Повесть об укротителе

— Почему именно ему?

— Он — зампредседателя Совнаркома и знает тебя лично.,

Телеграмма состояла всего из четырех слов: «Помогите спасти голодных зверей». Посылая телеграмму, Николай Павлович сомневался в том, что она дойдет по назначению, а если и дойдет, то вряд ли будет какой-либо толк. «Не до зверей теперь,» — думал он.

Вера Игнатьевна привезла с бойни костей. Кости так тщательно были очищены от мяса, словно их кто-то обсосал. Собаки мелко дробили кости, а Цезарь жадно схватил большую кость и захрипел, зарычал,

— Мама! Мамочка! — закричал Руслан, — Цезарь подавился!

Вера Игнатьевна подбежала к клетке. — Ах ты… Как же это, Руслан, стой около дверки, а я попробую вынуть кость,

— Мама, врача позвать бы, Цезарь может укусить тебя…

— Пока врача вызовем, лев погибнет, Стой тут и не кричи, а то испугаешь Цезаря.

Вера Игнатьевна вошла в клетку. Руслан закрыл за ней дверки и руку положил на запор. Если возникнет опасность, надо маму быстро выпустить, а льва задержать. Вера Игнатьевна засучила рукав по локоть и, подходя ко льву, успокоительно говорила:

— Цезарь… Цезарь…

Лев хрипло рычал и пытался лапами вынуть изо рта кость, но лишь царапал губы.

— Тихо, Цезарь… Я сейчас, Цезарь… Придерживая левой рукой верхнюю челюсть льва, Вера Игнатьевна засунула правую руку в пасть и нащупала кость, один конец которой уперся в нёбо, а другой, острый, как шило, пронзил щеку, насквозь. Тихо, ласково приговаривая «Цезарь, Цезарь», Вера Игнатьевна ухватилась за конец кости, упершейся в нёбо, и потянула его на себя. Кость подалась, и на руку ей хлынула кровь. С костью в руке Вера Игнатьевна попятилась к двери, не спуская глаз с Цезаря. Лев шагнул за ней, облизывая окровавленные губы.

— Мама, скорей вылезай, скорей! — кричал Руслан, приоткрывая дверку.

— Не кричи, сынок, тихо. Не волнуй его.

Пятясь, Вера Игнатьевна подошла к дверке и хотела быстро выскользнуть наружу, но в этот момент лев подошел к ней и стал лизать ее руки.

— Мама, мамочка, он благодарит тебя, — прошептал Руслан. Вера Игнатьевна погладила льва чистой рукой.

— Цезарь… Мой хороший… Цезарь… Выйдя из клетки, она зашла в кладовую и присела на ящик, дрожа всем телом.

— Мама, ты что, озябла? — спросил Руслан.

— Да, сынок, немного холодно.

В это время заглянул в кладовую Николай Павлович.

— Вера, что с Цезарем? Почему у него морда в крови? Подавленная пережитым волнением, Вера Игнатьевна встала, но говорить не могла.

— Это, дядя Коля, Цезарь костью подавился, а мама ее вынула. Вот глядите — острая как ножик!

— Какая же ты, Вера, жена укротителя, если льва испугалась, которого сама же кормишь.

— Я не льва испугалась, Николай Павлович, а боялась за его жизнь.

…Трое суток прошли в напряженном ожидании, а на четвертые, ранним утром, когда Николай Павлович осматривал животных, в наружные двери цирка кто-то сильно забарабанил.

— Кто там? — спросил Ладильщиков.

— Здесь укротитель зверей Ладильщиков? — Здесь.

— Открой пожалуйста! Ишак приехал! — Какой ишак?

— Хороший, жирный ишак. Кушать надо. Открой. Ладильщиков открыл дверь и лицом к лицу столкнулся с заведующим базой Бабаевым.

— Принимай, пожалуйста, живой продукты, — сказал он, улыбаясь и показывая на машину.

Во дворе стояла полуторатонка, а на ней лежал связанный осел и мешок с каким-то зерном.

— Бери, пожалуйста, корми зверей. Хороший, жирный ишак. А это — рис. Плов делай медведю.

Осла развязали, и открыли борт машины. Осел прыгнул и прытко побежал по двору.

— Лови, держи, Яшка убежит! — кричал Керим, преследуя осла.

Запыхавшись, Керим махнул рукой и подошел к Ладилыцикову.

— Хитрый Яшка. Чует — секим башка. Сам поймаешь. Ехать надо, дела ай как много, продукта мало. Вот накладная. Распишись, пожалуйста.

Прощаясь, Керим улыбнулся и, с восхищением оглядывая плечистого Ладильщикова, причмокнул языком и сказал:

— Якши батыр! Не серчай, пожалуйста, еще привезем…

Бабаев уехал. Мария Петровна, услышав громкий разговор (жили они в цирке), вышла во двор.

— Что тут за шум? — спросила она.

— Да вот видишь, сам Бабаев привез продукты зверям.

— Ага, значит, лед тронулся…

Осел, походив по двору, зашел в раскрытые двери цирка и, найдя пучок сена, уткнулся в него мордой.

— Маша, мне жалко резать осла. Давай его введем в нашу смешанную группу.

— А будет ли из него какой-нибудь толк?

— Что-нибудь придумаем.

— Ну, что ж, давай оставим, А львов и собак чем же будем кормить?

— Керим обещал еще что-то прислать,

— Ладно, давай до вечера подождем.

Вечером того же дня смуглый паренек в тюбетейке привел в цирк старого тощего верблюда и сказал;

— Керим прислал, расписка давай,

В СИБИРСКОМ ГОРОДЕ

В Сибири стояла холодная снежная зима.

С фронта пришли хорошие вести: враг под Сталинградом разбит и наши войска шли с боями на запад, освобождая родную землю. С фронта прислал письмо Иван Данилович. Он был инструктором служебного собаководства в специальной школе и на фронт привез собак-миноискателей.

Прочитав письмо отца, Руслан спросил:

— Мама, а как собаки разыскивают мины?

— Наверно, нюхом, сынок.

— Мама, а как папа их дрессирует?

— Не знаю. Вот когда вернется, ты его и расспросишь.

— А когда он вернется?

— Наверно, когда война кончится,

— А когда она кончится?

— Не знаю, сынок.

— Ну, что ты, мама, все не знаешь и не знаешь…

— Как победим, так и кончится,

Такой ответ понравился Руслану, но он опять мысленно задал себе вопрос: «А когда победим?» И сам же себе ответил: «Как разобьем фашистов, так и конец войне, И тогда папа приедет…»

Ладильщикова вывели из циркового «конвейера» и поставили на длительный репетиционный период в сибирском городе Н. Из прежнего состава, зверей у него остались лев Цезарь, львица Корма и медведь Нечай, а ослу Яшке не пришлось долго жить. На, манеже осел стал служить живым барьером для львов: бегая по кругу, они спокойно прыгали через него. Но однажды на репетиции, когда Яшка бежал по кругу и у него на спине стоял маленький Тимошка, а Цезарь, Корма и Нечай сидели на тумбах, медведь схватил осла за хвост. Ладильщиков хлестнул медведя бичом и строго крикнул: «Нечай!» Осел заревел, вырвался, но… хвост остался в медвежьих лапах. А Цезарь, возбужденный кровью, ударил осла лапой с такой боксерской силой, что тот упал и уже больше но встал. Лев проломил ему череп. Цезарь и Нечай не ладили друг с другом. Как-то лев ударил медведя лапой по морде, и щека распухла. Наложили на морду теплую повязку, но Нечай ее сорвал. А боль беспокоила. Медведь лечился сам: он прикладывал к щеке широкую лапу и, согрев больное место, засыпал.

Одна Корма вела себя тихо и ласково. По характеру она напоминала Фатиму, и Мария Петровна ее любила. Корма была легкой в движении и делала рекордные прыжки в высоту и длину.

За полгода надо было создать новый большой аттракцион, пополнив его «артистами» из местного зверинца.

Зверинец помещался в крытом теплом помещении. Животные и птицы находились в просторных решетчатых вольерах, а посредине стояла «централка» — круглая клетка, в которой молодой дрессировщик Иван Дубняк давал короткие представления. Посетителей было много, особенно детей. Николай Павлович, Мария Петровна и Руслан пришли в зверинец как раз к началу сеанса. В круглую клетку, окруженную снаружи плотным кольцом зрителей, вошел под руку с огромным бурым медведем широкоплечий, круглолицый парень в синей косоворотке и широких черных штанах, заправленных в сапоги. Парень застенчиво улыбался. По виду он казался деревенским гармонистом, человеком с веселой доброй душой. Медведь чинно вышагивал на задних лапах под руку с парнем и одновременно с ним раскланивался во все стороны. Среди зрителей раздался смех. Кто-то промолвил: «Ишь, ты, как человек…» В клетке, около двери на тумбе, сидел на цепи здоровенный дымчатый дог.