Дезертир флота

– Как ты его нашел? – спросил ныряльщик, слабыми пальцами пытаясь вложить в ножны вернувшийся из реки нож.

– Ну, найти его было несложно. Вот забирая его, я чуть не обделался. Аванк, даже дохлый, жуткое зрелище.

– Так мы его убили?

– И убили, и частично съели. Эй, что это ты бледнеешь? Не вздумай блевать. Не каждому удается отобрать кусок собственного мяса и вернуть на место, хотя бы и через желудок. Такими подвигами гордиться надо. Лично я – горжусь.

– Да, про такого огромного аванка я и в сказках не слыхал, – пробормотал фуа.

– Вот-вот. А мы его прибили, как ужа недокормленного. Как говорила леди Катрин, «о таких вещах стоит рассказывать внукам и правнукам, сидя у камина». Ладно, хлебай водичку единорожью, а я сплаваю, делами займусь.

Жизнь была напряженной, но в общем-то неплохой. Квазимодо в поте лица добывал мясо и рыбу, стараясь разнообразить меню из каши и фасоли с чечевицей. Иногда удавалось подстрелить птицу или мордатую жирную крысу – их в тростниках водилась уйма. С рыбной ловлей у вора дела шли хуже. На грубоватую снасть, предусмотрительно позаимствованную у одного из моряков, рыба шла неохотно. Квазимодо менял наживки, насаживал даже кусочки подвяленного мяса аванка – в лучшем случае удавалось выловить двух-трех, вертких, похожих на коротких угрей рыбешек. Вор не слишком расстраивался – ему приходилось переживать куда более голодные времена. Конечно, было бы не плохо навялить рыбы про запас, но это куда проще будет сделать, когда фуа встанет на ноги. Если он, конечно, встанет. Пока ныряльщик лежал и наблюдал за бурной деятельностью товарища. Квазимодо не любил сидеть без дела. Его единственный глаз без устали искал, что бы еще такое прибрать к рукам полезное, а если нельзя ничего прибрать, то что можно улучшить. Маленький лагерь приобрел обжитой вид. Вор соорудил навес из связок тростника, окопал убежище ровиком, отводящим воду во время коротких, но сокрушительных ливней. Кострище теперь было обложено камнями, готовить пищу и поддерживать огонь стало куда удобнее. Все эти хозяйственные мелочи доставляли Квазимодо истинное удовольствие.

Когда начинался ливень, вор забирался под крышу. Можно было побездельничать и поговорить. В основном товарищи обсуждали дальнейшие планы. Фуа уже мог сгибать ногу. Голень покрылась тонкой ранимой кожей, спрятавшей узловатые остатки мышц. Сухожилия и связки постепенно восстанавливались. Стирая бинты, Квазимодо частенько гадал об истинной стоимости рога единорога. Сколько же можно выторговать за подобное чудодейственное средство, если предложить понимающим людям?

Дождь лил сплошной стеной. Ближайшие кусты смутно виднелись в этом водопаде.

– Назад поворачивать нет никакого смысла, – сказал фуа. – Через болото нам вдвоем не пройти.

– О болоте и думать нечего, – категорично замотал головой Квазимодо. – Меня в ту грязь и десяток сотников не загонит. Но мы могли бы пристать к оркам. Они парни не такие уж и плохие. И мы могли бы быть полезны друг другу. Пережить сезон дождей в какой-нибудь сухой пещере куда приятнее, чем опухнуть в этих зарослях.

– А дальше что? Мы не можем всю жизнь пользоваться гостеприимством твоих клыкастых знакомых. К тому же я не смогу прыгать и лазить по скалам.

– Нужно будет – еще как запрыгаешь, – заявил вор. – Не хочешь же ты вечно валяться на постели, как какая-нибудь смазливая рабыня?

– Не хочу, – с вздохом согласился фуа. – Но все равно – что мы будем делать в горах? Коз пасти ни ты, ни я не умеем.

– Это – да. Я не скотовод. Не повезло. С детства люди испортили мою ранимую душу. Теперь меня к невинным животным подпускать нельзя. В общем, неплохо было бы вернуться к людям. Хочется пива, новые сапоги и повалять какую-нибудь глупую бабу. И еще хочется облапошить кого-нибудь умного и великого – вроде нашего Глири. – Вор ухмыльнулся. – А что ты сам думаешь?

– Мне все равно, куда идти, – тихо сказал фуа. – Я тебе должен. Не знаю, будет ли толк с такого одноногого существа, как я, но…

– Ты мне еще в вечной верности поклянись, лягушка объеденная. – Квазимодо сплюнул в шуршащие струи дождя. – Что я тебе, лорд пузатый? То я тебе должен, то ты… Хватит. Не слишком я верю в человеческую благодарность. Пока не мешаем друг другу – идем вместе. А дальше как получится. Ты же не дурак – понимаешь, что со мной дружить опасно. Укоротят меня когда-нибудь и на руки, и на голову.

– Воровать плохо. И опасно, – нерешительно сказал фуа.

– Кто бы спорил, только не я. – Квазимодо вытянулся на спине, заложил руки за голову. – Я последнее время с бумажками немного повозился. Лихое дело, между прочим, пером карябать. Куда прибыльнее, чем кошельки срезать или по вечерам пьяным морякам затылки проламывать.

– Тоже опасно. Поймают – повесят или голову отрубят. – Фуа подставил руку под ручеек, бегущий с крыши, вытер лицо.

– Опасно, – проворчал Квазимодо. – А скажи, ты, лягушка честная, бескорыстная, – нырять на глубину, туда, где темно, как в заднице, не опасно?

– Опасно. Рано или поздно не вынырнешь. Но это честная работа. За нее не вешают. Слушай, Ква, ты не можешь не называть меня лягушкой? Во-первых, я уже никогда не смогу нырять, а во-вторых, лягушками у нас называют людей, которые охотятся за речным жемчугом.

– Ай-ай-ай – речной жемчуг? Позор-то какой! А как мне тебя называть? Имя ты так и не назвал.

– Кончилось мое имя, – мрачно сказал фуа. – Теперь уж, вместе с ногой, точно кончилось. Так что называй, как хочешь. Только не лягушкой.

Квазимодо фыркнул:

– Ранимый ты какой. Девкой бы тебе родиться. И мне было бы веселее. Ну, ладно. Ногу тебе все-таки не откусили – так, обгрызли немного. Красивое имя я тебе ни в жизнь не придумаю – учености не хватит. Значит, был ты ныряльщик, а раз тебя аванк укоротил – будешь Ныр. Не смущает?

– Нет. Правильное имя, мне теперь только в одну сторону – ныр. А наверх уже вряд ли.

Квазимодо рассердился:

– Что ты за порода такая?! Задницу еще свою от лежанки оторвать не пробовал, а уже – «прыгать я не буду, нырять я не буду, на бабу я не залезу». Можно подумать, когда у меня полморды отлетело, мне легче было. Ничего, жив, сыт и даже развлекаюсь. Вот скажи, что, по-твоему, Глири подумал, когда без штанов очнулся? Эх, я не видел. Ну, разве ради таких моментов не стоит жить?

Фуа засмеялся:

– Ты прав. Я бы тоже хотел посмотреть. Но, боюсь, сотник подозревает, что это твоих рук дело. Может быть, ты его зря не убил?

– Возможно. Но Флот велик и могуч. Если кто-то из нашего отряда вернется и начнет болтать, то я не хочу заиметь славу дезертира и бунтовщика. Лорд Найти к таким вещам строг, а меня не опознает только слепой. Вдруг когда-нибудь мне придется столкнуться с героями Глора?

– Боюсь, у них все равно возникнут вопросы. Думаю, петли тебе будет не миновать.

Квазимодо кивнул:

– Это точно. Но если есть вопросы, всегда остается шанс выпутаться. Не очень большой шанс, конечно, но все равно лучше, чем никакого. Впрочем, надеюсь, что я никогда не увижу вымпела лорда Найти. В Глоре меня никто не ждет, так что пошли они все в задницу…

Ночью вор подпрыгнул от шороха в кустах. Ныр тоже проснулся.

– Что это? – прошептал Квазимодо, хватая арбалет.

– Не знаю. Что-то большое.

– Хорошо, что не маленькое, – нервно прошептал Квазимодо. – В маленькое в такой темени попасть сложно. Что ты сидишь с ножом, как проститутка портовая? Возьми арбалет. Я уж как-нибудь копьем и мечом обойдусь.

– Я не умею с арбалетом. У нас их нету.

– Мозгов у вас нету, а не арбалетов, – яростно прошептал вор. – Раньше сказать не мог?

Квазимодо поспешно сунул в почти угасший костер ветки. Тяжелый хруст в зарослях приблизился. Пламя костра билось на ветру, кидая быстрые тени на кусты и тростник. Вору показалось, что он перенесся из тысячу раз исхоженного лагеря в какое-то совершенно неведомое место. Из темноты кто-то или что-то смотрело. Квазимодо держал на коленях заряженный арбалет. Так и подмывало выстрелить.