Страница 28 из 51
В эту минуту взгляд Жанны упал на подходившего Джима Клэва. В его походке сквозила беззаботность и неряшливость; с папироской в зубах, с синими кругами под глазами, он всем своим видом олицетворял полную распущенность. Сердце Жанны судорожно сжалось. Она чувствовала себя достаточно смелой, чтобы, подойдя к нему и сорвав маску, сказать: «Я – Жанна». Однако это должно быть для нее последним выходом. Внезапно шум был перекрыт одним криком. Бандит громадного роста указывал на густые облака пыли вдали.
– Лошадь Джесси Смита! – заорал верзила. – Келс, выходи!
– Что случилось? – воскликнул Келс. – Ого! Кто это там скачет без седла?
– Несется как дьявол!
– Бликки! – гаркнул длинноногий. – Келс! Я вижу лошадь Джесси Смита.
Келс издал ликующий возглас. Взволнованная болтовня мужчин сменилась сдержанным гулом. Бликки мчался вверх по холму. Он низко висел на боку своей лошади, словно индеец, и вместе с лошадью со страшным стуком въехал прямо на террасу. Бандиты разбежались в разные стороны. Испуганная лошадь уперлась и начала бить копытами. Лицо Бликки было серым, глаза бросали дикие взгляды.
– Джесси тут! – хрипло крикнул он Келсу. – Свалился с лошади… измучился. Он требует тебя… и всю банду. Он видел на целый миллион долларов золотого песку.
Сначала наступила тишина, а затем все разом закричали и задвигались. Бликки круто повернул лошадь. Келс бросился бегом, а за ним последовала и вся его взволнованная свирепая свора.
Жанна тут же решила использовать представившуюся возможность. Всю эту сцену она проследила от начала до конца, не выпуская из вида Джима Клэва. Когда все побежали, он тоже поднялся, чтобы последовать за своими товарищами. Но Жанна подбежала к нему и схватила его так крепко, что он даже пошатнулся.
– Мне нужно поговорить с вами!.. Там, под кедрами, сейчас же, – прошептала она, задыхаясь от волнения. – Дело идет о жизни и смерти, обо мне!
Едва только она выпустила его руку, как он сделал движение, чтобы схватить край ее маски; однако она ловко увернулась.
– Кто вы? – резко спросил он.
Келс и его люди, перепрыгивая по очереди через ручей, удалялись по поляне все дальше и дальше. Им ничего больше в мире не хотелось, как поскорее прийти к Джесси Смиту и услышать от него о богатстве новых приисков.
– Идемте! – воскликнула Жанна. – Она обогнула угол блокгауза и остановилась, чтобы посмотреть, последовал ли за ней Джим. Он послушал ее. Тогда, завернув за дом, Жанна взбежала вверх по холму и у первых деревьев снова остановилась. Клэв следовал за нею, и Жанна, задыхаясь и спотыкаясь, побежала дальше. Наконец они очутились среди группы кедров и сосен, которые вскоре скрыли от них крыши разбойничьих блокгаузов. Жанна облегченно вздохнула, и в ее вздохе смешалось чувство радости и страха. Наконец-то! Внезапно дорогу преградил упавший кедр. Здесь она будет ждать. Так приятно прислониться к стволу дерева. Клэв приближался к ней громадной, шагающей тенью. Никогда еще она не видела его таким. Еще секунда, и он тоже вышел на полянку.
– Скажите мне еще раз… – сказал он, запинаясь. – Мне кажется, что я пьян или сошел с ума.
Но Жанна не находила слов. Она медленно подняла к лицу дрожащие руки и вдруг, тяжело дыша, сорвала свою маску…
– Джим!.. Джим!.. Я Жанна! – едва прошептала она онемевшими губами.
– Жанна?! – прохрипел он.
Точно пантера, подскочил он к ней, сильной рукой схватил за воротник блузки и, когда Жанна упала на колени, потащил ее за собой. Девушка изо всех сил боролась с его железной хваткой, но ворот блузы так сдавил горло, что она не могла издать ни одного звука. Джим не смотрел на нее, зато она могла хорошо видеть его. Все его тело сотрясалось от внутренней жестокой борьбы, лицо выглядело страшно, волосы стали дыбом. Он тащил ее за собой, будто она была пустым мешком. Точно животное, выискивал он темную яму или угол, чтобы запрятать ее. Жанна задыхалась. Все предметы перед ее глазами заволокло, и она начала отбиваться почти инстинктивно. Внезапно петля вокруг ее горла ослабла; Жанна с хрипом втянула в легкие воздух; красная завеса спала с глаз. Она все еще лежала, а Клэв стоял перед ней, подобный серому демону, направляя на нее свой револьвер со взведенным курком.
– Молись теперь о себе, да и обо мне!
– Джим!.. О, Джим… Ты и себя хочешь убить?
– Да. Но теперь молись – скорей!
– О, тогда я буду молить Бога – не о себе, а об одной лишней минутке жизни… чтобы все рассказать тебе, Джим!
Лицо Клэва выразило сильную борьбу, и рука, державшая револьвер, задрожала. Ответ Жанны был ударом молнии в мрачную бездну его нестерпимых мук.
Жанна видела это и, подняв к нему свое лицо, протянула руки.
– Чтобы… все рассказать тебе… Джим! – молила она.
– Что рассказать? – грубо крикнул он.
– То, что я невинна, что я так же чиста, как и прежде… Дай мне все рассказать… О, ты в заблуждении… в страшном заблуждении!
– Теперь я вижу, что я действительно пьян… Ты Жанна Рэндль. Ты в этой одежде, подруга Джека Келса. Даже не его жена! Ты мишень для насмешек этих грязных бандитских рож. И ты еще смеешь говорить, что ты невинна, чиста?.. Тогда как сама же отказалась покинуть Келса!
– Я боялась… боялась, что тебя убьют! – простонала она, ударяя себя в грудь.
Все это казалось ему сплошным кошмаром, безумием, бредом пьяного. Видеть ее, Жанну, здесь, в этом вызывающем мужском костюме, на коленях, с протянутыми к нему руками, умоляющему поверить в ее невинность…
Быстрые, отрывочные слова слетали с ее уст.
– Ты только выслушай! Я поехала за тобой на двадцать миль от Хоудли. Встретила Робертса, он поехал провожать меня. Его лошадь оступилась, и мы сделали привал. Затем неожиданно к нам подъехал Келс, с ним было еще двое. Они разбили лагерь возле нас. Наутро Келс убил Робертса и увез меня. Затем убил и тех других, чтобы захватить меня целиком для одного себя… Мы проехали среди гор и ущелье… Там он напал на меня, и я… пристрелила его. Но оставить его я не смогла… Не могла дать ему умереть!
Жанна страшно волновалась, говоря это, но, поглядев на Клэва, снова обрела силу и дар речи.
– Келс выдает меня за свою жену, чтобы обмануть всех мошенников и Гульдена. Он хотел спасти меня от них. Однако они раскрыли тайну. Именно Келс заставил меня носить эту бесстыдную одежду. Келс ничем не обидел меня – ни он, ни другие. В нем еще есть что-то хорошее, и я умею вызывать в нем этот остаток доброты… О, он любит меня, и я больше не боюсь его… То было страшное время для меня, Джим, но я по-прежнему такая же девушка, какой ты знал меня… какую ты…
Клэв выронил револьвер и провел рукой по глазам, точно стараясь отогнать что-то.
– Но зачем… зачем… – спросил он, не веря себе, – зачем ты оставила Хоудли? Ведь ты же знала, что это опасно?
Жанна твердо взглянула на него.
– Джим! – прошептала она, чувствуя, как с этим первым словом исповеди ее охватила дрожь и вся кровь прилила к шее и щекам.
– Джим! Когда в тот вечер ты поцеловал меня, я страшно рассердилась. Но едва ты ушел, как стала раскаиваться. Вероятно, ты… уже и тогда мне нравился, но я еще не знала… Ужасное раскаяние овладело мною, и я поехала в горы вслед за тобой, чтобы спасти тебя от самого себя. И среди всех страданий, страха и ужаса я иногда… чувствовала… сладость твоих поцелуев. А вместе с долгими днями мучений и боязливого ожидания, со всем, что говорило мне о твоей ненависти к жизни, пришла любовь… Любовь, которой я никогда не буду достойна. Я решила найти тебя, спасти, отослать обратно домой… И вот я нашла тебя, возможно, уже слишком поздно, чтобы спасти твою жизнь, но не поздно для спасения твоей души. Я люблю тебя, Джим… Я люблю тебя и не могу досыта наговориться об этом. Все мое сердце надрывается… Скажи, что ты веришь мне. И поцелуй меня… так же, как в тот вечер, когда оба мы были слепыми глупцами. О, как все это печально!.. Целуй меня, Джим, прежде чем я… упаду перед тобой… Если бы ты только поверил…
Слезы ослепили Жанну. Она бормотала бессмысленные слова, сама не сознавая, что говорит. И тут, очнувшись наконец от онемения, Джим схватил ее в свои объятия. Жанна была близка к обмороку, почти в бессознательном состоянии. Он так крепко прижал ее к себе, что ее дыхание замерло, замерло и тело, остановился пульс… Она слышала его хриплые отдельные возгласы, чувствовала биение сердца у своей груди. И он начал целовать ее так, как она просила. Постепенно Жанна возвращалась к новой жизни, вся дрожа от счастья. Подняв лицо, она обхватила его шею и, ослепленная, целовала его, страстно, нежно и пылко. Все ее сердце, вся ее душа вылились в этих поцелуях.