Страница 90 из 95
-- Не многих они сочли достойными, когда распределяли кому рабом быть, а кому Благодетелем. -- Малек разрешился от задумчивости. -- И тысячу лет, тысячу лет издевались над народом! У нас в детском доме ужасы такие творились, и не пожаловаться, а тогда еще хуже было. Ведь жгли, кожу снимали, на кол сажали, живьем хоронили, продавали, дарили, от семьи отрывали, и тоже, не пожалуешься никому.
-- Или что думает батюшка, который начитался умных книг и верит, что от него что-то зависит? Не каждый батюшка, как Савл, и немногие считают себя безгрешными, но свободными от Суда -- все. Сей "оправданный" человек думает, когда смотрит на вампира: "Он не может быть не прощеным, он богат, раскрыт, щедр" Но ведь он смотрит не как Бог, а как человек, и не видит то, что не укрыто от Бога. Вампир не оставил его сиротой, не избил, не разорил, не послал к чертовой матери, когда кто-то просил у него помощи.
-- А и в самом деле, чего ему вампира хаять, а бедного поднимать в глазах? Да и не было никогда такого, -- согласился Иван. -- Это уж они после, когда умер человек и люди помнят...
-- Ну, Иван, скажешь тоже... Чем-то же надо себя прославить! Писанием единым не будешь сыт. Спасителя Йесю никто не видит, никто не слышит, кроме некоторых людей, которых сами же Отцы объявляют душевнобольными. Начнем с того, что они вменяют великомученикам в праведность? Уход за гнойными больными, утешение сирот и вдов, ночные бдения на коленях перед иконами, уход из мира мертвых в мир еще более мертвый, в келью, в которой он терпит нужду... Суть мученичества -- в страдании, которое в нашем государстве для понимания близко каждому. Был мужик, богатый, князь, и вдруг крыша слетела, ушел в пещеру, подвязался поясом верности, а когда баба к нему пришла, руку себе отрубил. Мученик. А если бы он крепостных выпустил на волю, школы построил, больницу, чтобы гнойные больные глаза не мозолили, кто назвал бы его мучеником? Суть мученичества -- быть с мучениками во время их мученичества, чтобы мученичество не казалось им таким мучительным и несправедливым. И когда Церковь таких людей усматривает, она поднимает их, как знамя, вот, мол, раз Святый Мученик снизошел к мучимым, значит, и Сын Божий, Господь Йеся именно так и поступит.
Но так ли это? А кто знает, кто доказал, что они там на Небе святыми объявлены? Откуда взялась мысль, что все жалостливые и убиенные -- оправданы? А как будет смотреть Бог, который видит и батюшку, и вампира, и всех, кто уничтожен, раздавлен этим вампиром?
-- Ну почему, там и Цари и Царицы есть... -- усмехнулся Виткас. -- Царей, пожалуй, скоро больше будет... И каждый раз, как помолился мученику или Спасителю, одновременно помолился Царю. Получается, они умеют заставить.
-- И вот приходит Дьявол и говорит: "Здравствуй, любимый, а кто тебя мучит-то? Ты же сам на плечах вампира несешь! Я не мучаюсь! И мученики, и вампиры под одну метелку подметены, ибо человек -- два в одном, один мучается, второй миром правит, да так правит, чтобы гнойных больных для души хватило!"
Этой правдой можно убить и вампира, и батюшку, который просил грех, не направленный на него самого, убеждая, что Бог -- милосерд.
Мы можем в Церкви только каяться. Жертва вампира не придет к тому же Батюшке помолить об отмщении. И никогда Церковь не обнадежит человека: "Бог достанет мучителя, не переживай!" И от денег вампира не откажется, когда тот придет просить его о милости от Бога. Получается, Бог у батюшки -- продажная сволочь. А кто у них Бог? Вампир! Самый настоящий вампир, который воскрес спустя три дня! Это только чистокровному вампиру под силу, которого разве что осиной убить можно. Все Спасители приходят к человеку, и говорят ему: "Мы рады вам, рады, вот вам я, вот вам вера, а вот вам пастыри!"
Но! Мы пьем живую воду, мы сидим у неугасимого огня, мы защищались стрелами, которые управлялись нашей мыслью.... Бог далеко не милосерд. Он говорит: "Освободись, сними оковы, посмотри в лицо врагу, посмотри на ужас, который он сеет вокруг себя. Я твоя Крепость! Проткни железо!" И получается, напугать вампира можно только Дьяволом.
-- Тогда, может быть, только он и может плиту открыть? -- несмело произнес Малек. -- Нам надо Дьявола позвать. Он же учит Маню и Борзеевича, пусть и нас научит. Он в нее верил, а мы разве не такие?
-- А как? Он есть, и его нет, -- Сеня грустно развел руками. -- Это все его, но где он сам?
-- Но он же дал мне семена! И перенес сюда. Может, его позвать надо?
-- А может, поверить и понять, что он существует? -- сказал Валимир неуверенно. -- В мире есть вампиры, есть оборотни. Как люди, но не люди. У каждого человека есть душа, и как выяснилось -- это не абстракция, это другой человек. И ни один Спаситель не доказал этого и не привел народ к этому. Наоборот, уничтожал любые знания, которые бы могли натолкнуть человека на такие размышления, оставляя для себя лишь то, что помогает ему убивать человека. За все время их долгого существования они борются с Дьяволом, который раз -- и вырастил человечка, раз -- и вырастил. И пытаются дискредитировать, выдавая убийц и всякую мерзость, как дьявольские происки, дьявольские внушения, дьявольское одержание.
Но одержать над человеком может только чужая плоть! А плоть -- это слово, которое вошло в человека, утверждаясь на камне! А камень -- это боль, это ужас, который посеян кем-то! Все зло, которое существует в мире, так или иначе завязано на этом. Бедность, нищета, болезни, преступность. Чего проще сказать человеку: помоги душе моей, но вампир или оборотень никогда так не скажут.
Но есть ли есть вампир, если есть знания, которые приходят в мир снова и снова, значит, Дьявол не абстракция, он живой, он существует, как я, как мы, все, что нас окружает.
-- Мне кажется, под этой плитой Знание, которое прятали от вампира, -- высказал предположение Виткас.
-- Согласен. Вот проклятый, бежит в горы, которые охраняют его от вампира, приходит в это место и понимает, что здесь он может переждать и пожить, и видит живую воду, и находит дерево и еду, -- поддержал Валимир. -- Что он прежде всего подумает? Что Бог не оставил его, есть рецепт спасения. И вот он уже не просто жертва, а сам, как проклятие вампиру. Само это место говорит проклятому, что не скажет ни один батюшка: Бог на твоей стороне, он простит тебе нищету. И увидит то, что не увидит больше нигде в мире: Бог не простит ни вампира, ни оборотня, ни какую другую нечисть.
-- Вряд ли... Это место сделали люди, которые знали, что когда-то знания уйдут с земли... -- заметил Сеня. -- Есть многочисленные доказательства. Первое, окно, второе, стены, они положены в три слоя, облицовка гранитная, а внутри черт знает что. Третье, здесь генерируется какое-то поле...
-- Я вот тут подумал: неспроста, наверное, все свечки ставят или за упокой души, или во здравие, -- посмотрел на всех Иван, слегка удивленно. -- Никто во здравие души свечки не ставит. Получается, всеми силами люди ищут способ убить душу: не плач, успокойся, потерпи, -- или плачут вместе с нею. Холодно, одиноко, и без причины болит нутро.
-- Да, пожалуй, все Спасители учат любить и кланяться, а вампиру от этого не холодно, не жарко, -- согласился Сеня. -- Он только рад. И за себя молишься, или за него, у него все на пользу, как сказал Соломон.
-- Получается, Спасители-то враги Дьяволу... -- расстроился Иван.
-- Вот приходит проклятый, что он еще думает, когда уже понял, что Бог есть, и Бог с ним? Мне нужны знания, мне нужен меч, чтобы рубить им всем знания. Я бы так подумал.
-- Может, надо за каждой головой уметь рассмотреть Дьявола? -- с сомнением произнес Виткас.
-- А я и так вижу, -- сказал Валимир. -- Стоит проблеять кому-нибудь...
-- Я не об этом. Мы спаслись, мы увидели, мы, в конце концов, в его обители. И выясняется, что в этой обители как бы человек, у которого есть окно, куда может заглянуть солнце... И вот мы -- немного освещенные солнцем. Страшный Бог! Стоит вспомнить сколько людей сожрали вампиры, и от чего спаслись. Но еще мы видим свет в конце туннеля.