Страница 24 из 42
В Сан-Ремо, в этом очень уютном городе, воздуха и света было много больше, чем во всех городах, в которых я когда-либо бывал. Я шел по улице Матеотти и искал глазами своих. Шел и думал о каком-нибудь случае в чужом городе, которому мы обязаны бываем всем, что потом вспоминается. И вдруг останавливаюсь. Глазам своим не верю. Передо мной театр «Аристон», тот самый, где проводятся фестивали песен: Festival della canzone Italiana... И как же мне тут не вспомнить, как однажды включил телевизор и замер.
Передача велась с показательного концерта участников фестиваля, но не из театра, а со стадиона. И вдруг между выступлениями «урлатори» — крикунов с сырыми голосами — на сцену выходит Марио дель Монако в великолепно сшитом фраке, он весь напоминает, что в Италии есть Великая Школа Пения, она — вне времени и пространства. Он поет голосовую вещь: Addio soni di gloria — Прощай, мечты о славе. Задавив все микрофоны, он в конце ставит потрясающую верхнюю ноту и ввергает стадион в ликующее неистовство...
Утром, по дороге в Ниццу, девушка, сидевшая впереди меня, рассказывала соседке по креслу, как она по просьбе родителей в Сан-Ремо позвонила каким-то старикам и вечером они вдруг появились в отеле «Парадизо», где мы ночевали. Они принесли с собой старые фотографии, и одну из них она узнала — точно такую, какая хранится у нее дома в семейном альбоме...
Похоже было, мы с опозданием на множество лет привыкаем смотреть на мир своими глазами, и каждый по-своему обнаруживает в нем какие-то свои ранние связи. И эти связи продолжали обнаруживаться и дальше, давали знать о себе и на французской Ривьере, на Лазурном берегу Прованса. В Ницце на Английском Променаде кто-то из наших напомнил, что здесь бывал Антон Павлович Чехов... «Здесь должна быть и розовая вилла Чарли Чаплина», — подхватил другой. Да, здесь на Лазурном берегу любили работать и импрессионисты, которых мы открыли для себя в годы оттепели; а недалеко от Ниццы, в местечке Сан-Поль-де-Ванс жил и похоронен Марк Шагал, здесь его музей. Шагала французы очень ценили. Это он расписывал плафон в зале Гранд-Опера, И это я видел...
В княжестве Монако на площади перед дворцом правящей династии Гримальди я сидел на парапете и делал свои записи — только что из дворца выехал ничем не примечательный «пежо», Вероника обратила на него мое внимание и сказала: «Видели? Проехал мимо толпы туристов наследный принц Альберт». Меня поразила эта обыденность... Так вот, я сидел и делал записи в блокноте. Подошел ко мне уже немолодой человек и на русском, видимо, ставшим ему уже непривычным, спросил, не москвичи ли мы, и, не желая говорить о себе, подарил мне хорошую ручку.
Нет. Давние связи продолжались и тогда, когда мы возвращались в Италию; Бог весть где останавливались, торопились успеть снова в Геную, чтобы задержаться там на ночевку и снова пуститься в путь. Нам еще предстояло побывать в очаровательных маленьких городишках Лигурийского побережья, таких похожих друг на друга и возвышающихся над уютными заливами красотой и ласковым мартовским солнцем, разноцветными домами рыбаков, разукрашенных, для того чтобы, возвращаясь на берег, издали они могли отличить свои дома... Еще предстояло где-нибудь в Портофино, Аренцано, Рапалло или в Сайта-Маргерите сидеть за столиком, выставленным на улице, опоясывающей залив, и не удивляться тому, что отныне ты в еще большем плену у Италии.
Надир Сафиев / фото автора
Всемирное наследие: Большая ступа
Легенда об основании Шведагона гласит: около двух с половиной тысяч лет назад два купца из городка Оккала, что стоял на месте современного Янгона, отправились в Индию. Там они получили из рук самого будды Готамы восемь золотых волос с его головы.
Волосы положили в золотой ларец, который поместили в реликварий и накрыли его золотым камнем. Волосы сверкали, испуская разноцветные лучи так ярко, что немой мог говорить, глухой слышать, а хромой ходить. Дождь драгоценностей усыпал землю по колено людям. На этом месте воздвигли золотую ступу.
Бирманский исторический памятник Шведагон олицетворяет собой Мьянму, как Московский Кремль Россию или гора Фудзи — Японию. Храмовый комплекс — один из крупнейших ансамблей не только Мьянмы, но, пожалуй, и всей Юго-Восточной Азии. За десятки километров от Янгона, с моря и с суши виден золотой корпус его центральной ступы, поднявший свой «зонт» на стометровую высоту.
Шведагон — буддийская постройка, называемая ступой, он представляет собой колокообразное сооружение без внутренних помещений. Это земляной холм, облицованный камнем, а затем оштукатуренный и позолоченный. Свое происхождение ступа ведет от могильного кургана. В самой глубине ее находится маленькая камера с мощами Будды или другими священными реликвиями.
Более двух тысяч лет назад на холме Сингутара в дельте реки Иравади была построена небольшая золоченая ступа. За долгие века существования ее многократно ремонтировали, главным образом после землетрясений. В процессе «ремонтов» ступу обстраивали снаружи, заключая, как в футляр, в новую оболочку. От ремонта к ремонту ступа росла, достигнув к началу XIX века своей нынешней высоты — 99,5 метра.
Большая ступа Шведагона стоит на прямоугольной платформе, приподнятой над окружающей равниной на высоту шестиэтажного дома. Четыре длинные лестницы ведут на платформу: ступа находится в окружении 64 маленьких золоченых ступ и небольших храмиков. У подножия главной, южной лестницы вход охраняют два огромных льва.
Широкий обход выложен итальянским мрамором, а все пространство за ним заполнено десятками ступ, храмов и павильонов для отдыха и проповедей. Под крышами храмов застыли сотни скульптур будд и колоколов, среди которых есть многотонные великаны. Колокола висят так низко над землей, что каждый желающий может ударить в них специальной деревянной битой.
Почти все постройки, за исключением ступ, деревянные. Они щедро украшены резьбой, позолотой, стеклянной мозаикой. Ощущение праздника неизменно сопровождает каждого, кто имел счастье побывать в Шведагоне. Еще в 1586 году английский купец и авантюрист Ральф Фитч, один из первых европейских посетителей Шведагона, написал: «Я думаю, это прекраснейшее из мест, какое есть в мире». Трудно не согласиться с ним.
Объездив почти весь мир, я не видел архитектурного сооружения, которое могло бы превзойти Шведагон по количеству вложенных в него золота и драгоценностей. Большая ступа вся облицована тонкими золотыми листами, каждый из них чуть больше листа писчей бумаги. Всего же их около 20 000, и весят они 1000 кг.
Венчающая часть ступы называется «зонт», состоит из семи позолоченных металлических колец и имеет высоту 10 м. Зонт инкрустирован драгоценными и полудрагоценными камнями: сотнями бриллиантов, рубинов, сапфиров. К нему подвешены почти 2500 золотых с драгоценными камнями, просто золотых и серебряных колокольчиков. К. их язычкам прикреплены золотые листочки. От ветра они раскачиваются и раздается мелодичный звон.
Главное богатство ступы заключено в укрепленных над зонтом флюгере и «бриллиантовом бутоне». Стержень, на котором они укреплены, сделан из серебряного сплава и украшен золотыми барельефами четырех будд. Флюгер метровой длины выкован из золотых листов, инкрустирован драгоценными камни, и весит 55 кг.
«Бриллиантовый бутон» представляет собой полный золотой шар диаметром 25 см, покрытый бриллиантами. Перед ремонтом ступы после землетрясения 1970 года общее число их на флюгере и бутоне составляло 5448, других драгоценных камней — 2317. Самый крупный бриллиант в 76 карат укреплен высоко над бриллиантовым бутоном.
Во время ремонта (именно тогда и удалось впервые сфотографировать сокровища Шведагона) было сделано много новых пожертвований, и количество драгоценных камней на вершине ступы почти удвоилось. Почему, для кого все эти сокровища были помещены на стометровой высоте, где они не видны даже в мощный бинокль?