Страница 18 из 78
Вот как виделась в это время (октябрь 1991 г.) ситуация академику Л.Абалкину: "Сейчас, например, принимается Договор Явлинского. Только выработка предусмотренного в нем пакета конкретных соглашений потребует нескольких месяцев напряженной работы. Мы же исходили из убеждения в том, что если в течение максимум двух месяцев не будут проведены чрезвычайные меры по стабилизации финансово-денежного положения в стране, то нас ожидает социальный взрыв, по сравнению с которым то, что происходило в августе, это, извините, не более чем вечер бальных танцев. У меня есть записка, подготовленная сотрудником института О.Роговой; из нее вытекает» что нам дается срок два месяца, после чего наступит развал экономики, коллапс. Это же подтверждают и другие расчеты… Можно спорить, насколько правилен этот прогноз в деталях. Но пока мы будем сопоставлять проекты и концепции, их некому будет читать".
По-моему, из этой цитаты ясно, что в оценке ситуации, сложившейся к концу 1991 года, при всех наших расхождениях в вопросах экономической политики мы с уважаемым академиком были едины.
ГЛАВА V
В Архангельском • Угроза голода • "За " и "против" реформы
• Либерализация цен или приватизация? •На пороге гиперинфляции
• Межреспубликанский договор или реформа? •Гости 15-й дачи • Первая
беседа с Борисом Ельциным – Портрет президента •
Вхождение в правительство • Ставлю сыну банки
ОСЕНЬЮ 1991 года Г.Бурбулис, в то время госсекретарь РСФСР, предложил мне сформировать и возглавить рабочую группу по подготовке предложений о стратегии и тактике российской экономической политики. Это было естественным продолжением нашего разговора в ночь с 20 на 21 августа в Белом доме. В поздний период правления Горбачева бессмысленность программотворчества определялась отсутствием воли к каким-либо решительным шагам и поступкам. Теперь энергичные действия стали неизбежными, затянувшаяся пауза тревожила, и я счел себя обязанным принять предложение.
В группу первоначально вошли В.Машиц, А.Нечаев, А.Головков, К.Кагаловский, А.Вавилов. Позднее она расширилась. Дни и ночи мы безвыездно находились на даче подмосковного поселка Архангельское. Нужно было срочно, проанализировать информацию о состоянии экономики в целом и в ее отраслях, регионах: о товарных запасах, денежных потоках, долгах государства, внешнем и внутреннем. Только так можно было сделать сколько-нибудь достоверные прогнозы, подготовить рекомендации, оформить их в виде законченных проектов и постановлений.
Конечно, многое нам было известно и раньше. Институт экономической политики вплотную занимался именно этими вопросами. Но теперь была предоставлена дополнительная, прежде недоступная нам информация. И кроме того, одно дело анализировать экономические процессы, так сказать, академически, со стороны, и совсем другое – готовить программу, которая будет непосредственно влиять на судьбы миллионов людей и коренным образом изменит облик страны.
В конце 1991 года времени для того, чтобы отмерять если не семь, то хотя бы пару раз, уже не оставалось, предстояло резать по живому. Я это отчетливо сознавал, и это было моей постоянной головной болью. Тогдашняя ситуация выдвигала на повестку дня поистине трагические вопросы: удастся ли избежать экономической катастрофы, появятся ли товары в магазинах или на фоне летящих вверх цен люди так и будут часами простаивать в бесконечных очередях, бегать с пачками неотоваренных талонов? Стране грозил самый настоящий голод.
Мы понимали: чем ситуация сложнее, тем менее допустима маниловщина, наш анализ должен быть максимально трезвым, решения – взвешенными.
Приступив к работе по подготовке программы реформ, имеющей серьезные шансы быть воплощенной в жизнь, сразу восстановил в памяти Шопронскую экономическую конференцию 1990 года.
Этот форум получился во многом уникальным. В день его начала было объявлено о принципиальной договоренности Ельцина и Горбачева объединить
работу по подготовке программы радикальных рыночных реформ в России. Возникла надежда на то,что слово "реформа" обретет конкретное содержание наконец. Несколько человек из числа участников конференции – Евгений Ясин, Владимир Машиц, Леонид Григорьев – вошли в созданную совместным распоряжением Ельцина и Горбачева рабочую группу. I
Если раньше на Западе изучение происходившего в социалистической экономике было уделом советологов, уровень экономического авторитета которых за редким исключением был, мягко говоря, невысок, теперь начавшиеся преобразования привлекли к анализу проблем постсоциалистического перехода элиту мировой экономической науки, действительно первоклассных экономистов, сочетающих
широкие теоретические знания, высокий научный авторитет и практический опыт изучения либерализационных и стабилизационных процессов во многих странах мира. |
Западным коллегам было страшно интересно узнать, что реально происходит в российской экономике, как выглядит поле допустимых альтернатив.
Нас привлекла возможность проверить свои оценки, свои предложения. Возникла не так уж часто встречающаяся на обычных научных конференциях обстановка неподдельного и острого взаимного интереса. Не хотелось расходиться в положенное время. Старались использовать каждую минуту для совместного анализа ситуации, выработки предложений. Для меня, пожалуй, наиболее интересным было обсуждение российских экономических проблем вместе с профессором Уильямом Нортхаузом из Йельского университета и профессором Рудигером Дорнбушем из Массачусетского технологического института. Этих известных экономистов я давным-давно знал по научным работам. Сейчас получил возможность подробно обсудить видение развития ситуации в постсоциалистическом мире.
Руди Дорнбуш сначала был настроен настороженно, почему-то полагал, что мы будем ему доказывать неприменимость стандартных зависимостей между ростом денежной массы, бюджетным дефицитом, динамикой инфляции и валютным курсом в постсоветских условиях. Когда же убедился, что наша базовая гипотеза состоит именно в том, что при всех особенностях структурной трансформации, порожденных доминированием государственного сектора, основные макроэкономические модели могут быть адаптированы к постсоветским реалиям, разговор перешел в русло обсуждения конкретных проблем, возникающих в результате такого подхода.
На мой взгляд, использовать результаты наших дискуссий в Шопроне коллегам, причастным к созданию программы "500 дней", не удалось. Она все-таки стала слишком политическим, пропагандистским документом. Но для нас осенью 1991 года результаты Шопронских обсуждений по таким ключевым вопросам, как синхронизация различных мероприятий реформ, открытие экономики, валютная политика, были важными отправными точками.Необходимость либерализации цен не вызывала сомнений. Но не следует ли попытаться до этого шага сделать рывок в области приватизации? Аргументы в пользу именно такой последовательности приводились неоднократно. Вряд ли надо доказывать,что эффективный рынок требует развитого частного сектора и не сможет нормально работать в условиях огосударствленной экономики. Государственные предприятия слабо реагируют на рыночные стимулы, их финансовая ответственность низка.
При формально свободных ценах они будут воспроизводить стереотипы дефицитного распределения.
А вот ослабив государственный монополизм, приватизация введет в жизнь элементы конкуренции, без которой настоящих рыночных механизмов тоже не бывает.
Но развитие института частной собственности, гарантии ее неприкосновенности не вырабатываются за считанные недели. Их нельзя получить по властному декрету. Как только вопрос приватизации из теоретических рассуждений переходит в практическую плоскость, неминуемо возникает конфликт интересов.
Коллектив завода убежден, что по праву он – бесспорный его собственник: люди работали здесь годами, отдавали силы, здоровье, и что же – все дяде? Да и старый лозунг привычен: заводы – рабочим!