Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 19 из 29



12.15. С вертолета «Си Кинг» сообщают координаты места аварии – Север 78.12.72, Восток 16.05.53. Обломки самолета найдены на горе Опера в стороне долины Хелветиа. Хвостовая часть и двигатели упали вниз, корпус самолета находится на плато.

12.20. Бригада из четырнадцати пожарников направляется с оборудованием из Лонгийра к радиомаяку.

12.22. Судно береговой охраны «Нордкап» сообщает, что идет в Лонгийр. Их вертолет «Линкс» может прибыть в Лонгийр около 14.30.

12.27. Добровольцы Красного Креста и пожарники прибыли на радиомаяк.

12.30. Губернатор Анн-Кристин Олсен сообщает, что прибудет в Лонгийр сегодня в 21.00.

12.36. Сообщение с места аварии: прилетели

три медика и полицейские. Признаков жизни нет. Нужны термопалатки.

Позволю себе вновь прервать цитирование журнала и прокомментировать записи, по которым получается, что лишь через два часа с небольшим после катастрофы норвежцы оказались на месте аварии и определили, что «признаков жизни нет». Между тем доставить врача из поселка в аэропорт можно было сразу же – российские вертолеты с тремя членами экипажа на каждом могли оказаться на плато горы Опера максимум через десять минут.

Главный инженер рудника «Баренцбург», готовившийся к встрече своей семьи, все еще не веря в гибель жены и детей, разрыдался и улетел в российский поселок. Там он, услышав по ОРТ сообщение о том, что пятерых пострадавших уже привезли в Лонгийр, тут же позвонил мне, умоляя сообщить имена спасенных. Я вынужден был сказать, что никаких спасенных на самом деле никто не привозил, просто телевидение врало с чьих-то слов, ибо только что по рации с места катастрофы норвежский врач сообщал об отсутствии кого-либо живого.

Тогда я склонен был не верить этой информации, не верю ей и сейчас после всего, что узнал и увидел. Не мог полицейский, а затем врач осмотреть так быстро почти полторы сотни тел, многие из которых оказались на самом деле почти целыми, но наваленными друг на друга и под обломками самолета, и в снегу. Убежден и поныне, что во всех случаях нужно было немедленно посылать наши вертолеты с бригадами спасателей на поиски хотя бы одного живого, которого можно было бы попытаться спасти...

Когда на место гибели самолета прилетел большой специальный спасательный вертолет «Супер-пума», он с помощью прибора с высоты определил по температуре тел, что живых среди них нет. Но это было потом (по журналу губернатора в 12.58), почти через три часа – живой организм на высоте девятисот метров над уровнем моря всего в полутора тысячах километров от Северного полюса мог успеть замерзнуть.

Между тем мы связывались с Москвой и, наконец, узнали, что министерство по чрезвычайным ситуациям готово направить свой самолет для участия в спасательных работах. Сообщаю об этом норвежцам. Они вежливо благодарят, но не разрешают совершать посадку в этот день, так как опечатали все контрольные приборы, которые решили проверить на правильность показаний, и потому откроют аэропорт лишь в десять утра следующего дня. Об этом никакой записи в журнале губернатора не делается.

Что же касается сегодняшнего дня, то для жителей российских рудников, оказавшихся в Лонгийре, проводится в местной католической церкви панихида по погибшим, затем здесь же и частично в здании школы всех устраивают на ночлег.



Нам с консулом Российской Федерации удается получить разрешение, и на норвежском вертолете мы летим к горе Опера. Об этом запись в журнале имеется:

20.10. Вертолет облетает место аварии. На борту вертолета находятся среди других господин Оноша и господин Бузни. Вертолет возвращается в 20.45.

На месте катастрофы с вертолета можно было видеть отдельно лежащее, распластавшееся на снегу тело, и груду тел под обломками самолета, креслами, багажом...

Следующая, последняя в этот день запись журнала – изменение погоды:

20.57. Погода ухудшается. Густой туман.

На следующий день из Москвы прилетают два самолета: один – за пассажирами, не улетевшими вчера, второй – со спасателями. Вместе с последними – заместитель министра МЧС, представители российского и украинского МИД, руководство треста «Арктикуголь», журналисты. Представительные участники собираются здесь же в аэропорту на оперативное совещание с норвежскими специалистами. Совещание длится несколько часов и принимает решение: российские спасатели приступят к работам завтра. Сообщается, что норвежская полиция работает у подножия горы: готовит тела к транспортировке.

Губернатор Шпицбергена летит в российские поселки выразить их жителям соболезнование. На другой день губернатор и министр юстиции Норвегии посещают Баренцбург. С ними встречаются наши шахтеры, требуют разрешить российским спасателям приступить к работе: они уже сутки здесь и не могут получить согласия норвежской стороны на проведение спасательных операций.

Министр обещает помочь. К вечеру этого дня наши спасатели, наконец, вылетают к месту катастрофы, где у подножия горы в месте, указанном норвежцами, устанавливают свою палатку и, по договоренности с норвежцами, принимают на себя самый трудный участок – край и верхний склон горы. Для подготовки крепежа веревок двое поднимаются на плато и тут же обнаруживают лежащий совершенно открыто один из «черных ящиков» ярко-оранжевого цвета. Он хорошо заметен на белом снегу, но по какой-то странной причине не был до сих пор обнаружен норвежцами. Спасатели сообщают о находке по рации оставшимся внизу товарищам. Через некоторое время на плато садится норвежский вертолет, и российских спасателей арестовывают, надевают на них наручники, обыскивают и пять часов допрашивают в конторе губернатора.

А в это же время в той же конторе губернатора проходит очередное совещание на высоком уровне о ходе спасательных работ. Российская и украинская стороны пока не знают об аресте своих и, завершив обсуждение программы, расстаются, пожимая руки норвежским друзьям. Дальше все идет по детективному сценарию. На самом выходе, в дверях делегацию останавливают и просят возвратиться для важного сообщения. Оно звучит в устах норвежского переводчика в форме приказа губернатора: русским спасателям немедленно уезжать в связи с тем, что они нарушили установленный порядок и одни, без сопровождения норвежцев, появились на плато.

Почти всю ночь полномочная комиссия составляла письменный ответ губернатору на ее устное требование. Наутро конфликт был улажен путем взаимных извинений. Норвежская пресса буквально взорвалась возмущением в адрес своих соотечественников на Шпицбергене. Политики перестали вмешиваться в работу спасателей, чтобы загладить неприятное начало. Останки жертв аккуратно и тщательно упаковывались, нумеровались, транспортировались с почестями в норвежский город Тромсе, где две недели квалифицированно, по самой современной методике, с помощью самого современного оборудования идентифицировались, исключая малейшую ошибку. Труд был нелегким, и за него мы все должны быть благодарны норвежским специалистам.

Но я никак не могу отделаться от одного мучающего меня вопроса: все ли было сделано, чтобы спасти хоть одну жизнь? И еще, если бы мы имели на архипелаге свой аэродром... Ведь когда-то норвежцы предлагали нам совместное строительство аэропорта. Тогда это показалось дорогим удовольствием, и наша сторона отказалась от участия в проекте – поэтому мы на Шпицбергене пользуемся норвежским аэропортом, и это тоже имеет к происшедшему непосредственное отношение.

И последнее. Много лет в Лонгийре работало представительство «Аэрофлота», отвечавшее за полеты советских самолетов. Ослабевшая от развала экономики, Россия не смогла вынести расходы по содержанию представительства на Шпицбергене, перенесла его в норвежский город Тромсе, находящийся на материке, предполагая первоначально, что его представитель будет вылетать на архипелаг в случае рейсов Москва – Лонгийр. Однако рейсы компании «Внуковские авиалинии» никто из специалистов воздушных линий не обслуживал. Наше государство сэкономило на представительских расходах. Спрашивается – не за счет ли человеческих жизней? Будь наш специалист в аэропорту во время рейса, возможно, самолет сел бы как надо и не произошла бы описанная трагедия...