Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 22 из 23

Как-то меня, это было много лет тому назад, 16 июля спросил один священник московский, когда мы вместе служили в Успенском соборе Кремля: “Батюшка, завтра день расстрела царской семьи, ты будешь служить литургию, ну хотя бы по общему чину — мученическому?” Я сказал, что это было бы, наверное, неправильно. Я все же представитель русской православной церкви, которой царские мученики не канонизированы до сих пор. Лучше я скажу яркую проповедь 17 июля, в день их блаженной кончины мученической, а потом всем храмом отслужим панихиду”. Так я и поступил. Во время совершения панихиды у меня очень четко в сердце появилось ощущение, что этой панихидой мы приближаем чаянную канонизацию. И ассоциативно вспомнилось, что первыми святыми на Руси были Борис и Глеб. Их праведная кончина была непонятна византийской культуре канонизации. Там не было явного жертвоприношения за Христа. Там была какая-то политическая ситуация, междоусобица, но они настолько по-детски наивно приняли Христа, настолько доверили свою жизнь его помыслу, что, имея возможность избежать этой смерти, уехать, привлечь какие-то охранные дружины, отпустили других воинов, чтобы те нечаянно не погибли вместе с ними, отдавая себя в руки Господа. Эта наивная, детская, всем сердцем исповеданная вера сделала их святыми через 6 лет после их убиения.

А Дмитрий Донской, благоверный князь? Он был канонизирован на поместном соборе в 1988 году, то есть спустя 600 лет. Смотрите: 6 лет для одних и 600 лет для других. Но о Дмитрии Донском каждую родительскую субботу все церкви православные русские возносились молитвою: “Упокой, Господи, душу усопшего раба благоверного князя Димитрия...” До 1988 года 600 лет вся церковь молилась об успокоении князя Димитрия, тем самым прося о милостях Господа и достигая ему достояние святости.

Мне хочется задать вам вопрос: момент канонизации — что это такое? Это признание церковью уже имеющего состояние во святых гражданина небесного, или это некое деяние нашей земной церкви, в которой доставляет находящемуся в мире ином человеку святость? Мне представляется, что правильно ответить на этот вопрос только в понимании, что церковь небесная и церковь земная связаны, и главой церкви нашей вне времени, вне обстоятельств является сам Господь.

Вот я возьму в руки материалы по канонизации поместного собора и хочу вам прочитать те аспекты, по которым человек причислялся к лику святых нашей земной церковью. “Свидетельством святости угодника Божьего могли быть: 1. Вера церкви, святость восславляемых подвижников, как людей, Богу угодивших и послуживших пришествию на землю сына божьего и проповеди святого евангелия. 2. Мученическая за Христа смерть или истязание за Веру христову. 3. Чудотворение, совершаемое святым по его молитвам или от частных его останков мощей. 4. Большие заслуги перед церковью и народом божьим, коим является, скажем, канонизация царей, князей... И никогда вопросы канонизации не решались по сбору подписей, агитацией. Думаю, что мы ни “круглым столом”, ни каким-то деянием не приблизим момент канонизации Евгения Родионова.

И Любови Васильевне, мне думается, сейчас нужна тихая, добрая, христианская жизнь. Ей Бог дал пережить своего сына, чтобы можно было за него молиться. Когда я материалы увидел, у меня была такая же реакция, как и у многих других священников: канонизовать. Но Любовь Васильевна показывала мне фотографии, на которых Женя стоит с папиросой. Конечно, это мало имеет значения. Но с другой стороны, трудно представить Серафима Саровского или Сергия Радонежского, или Георгия Победоносца с какими-то атрибутами, со святостью не сочетающимися.

Это не страшно, это не помешает его святости, если она созреет нашей молитвенностью. Сын своего времени, он и жил среди своих товарищей, но в нем была та внутренняя чистота, которая меня поражает даже в мелочах. Я Женю очень чувствую. Очень бы хотелось познакомиться с его классной руководительницей, которая является регентом в Подольском храме. Собрать побольше бытовых мелочей. И сделать жизнеописание Жени.





Юрий ЮРЬЕВ. Как справедливо сказал отец Дмитрий Дудко, это исключительный поступок и исключительное явление нашего времени, но не единственное. В нашу эпоху, в наше черное время мы имеем еще ряд мучеников, которые, быть может, меньше известны, но о которых мы тоже должны помнить. Это в первую очередь алтарник Алексий, 14-летний юноша, которого после пасхальной службы встретили сатанисты, потребовали снять крест и отречься от Христа. Он отказался. Его зверски изувечили, произвели ритуальную казнь, отрезали фаланги пальцев, обезобразили лицо. Этот юноша тоже свидетельствует о торжестве Христа, он тоже совершил великую победу. Сейчас в храме его брат — алтарник. Хотелось бы вспомнить монахов, убиенных в пасхальную ночь сатанистами, — тоже подвиг, произошедший в наше время. И вспомнить трех воинов, трех пограничников, которые были взяты в плен вместе с Евгением. Одному из них также была усечена голова, а двух других расстреляли. Это тоже мученики за веру, потому что если бы они изменили своей вере, они, по крайней мере, остались бы живы. И вообще, все те воины, которые остаются сейчас в плену в Чечне, они не меняют своей веры, об этом говорит то, что они остаются по-прежнему в плену. О них нам тоже нужно помнить.

И еще хочу сказать о тех средствах, которыми люди помогают Любови Васильевне. Мне очень приятно, что пожертвования небольшие, люди несут последнее. Есть переводы на пять рублей, какой-то мальчик 4 рубля принес. То есть Евгению будет ставиться крест чистыми руками. Не будет в нем денег Гусинского. Надеюсь, Господь не допустит таких людей к этому кресту.

Владимир БоНДАРЕНКО. Посмотрите, как восторженно показывают НТВ, ОРТ ребят, которые вернулись или временно приехали в гости уже мусульманами рязанскими, владимирскими — кто Ахмед, кто Аслан. Показывали как благородных. Мол, детей надо растить, жизни спасать. На этом фоне святость Евгения нам крайне важна. На самом деле, можно сказать, что Михаил Тверской поступил опрометчиво. Россия, мол, еще не была готова, еще надо было собирать силы, а он взял да сразу пошел на татар и погиб. Но России нужна была такая мученическая смерть! Не случайно Михаил Тверской стал святым, даже для того, чтобы потом Ивану Калите уже другим путем, путем компромиссов, собирать Россию. Калита уже опирался и на святость вот этого непродуманного с точки зрения земной логики героического поступка Михаила Тверского. И, конечно, в ряду историческом подвиг Евгения ближе к подвигу святого Михаила Тверского. Я бы поставил в этот ряд и настоятеля храма в Грозном о. Анатолия.

Отец КоНСТАНТИН. Мне бы очень хотелось, чтобы эта мысль прозвучала за нашим “круглым столом”: человек, ищущий Бога, тянется к истине, и ищущий истину обязательно обретает Бога. И вот мне представляется, что тот, кто обрел Бога в сердце, кто его не предал, никогда не предаст ни Родину, ни воинскую присягу. Это то, что делало христиан-воинов на протяжении всей истории самыми лучшими воинами, потому что нельзя сказать, что они не боялись смерти. Не боится смерти только трус. Но они понимали, что эта жизнь временна, за ней начинается та, на которую мы уповаем, поэтому нечего смерти кланяться за какие-то доллары или чечевичную похлебку. Царство Божие внутри вас. Женя с ним соприкоснулся, еще посещая Подольский храм, общаясь со своей учительницей, которая была регентом.

Александр ПрОХАНОВ. Завершая нашу встречу, я хотел бы сказать как писатель. Художник ищет героя постоянно. Или антигероя. Но он ищет персонаж, который был бы универсальным. И тем счастливее художник, и тем он могущественнее, чем универсальнее герой, которого он отыскивает. И мне кажется, что для писателя, художника, мыслителя, философа Евгений и его подвиг являются тем поразительным случаем, тем поразительным поводом, соприкоснувшись с которым, изображая который, можно по существу понять весь универсум России — и сегодняшней, и вчерашней, красной, древней, белой... В этом образе сплетается вся драматургия мира, не только русского, но мира вообще. И к тому же он абсолютно конкретный. Человек, через которого можно понять сегодняшний мир, сегодняшний человеческий тип, сегодняшнюю русскую драму. Благодарю всех принявших участие в этом духовном собеседовании.