Мечта пилота

Бесфамильный осмотрел горизонт. Ничего подозрительного! Очевидно, шторм ещё далеко. Посмотрел на часы: тринадцать. "Успеем", – решил он.

Через час на месте лагеря осталась лишь груда консервных банок да высокая мачта с советским флагом…

Набирая высоту, Бесфамильный направился по тому направлению, где Шевченко видел подходящие льдины.

Несколько минут полёта, и впереди показались большие льдины.

Несмотря на усилившийся ветер, посадка прошла хорошо. За время постоянных перелётов с места на место лётчики успели привыкнуть к необычным условиям. Весь лётный коллектив был хорошо слажен и работал образцово. Поэтому, выходя из самолёта, Бесфамильный заметил спокойно:

– Ну, вот и новое место…

И снова, как ни в чём не бывало, коллектив продолжал свою увлекательную работу.

15 мая на полюсе разыгрался шторм. Группа Бесфамильного пережила то же, что и группа Иванова в 1938 году. Гонимый пургой, снег засыпал людей и самолёты, проникал через какие-то невидимые щели в опустевшую пассажирскую кабину.

Ветер усиливался с каждой минутой. Самолётные крылья мелко дрожали. В полной темноте, заглушая рёв и завывание пурги, где-то совсем рядом раздался грохот. Началось самое страшное – ломка и передвижение льдов.

Ледяные барьеры, сталкиваясь друг с другом, ломали льдину, на которой стояли самолёты.

Бесфамильный не выходил из кабины "Г-2". Он всё время лично докладывал начальнику экспедиции о положении дел. Их тревожный разговор внезапно прервался. Сильный удар потряс самолёт и сбил в сторону обоих людей, приникших к рации. Подчиняясь инстинкту самосохранения, Бесфамильный и Слабогрудов бросились вон из самолёта. И напрасно обеспокоенный начальник экспедиции кричал в микрофон – молчание было ему ответом. Значительно позже Бесфамильный узнал, что Беляйкин поседел за эти минуты…

Почувствовав твёрдый лёд под ногами, лётчик быстро овладел собой. Затуманивший сознание минутный страх прошёл так же внезапно, как и появился. Бесфамильный пристально всмотрелся в мутные контуры засыпаемой тучами снега машины. Как подстреленная птица, самолёт свалился направо, устало опираясь концом крыла о ледяные глыбы. Правая лыжа глубоко провалилась в возникшую трещину. Командир звена в одно мгновение понял смертельную опасность, неожиданно постигшую его машину. Пытаясь перекричать бурю, он крикнул:

– Скорее, скорее, всё выгружать на лёд!

Люди бросились выполнять приказание командира. Через настежь распахнутые двери кабины на лёд полетели палатки, продовольствие, запасы одежды, бидоны с бензином и маслом. В этот момент никто не думал о себе. Каждый старался как можно скорее выбросить из гибнущей машины всё необходимое для жизни на полюсе.

Работой руководил Шевченко. Пытаясь определить размеры постигшего группу несчастья, Бесфамильный обошёл самолёт кругом и по крылу перебрался на другую сторону трещины. Её гладкие края были неподвижны. Машина уперлась концом крыла о лёд и прочно держалась на месте. Оценив обстановку, Бесфамильный запретил Слабогрудову снимать рацию: пока лёд неподвижен, самолёту ещё не грозит серьёзная опасность. Опасность в другом – трещина может закрыться и раздавить лыжу. Поэтому командир звена решил сделать попытку поднять самолёт.

Подвести под крыло домкраты и укрепить их было делом одной минуты. Но вот домкраты подняты до отказа, а лыжа поднялась всего на несколько сантиметров. До края трещины ещё добрый метр. Пришлось подкладывать под крыло льдины, освобождать домкраты, подкладывать льдины под них и снова поднимать. Так, сбиваемые ветром, засыпаемые колючим снегом, позабыв об усталости, люди сантиметр за сантиметром подымали тяжёлую машину. Каждый понимал, что от спасения машины зависит их жизнь. И сознание этого удесятеряло силы.

Лишь к часу ночи лыжа показалась над трещиной. Самолёт выправился. Теперь он стоял ровно, опираясь на одну лыжу и гору льда под крылом. Другая лыжа висела над трещиной.

Между тем шторм продолжался. Сила ветра несколько уменьшилась, но пурга по-прежнему бросалась охапками снега. Это было уже не страшно. Главная опасность миновала – передвижение льдов прекратилось. Закрепив как можно прочнее самолёт, Бесфамильный послал Слабогрудова в кабину – попробовать связь.

Немало времени и уменья пришлось потратить радисту, прежде чем он привёл в порядок сбитые с места приборы. Хорошо, хоть сохранились тщательно упакованные запасные лампы! Только через несколько часов ему с большим трудом удалось связаться с ближайшей к самолёту рацией базы. Через неё он передал Беляйкину составленную командиром успокоительную радиограмму. Но успокаиваться было ещё рано…

Ветер, очевидно, окончательно выбился из сил, и шторм стал утихать. Посветлело. Полузамёрзшие люди по-прежнему стояли на своих местах. Обойдя всех и ободрив каждого, Бесфамильный отослал в кабину обморозившегося Канина и сам занял его место. Его сильно беспокоило неустойчивое положение самолёта. "Что же дальше? – задавал себе вопрос Бесфамильный, осматривая громоздившиеся вокруг льдины. – Что же дальше? Если нам даже и удастся повернуть самолёт и поставить его на обе ноги, – как взлететь? Где найти ровную площадку? И если всё же удастся её найти, – как туда перетащить тяжёлый самолёт?" Мысль мучительно билась, и порой казалось, что нет выхода из создавшегося положения.

К вечеру пурга прекратилась. Выглянувшее солнце осветило безрадостную картину. Кругом, насколько хватал глаз, расстилалось неровное поле, покрытое бесформенными глыбами льда.

Грустные и растерянные люди бродили около своих засыпанных снегом самолётов. Всех глодала одна неотступная мысль: "С такого аэродрома не взлетишь".

Но горевать было некогда, да это и не в привычке Бесфамильного. Он знал, что бездействие и растерянность могут быстро разложить коллектив этих крепких, но смертельно уставших людей.

– Не время вешать носы, товарищи, – спокойно сказал он. – Кто хочет отправиться на поиски аэродрома?

Почти сейчас же, один за другим, вызвались идти Слабогрудов, Шевченко и Байер. У Бесфамильного загорелись радостные огоньки в глазах.

– Вот это дело, – совсем весело сказал он, пожимая руку стоявшего рядом Шевченко. – А я думал, что вы совсем скисли. Забирайте-ка, товарищи, всё необходимое для путешествия и отправляйтесь. Будем надеяться, что ваши поиски увенчаются успехом. А остальным, – добавил он, – отдыхать, немедленно отдыхать.

Площадка у самолёта быстро опустела. Егоров, Бахметьев и Канин полезли в кабину, а Бесфамильный принялся помогать отправляющимся в разведку выбирать необходимое из груды наваленных у самолёта вещей. Каждый выбрал себе лёгкий спальный мешок из гагачьего пуха и упаковал его в вещевой мешок вместе с запасом продовольствия и несколькими цветными ракетами. Кроме этого каждый взял с собой лёгкий винчестер и укрепил у пояса портативный радиоприёмник. Пользуясь им, по сигналам рации самолёта можно было безошибочно определить направление движения.

Проводив разведчиков, Бесфамильный укрепил на правом среднем моторе несложное шёлковое приспособление для обогрева и на самом краю трещины установил примуса. Убедившись, что вся система отопления работает нормально, залез в кабину и вызвал по радио базу Иванова.

Прошли сутки. Отдохнувшие люди успели обжить новое место. Самолёты очищены от снега, выброшенные из кабины в памятные минуты вещи убраны на свои места. Бахметьев, воспользовавшись трещиной, успел расставить вокруг неё свои приборы. И только повисший на ледяной подпорке "Г-2" молчаливо напоминал о случившемся. Опасность ещё не миновала.

Возвратился Шевченко. Он слабо улыбнулся, увидев происшедшие за время его отсутствия перемены, и, подошёл к Бесфамильному:

– Нет ничего подходящего, товарищ командир…

Бесфамильный молча указал ему на самолёт. Поняв командира, лётчик понуро полез в кабину и скоро захрапел, растянувшись на своей койке.

Скоро возвратились Байер и Слабогрудов. По их виду все без слов догадались, что они тоже не принесли радостных вестей.