Страница 10 из 151
А в далекой Сибири с непослушными журналистами и редакторами расправляются еще проще. Когда самодеятельное Сибирское информационное агентство напечатало информационный бюллетень, который не понравился местным обкомовцам, последовала команда — и весь тираж арестовали в аэропорту. А издателей обвинили по уголовной статье — „занятие запрещенным промыслом“. В Ленинграде газета „Смена“ позволила себе высказать догадку, что аварию самолета, в котором летел Борис Ельцин (дело происходило в Испании), подстроил КГБ, — и немедля последовали санкции, так что вполне возможно, что редактору придется предстать перед судам. На Урале у гонителей свободной прессы своя метода: там против нежелательных изданий используют почтовую службу — время от времени весь тираж того или иного журнала вдруг исчезает, не дойдя до подписчиков. Особенно часто это происходит с номерами довольно свободолюбивого журнала „Век XX и мир“.
Но, конечно, в централизованном государстве удобнее всего давить неугодную прессу централизованными же методами. Незадолго до начала подписной кампании 1991 года было объявлено, что цена на газеты и журналы будет вскоре резко поднята — возможно, в 3–4 раза. Связано это якобы с увеличением стоимости печати и услуг почты. Ход отличный. „Правда“, „Известия“ „Коммунист“ и другие „высокопоставленные“ издания такое испытание, разумеется, выдержат легко, нехватку средств им покроют из партийной и государственной касс. А молодые оппозиционные издания, только-только становящиеся на ноги, да и некоторые старые, вырвавшиеся из-под опеки ЦК, могут тут же и прогореть: публика не сможет подписаться на слишком дорогое издание. „Наши экономисты подсчитали, что если даже цены возрастут вдвое, то подписка упадет также в два раза“, — прокомментировал решение „верхов“ главный редактор „Огонька“ Виталий Коротич. Главный редактор „Московского комсомольца“ Павел Гусев взглянул на ситуацию глубже (а может быть, просто позволил себе большую степень откровенности): „Это (повышение цен) — замаскированная акция для удара по свободе слова. В результате малоимущее население, как раз те, кто больше всего нуждается в информации, окажется лишенными ее“. Того же мнения придерживается главный редактор „Советской культуры“: „Аппарат, который давно хотел придавить гласность, сейчас нашел повод — переход к рыночной экономике, чтобы пресечь интерес к газетам методом их удорожания“.
Это действительно так. Особенно если принять во внимание, что тиражи многих партийных газет и журналов за годы перестройки уменьшились в пять и более раз. Похоже, что в 1991 году спрос на партийное слово упадет еще ниже. А это значит, что упадут и возможности пропаганды, массового оболванивания, которыми так дорожат партийные боссы. Впрочем, не станем беспокоиться за судьбу партаппарата: все рычаги управления государственной жизнью все еще прочно в его руках. Да и народное имущество тоже. Монополия на гласность отменена, но зато сохранена монополия на бумагу. Более половины производимой в стране бумаги по сей день передается по низким и сверхнизким ценам партийной системе, министерствам и ведомствам. Из 1 миллиона 800 тысяч тонн газетной бумаги 500 тысяч тонн пожирает каждый год Управление делами ЦК КПСС, 150 тысяч тонн берут себе военные. Немало есть и других высокопоставленных потребителей, в результате чего на все газеты России остается всего 60 тысяч тонн газетной бумаги. Каких-либо принципиальных перемен в распределении газетной бумаги в новом году не предвидится. Примерно так же распределяется и бумага, предназначенная для книг и журналов. Издательство „Правда“ выпустило в нынешнем году 350 млн. экземпляров своей партийно-пропагандистской макулатуры, в то время как все остальные книжные тиражи России составили 140 миллионов экземпляров. Так что нет нужды пускать против оппозиционной прессы отряды спецназа и беспокоить КГБ: по расчетам партийного аппарата, многочисленные демократические издания сами собой задохнутся в наступающем году от повышения цен или отсутствия бумаги. Такова стратегия горбачевского руководства в эпоху гласности.
Как же оценивают ситуацию в печати те, кто профессионально занимается ею? Превратит ли Закон о печати сумеречную гласность в полную свободу слова? Вот несколько наиболее ярких высказываний по этому поводу редакторов изданий различного направления.
„Гласность и свобода печати — разные вещи. Гласность — это то, что дозволено сверху. Я вообще не могу ни одну газету или журнал, издающийся типографским способом, назвать свободной печатью. Свободы печати нет, она не возникла еще за годы перестройки“ (Александр Левиков, „Литературная газета“).
„Журналисты, общественные и даже государственные деятели чуть ли не голос сорвали за перестроечные годы и всем надоели, вопя: „Дайте достоверную статистику! Обнародуйте долю военного производства в национальном доходе!“. Результаты же в лучшем случае половинчатые, а в худшем случае близки к нулю“ (Алексей Панкин, „Международная жизнь“).
„Цензура — это вожжи. Сейчас вожжи немножко отпустили. Мы уже мотаем головой. Но в любую минуту эти вожжи могут натянуть, мы сначала встанем на дыбы, а потом обретем привычку ходить под седлом и дальше“ (Михаил Федотов, юрист, общественный деятель).
„Закон о печати во многом несовершенен… Мало самостоятельности у прессы, сохраняется ее зависимость от кого-то“ (Анатолий Иванов, „Молодая гвардия“).
„Вообще же в нашей стране легче принять закон, чем его осуществить“ (Виталий Коротич, „Огонек“).
Как видим, ни „левые“, ни „правые“ журналисты оптимизма по поводу завтрашнего дня своей профессии не испытывают. Стальной топор государственной цензуры по-прежнему нависает над свободным словом России».
Российские законодатели пошли по другому пути — в мае 1991 года они представили на широкое обсуждение свой, республиканский проект Закона о печати, авторами которого стали те же, кто разработал и отстоял принятый союзный Закон о печати, — М. А. Федотов, Ю. М. Батурин и В. Л. Энтин.
Авторы уточнили, что проект не противоречит союзному закону, а развивает и дополняет его положения. Так, если раньше о цензуре в 1-й статье была лишь одна фраза, то в проект была включена специальная статья: «НЕДОПУСТИМОСТЬ ЦЕНЗУРЫ».
Цензура массовой информации, говорится в ней, то есть требование от редакции средства массовой информации со стороны должностных лиц государственных органов, организаций, учреждений или общественных объединений предварительно согласовать сообщения и материалы (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или интервьюируемым), а равно наложение запрета на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей, — не допускается. Создание и финансирование органов, организаций или учреждений, назначение должностных лиц, в задачи либо функции которых входит осуществление цензуры массовой информации, — не допускается.
Любопытное уточнение предлагалось в главе «Организация деятельности средств массовой информации»: в течение двух лет со дня первого выхода в свет продукции средства массовой информации редакция освобождается от платежей в бюджет из прибыли.
Появились новые разделы, связанные с электронными средствами массовой информации. В частности, о порядке формирования и деятельности Федеральной комиссии по массовым коммуникациям, которая будет вырабатывать государственную политику в области лицензирования радио и телевещания. Вот следующее положение статьи 31 «ЛИЦЕНЗИЯ НА ВЕЩАНИЕ»: «Не принимаются к рассмотрению заявки на лицензию, подаваемые непосредственно либо через дочерние организации политическими партиями, профессиональными союзами, религиозными организациями, иными общественными объединениями». Ясно, что заниматься телерадиовещанием должны профессионалы, предоставляя равные возможности для всех.
В главе «Отношения средств массовой информации с гражданами и организациями» был расширен раздел о праве на получение информации: статьи о запросе информации, отказе и отсрочке в предоставлении информации, о конфиденциальной информации, которые ранее, во время обсуждения союзного Закона, вообще исчезли из текста. Декан факультета журналистики МГУ, профессор Я. Н. Засурский назвал проект российского Закона серьезным вкладом в развитие юридической мысли о СМИ; здесь впервые выдержан принцип правового государства: разрешается все, что не запрещено (вместо традиционного: разрешается все, что разрешается)… Проект Закона РСФСР «О средствах массовой информации» авторы посвятили памяти народного депутата СССР, журналистки из Красноярска Людмилы Батынской, отстаивавшей в союзном парламенте право прессы быть четвертой властью, а не «пылью на ботинках». Текст был опубликован в специальном выпуске газеты «Россия» и в виде отдельной брошюры.