Ласточка

— Вот эта, — услышал он голос отца. — Поднять сиденье, под ним ящик. Туда и положим.

— Ловко придумал! — отвечал другой вошедший, и Гришутка узнал голос дяди Серёжи. — Только, Гриша, смотри не попадись! А то и нас не выручишь, и сам в тюрьме насидишься.

Григорий усмехнулся.

— Чудно́й ты! Неужто хозяин в ящик под сиденьем полезет; на что ему? — Он встал на подножку и поднял мягкое сиденье: — Клади!

Дядя Серёжа обошёл вокруг коляски, встал на другую подножку, и что-то очень тяжёлое стукнуло о дно ящика под сиденьем прямо над головой Гришутки. Звякнули рессоры.

— Вот и ладно. Дойдёт к вам в целости, а уж достать — ваше дело, — сказал отец, и оба вышли.

Фу, пронесло! Гришутка с облегчением вздохнул. Теперь его заедало любопытство. Что спрятали они под сиденьем?!

Гришутка осторожно вылез из-под коляски, встал на подножку и, натужась, приподнял сиденье. Сунул под него руку, и пальцы наткнулись на неотёсанную крышку деревянного ящика. Попробовал сдвинуть. Ого, какой тяжёлый, не поддаётся!

Он опустил сиденье и скрепя сердце побрёл домой. Нагорит от папки!.. Но дома всё обошлось без шума. Мать хлопотала у печки, отец не сказал ни слова. Лицо его было сурово и озабоченно. Забыл, видно, про Гришуткины уши!

Утром, проснувшись, Гришутка натянул штанишки, поплескался у рукомойника и выбежал во двор.

Это был обширный, покрытый зелёной травкой так называемый «красный двор» помещичьей усадьбы. В глубине его стоял двухэтажный господский дом, а за ним виднелись деревья старинного парка. Кругом двора располагались «службы»: ледник, сараи, амбары, конюшня и избы, где жили работники усадьбы.

И, как всегда, в это утро у широкого парадного крыльца господского дома Гришутка увидел запряжённую в коляску Ласточку. На козлах сидел в нарядном кучерском кафтане отец с вожжами в руках и ожидал хозяина. Мальчик знал: вот сейчас выйдет хозяин на крыльцо, за ним, позёвывая, выйдет хозяйка в широченном пёстром капоте; хозяин вскочит в коляску и сердито скажет:

— А ну, пошёл!

Ласточка рванёт с места и, широко выбрасывая тонкие, стройные ноги, крупной рысью понесёт коляску в настежь раскрытые ворота в том конце двора. А хозяйка будет стоять на крыльце и махать вслед кружевным платочком. Сколько себя помнит, каждое утро наблюдал Гришутка эту картину.

Но сегодня всё вышло по-иному. Правда, хозяин с хозяйкой появились на крыльце, но хозяйка была одета, видно в дальнюю дорогу, и несла в руке саквояжик. Лицо её было хмуро и заплакано. Вслед за ними вышел на крыльцо лакей с двумя чемоданами в руках.

Гришутка увидел, как папка с беспокойством оглянулся на крыльцо. А хозяин сошёл с лестницы и приблизился к кучеру.

— Сегодня на фабрику не еду, — резко сказал он. — Пусть прекратят забастовку. А не прекратят, — я им покажу, как бунтовать!.. Отвезёшь, Григорий, сейчас барыню в город к её мамаше…

Гришутка смотрел на отца. Лицо папки было спокойно, но чуть побледнело.

— А Ласточка? А коляска? — спросил кучер.

— Останешься пока в городе, будешь ждать. Как расправлюсь с бунтовщиками, дам тебе знать; привезёшь барыню обратно. — И, обернувшись к лакею, Рыжов приказал: — А ты, Василий, поставь пока чемоданы, беги наверх, мелкие вещи принеси. Положишь их в ящик под сиденьем.

Он не спеша вернулся на крыльцо и заговорил с хозяйкой.

Гришутка снова взглянул на отца, и вдруг ему стало страшно, — он сам не понимал почему. Папка смотрел на него в упор и как-то странно одним глазом подмигивал ему, сложив губы дудочкой.

— Чего ты?.. — оторопело пробормотал Гришутка.

Намотав вожжи на левую руку и сдерживая ими Ласточку, Григорий соскочил на землю и стал возиться у сиденья коляски.

— Ишь ты, не приподнять никак, — с досадой сказал он хозяину, — забухло сиденье-то, видно!

Он повернул к сынишке бледное, как полотно, лицо и снова подмигнул ему, и вытянул губы дудочкой.

И тут Гришутка вспомнил!.. Вспомнил всё, что было вчера! «Попадёшься — насидишься в тюрьме…» — словно услышал он голос дяди Серёжи. Ой!.. Ящик под сиденьем!.. А с лестницы уже бежал с вещами Василий.

Какой-то буйный восторг залил вдруг всё Гришуткино существо, — он понял папку! И, сунув два пальца в рот, он свистнул так пронзительно, как ему ещё ни разу не удавалось свистнуть.

Ласточка дико рванулась с места.

— Стой!.. Стой!.. — закричал Григорий, падая. Вожжи тащили, волокли его по дороге, но шага через три он выпустил их из рук, а сам остался лежать у ног остолбеневшего Гришутки.

Ласточка карьером вынеслась в раскрытые ворота.

На крыльце истошно вопила хозяйка, что-то кричал лакей Василий; Григорий с трудом поднимался с земли.

— Чего стоишь?! Бери Копчика, скачи, догоняй! — кричал ему хозяин.

Гришутка растерянно оглянулся, — лакей Василий бежал к нему. Гришутка, как зачарованный, стоял на месте и смотрел на отца. Тот, сильно хромая, бежал к конюшне, и снова глаза отца и сына встретились. И на этот раз оба, не произнеся ни звука, поняли друг друга.

«Не выдавай!» — требовали глаза отца.

«Не выдам!» — ответили глаза сына.

Ласточка, обезумев от ужаса, вынеслась за ворота и помчалась карьером по дороге, вся в мыле, с раздувающимися ноздрями, с заложенными назад ушами. Но, не слыша за собой погони и нового свиста, она понемногу успокоилась и постепенно перешла с карьера на свою обычную размашистую рысь.

Ещё издали увидел её с вышки над забором фабричный сторож. Он сбежал вниз и широко распахнул ворота. И, когда Ласточка влетела во двор, он сразу же захлопнул их и запер на все засовы. Лошадь привычно остановилась у подъезда конторы. Изумлённые рабочие обступили коляску. Что это значит? Почему Ласточка прибежала одна?

Но теряться в догадках было некогда. Подошёл Сергей, поднял сиденье, достал небольшой, очень тяжёлый ящик и вскрыл его.

В ящике были патроны.

— Подходи по очереди, — скомандовал он, — раздавать буду.

В эту минуту сторож крикнул с вышки:

— Григорий скачет вдогонку!

И перед Григорием гостеприимно распахнулись ворота — и снова наглухо закрылись. Григорий соскочил с Копчика, привязал его к коляске сзади и взобрался на козлы.

— Что же ответите хозяину, братцы? — спросил он, заворачивая Ласточку к воротам. — Требует прекратить забастовку.

— А то и скажи ему, — наперебой заговорили рабочие, — будем бастовать, покамест арестованных не выпустят… пока уволенных обратно не примет… Управляющего пусть к чёрту гонит!.. Штрафы пусть отменит!..

— Ясно, — сказал Григорий, — стало быть, вечером ждите казаков в гости.

— А милости просим!.. Сумеем встретить!.. Распахнулись ворота, Ласточка стрелой вылетела на дорогу; и снова загремели на воротах изнутри тяжёлые засовы.

Тем временем Гришутка стоял перед хозяином. Рыжов сидел на крыльце, держа Гришутку за плечи, и крепко сжимал своими коленями его тоненькие коленки.

— Зачем свистнул, говори! Или, может быть, научил кто, а? Говори, иначе несдобровать! — строго допрашивал хозяин. Гришутка смотрел прямо в его холодные глаза. У, какой злой, страшный!.. Но всё равно, — папку выдать нельзя!

— Ребята… деревенские… свистеть научили, — робко пролепетал он.

— Да я не про то, дурак! Около Ласточки зачем свистнул? Подучил кто?

— Никто не подучил… я сам.

— А зачем?! Говори, зачем?

И вдруг, неожиданно для самого себя, Гришутка догадался, как сказать.

— А ни за чем… У меня всё не выходило… ребята учили, учили… я пробовал, пробовал, всё не выходит… а тут вдруг и вышло… я же не нарочно…

— Врёшь, не проведёшь! — заорал Рыжов. — Рабочие подучили, чтоб сегодня на фабрику не приехал! Называй, кто именно!

Но Гришутка твёрдо стоял на своём: не выходило, а тут вдруг вышло!.. Он весь дрожал, голова его кружилась всё сильней, он говорил заикаясь, но сердце его ликовало: не догадывается хозяин! Не посадят папку в тюрьму!