Наконец пришла любовь

Норман не стал дожидаться, пока его шурин ответит. Он пересек комнату и встал между ними.

– Рэндольф, – сказал он, – я пытался убедить Шерингфорда уйти по-тихому, пока вы не столкнулись лицом к лицу. Представляю, насколько мучительна для тебя эта встреча, да еще в таком публичном месте. Но он отказался уйти, так что ему придется пожинать последствия. Здесь полно свидетелей, которые, вне всякого сомнения, разделяют твое негодование, как и мое. Никто не упрекнет тебя, если ты выскажешь ему все, что у тебя на уме, и потребуешь удовлетворения. Все поймут, что у тебя не было иного выхода.

Дункан, приподняв брови, наблюдал за Тернером. Его и без того бледное лицо приобрело мучнистый оттенок, челюсти были крепко сжаты, взгляд казался непроницаемым.

Что можно сказать человеку, которому ты позволил сбежать с твоей женой, не предприняв попытки броситься за ним в погоню, чтобы догнать и вытрясти из него душу, во-первых, либо отвергнуть неверную жену и развестись с ней, во-вторых?

Что сказать человеку, который, как ты подозреваешь, знает все твои самые темные и неприглядные тайны?

– Я любил свою жену, – заявил Тернер, – больше, чем жизнь.

Две молодые дамы теснее прижались к нему. Одна из них устремила на него обожающий взгляд. Другая обвила его руку обеими руками.

Дункан кивнул.

– Да, она говорила мне об этом, – сказал он.

– Вы не имели права, – гневно фыркнул Тернер, – вставать между мужем и его законной женой.

Даже не поворачивая головы, Дункан мог поспорить на значительную сумму, что в комнате, за его спиной, не один платочек был поднесен к женским глазам.

– Да, никакого законного права, – согласился он.

– Рэндольф, – натянуто произнес Норман.

Тернер бросил на него беспокойный взгляд и облизнул губы.

– Наверняка ты хочешь потребовать удовлетворения от этого негодяя, – подсказал Норман.

Женщины дружно ахнули.

Мисс Хакстебл крепче сжала локоть Дункана.

– Ты имеешь в виду дуэль? – уточнил Дункан. – Неужели за время моего отсутствия дуэли стали законными, Норман? Интересный поворот событий. Желаете вызвать меня, Тернер? При таком количестве свидетелей? Включая дам?

– Я… – забормотал Тернер.

– Конечно, желает, – закончил за него Норман, твердо и деловито. – Я буду твоим секундантом. Уверен, здесь не найдется ни одного человека, который не аплодировал бы тебе за столь жесткую позицию по отношению к подлецу, который подверг твою сестру публичному унижению и разрушил твой счастливый брак.

Определенно Норман заслуживает места в палате общин, если, конечно, он не захочет стать актером, подумал Дункан. С таким ораторским талантом он сметет всех на своем пути.

– Здесь есть по крайней мере один человек, который не станет аплодировать столь ребяческому способу уладить старую ссору, – вмешалась мисс Хакстебл. – Что, скажите на милость, уладится, если один из вас вышибет мозги другому? Гораздо разумнее обсудить ваши противоречия наедине.

Повисшее молчание свидетельствовало о том, что ее точку зрения никто не разделяет. Впрочем, она была не совсем одинока.

– Полагаю, вы – мисс Хакстебл, мадам, – сказал Тернер, переведя взгляд на нее, – хотя я не имел счастья быть представленным вам. Вы совершенно правы. Дом миссис Генри неподходящее место для подобных сцен. И я никогда не верил, что насилие что-то решает. К тому же – простите меня, мадам! – я не считаю, что граф Шерингфорд заслуживает такой чести, как дуэль. Он выбрал путь, ведущий в ад, и, насколько это касается меня, может следовать по нему и дальше. Я не испытываю желания сократить этот путь.

Теперь обе юные особы устремили на него обожающие взгляды. Кто-то из дам подавил рыдание. Еще кто-то громко всхлипнул.

Дункан улыбнулся, глядя на Тернера.

– Вы, оказывается, никогда не считали, что насилие что-то решает, – вкрадчиво произнес он. – Можно только восхищаться и уважать столь миролюбивые взгляды. Если вы передумаете, вы знаете, где меня найти, хотя должен предупредить вас, что сэр Грэм Карлинг вряд ли придет в восторг, если в его дом нагрянут два воинственно настроенных джентльмена: безутешный муж, который не верит, что насилие что-то решает, и его родственник, хотя и не брат.

Тернер впился в него глазами.

«Конечно же, я знаю, – безмолвно сказал ему Дункан. – Неужели вы успокаивали себя хотя бы однажды в течение последних пяти лет мыслью, что я не в курсе?»

– Рэндольф, – резко бросил Норман, – подумай о своей бедной покойной жене, подумай о своей сестре.

Дункан посмотрел на мисс Хакстебл.

– Может, пойдем выпьем лимонаду? – предложил он.

– Это было бы неплохо, – отозвалась она, и они направились в столовую, после того как Тернер и его спутницы поспешно уступили им путь.

Было ясно, что собравшиеся в столовой так же жадно наблюдали за стычкой, как и обитатели библиотеки. Их встретили любопытные взгляды и оглушительное молчание, затем все отвернулись и принялись оживленно разговаривать друг с другом.

– Надеюсь, – сказал Дункан, – вы по-прежнему наслаждаетесь публичным ухаживанием, мисс Хакстебл.

– Если эта дуэль состоится, – произнесла она дрожащим от эмоций голосом, – и если прольется хоть одна капля крови, не важно с какой стороны, я лично убью вас.

– Это несколько нелогично, – заметил он. – Я не подозревал, что ваши чувства настолько глубоки.

Она посмотрела на него в упор и продолжила тихим, но прочувствованным тоном.

– Бедняга! – сказала она. – Завтра вы должны нанести ему визит, если он согласится принять вас, и извиниться самым смиренным и искренним образом. Вы причинили ему зло, и, хотя вы не можете изменить прошлое и рассчитывать на прощение, вы могли бы по крайней мере признать, что вы поступили очень плохо и что причиненные вами страдания непростительны. Вы поедете и извинитесь, лорд Шерингфорд.

Он приподнял брови:

– Иначе?

– О, – сказала она, – неужели вам требуются ультиматумы, чтобы вы поступили правильно? Вы должны извиниться.

– Вы одобряете ложь, Мэгги? – поинтересовался он.

– Ложь? – переспросила она. – Нет, хотя я сама не без греха. Но ложь не принесла мне добра.

– И тем не менее вы хотите, чтобы я солгал?

Она недоуменно нахмурилась.

– Если я извинюсь, я солгу, – сказал он. – Я ни о чем не сожалею.

Она на секунду закрыла глаза, ее плечи поникли.

– Глупый вы человек, – сказала она. – Наверное, вы очень любили ее. Но любовь не должна приводить к бесчестью или к страданиям.

– Как вам удалось дожить до тридцати лет и остаться такой наивной? – спросил он.

Ее глаза широко раскрылись.

– Позвольте мне принести вам лимонад.

Только когда граф Шерингфорд забрал пустую тарелку у нее из рук и поставил ее на стол, Маргарет осознала, что она что-то съела, хотя и не могла припомнить что. И ее стакан был пустым. Лимонад? Да, она еще ощущала его вкус.

Она улыбнулась при виде леди Карлинг, которая направлялась к ней, как корабль под всеми парусами, протянув обе руки.

– Дины давным-давно пригласили нас на обед, – сообщила она, поцеловав Маргарет в щеку, – задолго до того, как Агата назначила дату этой вечеринки. Нам только сейчас удалось вырваться оттуда и приехать сюда, и оказывается, мы пропустили все события. Маргарет, дорогая, вы, должно быть, святая. Вынести все это и по-прежнему стоять рядом с Дунканом. Как я понимаю, Рэндольф Тернер не стал вызывать его на дуэль, что удивительно и даже слегка постыдно, хотя я ужасно рада, что он этого не сделал. Мои нервы не выдержали бы такого стресса. Дункан, любовь моя, у тебя нет иного выхода, кроме как смирить гордыню и извиниться. Давно следовало это сделать.

– Он сказал, что не будет, – сообщила ей Маргарет. – Он говорит, что ни о чем не сожалеет.

Его мать щелкнула языком.

– Что ж, Лора Тернер была очень удачливой женщиной, – сказала она. – Дункан, ты не мог бы принести мне немного миндального ликера?

Прошло еще полчаса, большей частью в компании с леди Карлинг и ее приятельницами, прежде чем лорд Шерингфорд снова предложил Маргарет проводить ее домой. Ничему в жизни Маргарет так не обрадовалась бы, хотя она скорее бы умерла, чем сама попросила бы об этом. Она чувствовала себя совершенно измотанной.