нагнулся к Резнику и обыскал его.

— Я же говорил, что нервный. Извини. Наверное, очень больно? — Клоун, — процедил сквозь зубы Резник.

— Не угадал, — Саша скривил рот и, оттопырив, вывернул нижнюю губу. — Клоун у нас ты. А я фокусник. Але ап.

Картинным движением Мокшин переложил пистолет в правую руку, а левой достал телефон и большим пальцем набрал номер.

— Инспектор? Я те сюрпрайз приготовил.

— Какой еще сюрприз? — недовольно пробурчал Салис.

— Резника подстрелил.

— Что ты сделал?! — Спокойно. Не насмерть. В колено.

— Ты где? — Возьми с собой пару ребят, потолковей.

Объяснив местонахождение Саша убрал телефон в карман. Резник довольно стоически переносил жуткую боль в колене. Он полулежал, облокотившись на левую руку, держась правой за прострелянную ногу, и смотрел на рану.

— Скотина, ты не мог выстрелить выше или ниже? — Больно? — посочувствовал Саша. — А мне? Мне ты думаешь было бы не больно? Или ты хочешь сказать, что мне было бы просто все равно? Гумани-и-ист.