Новая родина

— И то и другое, — Игорь поднялся на ноги. Мальчишки понравились ему. — Вы, говорят, из Усть-Илимска?

— Ага, — кивнул Ярослав. — Мы всей семьей тут!

— И тут здорово, — дополнил Владислав. — Только тут нет никаких местных, про которых мы стерео смотрели.

— Поверьте мне, тут этого добра слишком много, — вздохнул Игорь, уже направляясь к двери…

…В смежном помещении сидели за столом несколько человек — они смеялись и шутили, хотя с некоторых еще лила вода. Красивая рослая женщина полусерьезно ругалась на мужчину и подростка — именно они были мокрыми.

Игорю почтительно и дружелюбно уступили место, и перед ним появилась тарелка, наполненная овощами, жареным мясом и картошкой, а так же большая кружка с чаем и бутерброды с вареньем. Игорь только теперь почувствовал, как ему хочется есть — шоколад и витамины, которыми он питался последние дни — это не еда…

…- Спасибо, — поблагодарил Игорь. — Я вам посоветую скорее нагонять остальных. Это хороший совет, поверьте мне.

Застегивая крепления ранца, он увидел в окне две одинаковых физиономии. И две машущие ему ладошки.

"Смешные," — сам усмехнулся он.

7.

Около трехсот человек решили осесть на весьма удобном участке — широкой луговине над крутым берегом небольшой речушки. Ее как-нибудь назовут, если еще никак не назвали…а вот у поселка уже были имя: Высокий Берег. Так возвещала надпись на одном из щитов легкой переносной брони, вперемешку с фургонами окружавшей лагерь. Поселенцы уже успели установить два десятка равномерно вращавшихся ветряков; люди в форме гражданских строителей уже рыли на легкой технике котлован по разметке. Возле них стояли указатели с оптимистичными надписями: что где будет возведено. В нескольких местах из динамиков доносилась музыка, классика. На одном из фургонов была сделана надпись: "Редакция еженедельника "Свет"." На другом — "Поселковый совет".

Игорь ел пирожок с картошкой и наблюдал, как на мокрой лужайке взрослые и мальчишки играют в лапту. Картина умиротворяла и внушала уверенность в отменном душевном здоровье новоприбывших. Только славянин способен в середине инопланетного дождливого месяца с непонятным названием «сечень», еще толком не имея дома, играть в лапту.

Светловолосый пацан лет двенадцати как раз вихрем помчался по дистанции. Игорь видел, как мужчина — очень похожий на бегущего мальчишку — подпрыгивает на месте и кричит:

— Давай, давай, сынок, давай, давай, да-ва-а-ай!!!

"Давай, сынок, давай, давай!" — вспомнился Игорю лицейский стадион, и крик тренера, и дорожка под подошвами кроссовок… Но как же редко он играл в эту игру со своим отцом. Тренер тоже говорил «сынок», но это ведь совсем не то. Когда рядом в игре отец, когда он тебе вот так кричит — это совсем другое, это так здорово….

Интересно, сколько он потерял, оттого, что ему чаще всего готовила не мама, а учил забивать гвозди не отец? Игорь завидовал бегущему мальчишке, который не умел и четверти от того, что умел Игорь…

… —Привет, Игорь.

— Привет, Леш, — не поворачиваясь, ответил Муромцев. — Вкусные пирожки.

— Вкусные, — согласился Лешка Романцев, один из капитанов колонии, становясь рядом.

Вообще-то он был не «Лешка», просто так уж сложилось — атлетически слепленный гигант лет сорока, наполовину русский, наполовину норвежец, имея высшие военное и гражданское образования, он уже десять лет работал капитаном на Сумерле и сейчас стоял возле Игоря: в хорошо пригнанной полувоенной форме и снаряжении для походов, к голенищам обоих сапог пристегнуты кинжалы, на поясе — ИПП и многофункциональный тесак. В левой руке капитан держал пирожок, в правой — "коновалов" с подствольником.

— Едешь дальше? — продолжая смотреть игру, спросил Игорь.

— Пока нет, — покачал головой Романцев. — Небольшие неурядицы. Семья Хлоповых, одиннадцать человек, отстала. Не могу с ними связаться.

— Хлоповы? — переспросил Игорь. — Я четыре часа назад был с ними, все было нормально…Что, совсем не отвечают?

— Совсем, — кивнул капитан, — как будто связь у них вышла из строя… С воздуха тоже ничего не обнаружили. Сейчас возьму драгун, поеду искать.

— Погоди, — Игорь проглотил остатки пирожка, — они могли свернуть с пути, срезать. Я поднимусь на ранце, полетаю над деревьями. А ты давай по земле.

— Погодка-то нелетная, — Романцев посмотрел в небо. — Ветер наверху.

— Ничего, я справлюсь. Только рацию возьму к комбрасу, а то он один не добьет.

— Если найдешь их — свяжись со мной, — предупредил Романцев.

— Обязательно, — пообещал Игорь. И добавил: — Ты тоже мне сообщи.

Сквозь пелену дождя внизу все казалось однообразно-расплывчатым. Игорю приходилось снова и снова протирать очки ночного видения левой рукой, правой удерживая управление ранцем.

Очень замерзли колени — между сапогами и нижним краем куртки. Несколько раз — два или три — Игорь видел внизу фургоны, но каждый раз их было по нескольку штук и дежурные на связи отвечали, что Хлоповых тут нет.

Игорь не мог заблудиться — он отлично помнил направление. Но в том-то и дело, что там, где он оставил семью, уже никого не было. Игорь даже спустился, пытаясь найти следы, но дождь полностью уничтожил их на открытых местах. В результате он снова и снова петлял над лесом, понимая, что скоро придется переключиться на аккумуляторы и добираться к ближайшим людям.

Несколько раз Игорь чувствовал внизу лесовиков-вабиска, но их мысли были неразборчивы, а главное — полны страха перед начавшимся нашествием и не несли угрозы. Игорь снизился над верхушками кедров и пихт, мрачно то ли зеленевших, то ли черневших даже сейчас, в сечене. Дул сильнейший ветер, становилось все труднее откренивать машину, и в какой-то момент Игорь с ужасом понял, что рукоятку управления выворачивает из его ладони!

Он вцепился в ребристый пластик левой рукой. Дождь, стекающий по очкам, смазал картинку, как скипидар, выплеснутый на холст, смазывает краски. Игорь вскинул левую руку… рукоять рвануло, ноги за что-то зацепились… ровное «йомм-йомм-йомм» винта превратилось в "ррроууу!..", что-то еще полоснуло бок, послышался страшный скрежет, Игорь почувствовал, как взлетает — но неправильно, по дуге, ногами вверх-вбок. "Падаю," — трезво подумал он и ударил по кнопке ротации раньше, чем сработала автоматика. Дикий полет-падение превратился в спуск кленового семечка — головокружительное вращение ближе и ближе к земле, достаточно медленно, чтобы не рухнуть, а упасть.

Он бы и упал. Если бы это не был лес. Закрылок ротатора ударился о ствол дерева — и мальчишка понял, что уже не опускается, а вновь летит, летит, как камень, выпущенный из катапульты…

…Левую руку выше локтя, над комбрасом, Игорь не ощущал. Он вылез из креплении ранца и, поднявшись на ноги, осмотрел машину. Да, ей больше не летать. Лопасти сорвало — наверное, когда движок пошел вразнос. Правый закрылок треснул до корпуса. Рукоятку управления согнуло, на ней остались глубокие вмятины от пальцев. В довершение всего, треснувший аккумулятор вмялся в топливный бак. Лет двести назад Игорь взорвался бы…

А что с рукой?

Рука была цела. А онемела от того, что пристегнутую к плечу рацию раздавило и сквозь куртку вмяло в тело.

— Вот так, — Игорь быстро пробежался по связи через комбрас — ровный фон. Не добивает. Он на всякий случай настроил канал на постоянную передачу сообщения об аварии и пеленга. — Это скотство, господа. Теперь придется искать еще и меня.

Это он, конечно, переборщил — Игорь четко знал, куда нужно идти, чтобы выйти к ближайшим людям. Наступала ночь — точнее, в мокром черном лесу уже наступила. Но оставаться на месте не имело смысла. Он плотнее затянул кулиску капюшона и, удобнее перехватив ИПП, зашагал сквозь дождь…