Стервы большого города

– Это хорошо, мама, но я не хочу, чтобы так было, – проговорила Катрина, усаживаясь поудобнее. А потом добавила с той поразительной проницательностью, которой наделены дети: – Слишком сильное напряжение. Я хочу, чтобы вы с папой всегда были счастливы сами по себе. Независимо от меня. Конечно, если вы счастливы со мной, это прекрасно, но вы не должны оставаться вместе из-за того, что у вас есть я.

Чувство вины охватило Нико. С чего Катрина взяла, что они с Сеймуром несчастливы? Неужели внешние проявления ее романа с Кирби так очевидны? Нико старалась вести себя как обычно – более того, она стала гораздо внимательнее и терпеливее по отношению к Сеймуру. Связь с Кирби сняла подспудную напряженность в их отношениях – то, что у них с Сеймуром теперь нет секса, больше не волновало Нико. «А вдруг Катрина узнает? – испугалась она. – Что подумает обо мне дочь?»

По-прежнему будет гордиться своей матерью?

– Мы с твоим папой очень счастливы, милая, – твердо произнесла Нико. – Не беспокойся о нас. – Катрина с сомнением пожала плечами, и Нико спросила: – Ты за нас переживаешь?

– Не-е-ет, – нерешительно протянула Катрина, – но…

– Но что, дорогая? – Нико улыбнулась, но под ложечкой у нее засосало. Если Катрина подозревает или даже знает что-то, лучше выяснить все сейчас, чтобы иметь возможность отрицать. А потом, твердо пообещала себе Нико, она больше никогда не повторит этого.

– Я не должна этого знать, но, по-моему, родители Магды разводятся. – Глаза Катрины расширились. Девочка волновалась то ли от сознания вины, что именно она сообщила эту новость, то ли от страха, что это может оказаться правдой.

«О, слава Богу! – подумала Нико. – Это касается Венди, а не меня…» Неудивительно, что Катрина расстроена. Вероятно, она боится, что, если такое произошло с Магдой, может случиться и с ней. Нико нахмурилась. Тут что-то не так. Венди на съемках. Когда она нашла время для развода?

– У Шона и Венди есть проблемы, но, я уверена, все образуется.

Катрина покачала головой. Подобные разговоры были у них обычным делом, так как Нико и Катрина часто сплетничали (или, скорее, анализировали) действия и ее подруг, и подруг дочери. Но Нико потрясло, что Катрине известно больше, чем ей.

– Они ходили к психоаналитику, – продолжила девочка, – но это не помогло. Конечно, Шон старался держать это в секрете от детей, но в их квартире разве что-то скроешь?

Нико посмотрела на Катрину с удивлением и отчасти с гордостью – откуда, скажите на милость, у нее этот взрослый взгляд на отношения? – но и с некоторой долей страха. Уместна ли для двенадцатилетней девочки осведомленность в подобных делах?

– От кого ты услышала это? – спросила Нико.

– От Магды, – ответила Катрина так, будто Нико следовало самой догадаться.

– Но мне казалось, вы не очень-то дружите.

Катрина и Магда учились в одном классе частной школы и сблизились из-за того, что дружили их матери. Несколько лет они лишь терпели друг друга ради Нико и Венди, но так и не стали подругами, отчасти из-за Нико, считавшей Магду довольно странной девочкой. Она носила только черное, меньше других детей стремилась к общению – во всяком случае, меньше, чем Катрина, – и унаследовала от Венди полное нежелание считаться с кем-либо. Это всегда казалось Нико тревожным симптомом. Взрослый использует подобные особенности характера себе во благо, как сделала Венди, но ребенку они только усложнят жизнь…

– Магда склонна драматизировать, – заметила Нико. – Наверное, она все придумала.

– Да, она точно все придумала, – сказала Нико. Венди не скрыла бы от нее проблему с Шоном.

– Ну, теперь мы с Магдой лучшие подруги, – заявила Катрина, вытягивая прядь волос и очаровательным жестом прикладывая ее к губам. – С тех пор как она стала ездить верхом. Теперь мы через день видимся после школы, поэтому поневоле подружилась.

– Венди – моя лучшая подруга…

– И Виктория Форд тоже, – уточнила Катрина; ей почему-то всегда нравилось, что у матери две лучшие подруги.

– И Виктория, – кивнула Нико. – И мы все рассказываем друг другу… – Ну, не совсем все. Она до сих пор не рассказала Венди про Кирби, но только потому, что той не было в городе. – И я знаю, что Венди мне сообщила бы.

– Ты думаешь, мама? Может, ей стыдно. Магда сказала, что отец ходил к адвокату и в среду сменил замки в квартире. Магда получила новый ключ и беспокоилась, потому что Венди собиралась вернуться домой.

– Ах так… – Нико встревожило это известие. – Уверена, Шон оставил ключ у охранника. А визит к адвокату ни о чем не говорит. Он мог сделать это по разным причинам.

– Мама, – терпеливо возразила Катрина, – ты знаешь, это неправда. Когда родители идут к адвокатам, все понимают: это означает развод.

– Убеждена, что все в порядке. И сейчас же позвоню Венди…

– Только не говори ей, что это я сообщила тебе про развод. Я не хочу, чтобы у Магды были неприятности!

– Не скажу. Я только выясню, где она… Скорее всего Венди еще не вернулась.

Нико набрала номер, но услышала лишь предложение оставить сообщение – доказательство того, подумала она, что подруга не вернулась или как раз в полете.

Автомобиль остановился перед специальным входом в здание «Мэдисон-Сквер-Гардн». Нико с Катриной вышли и пересекли небольшую площадку. У входа, блокированного полицейским кордоном, стояли несколько неряшливых папарацци – выставка собак не считалась суперинтересным событием. Скучающее выражение их лиц говорило о том, что они прекрасно сознают это, но с другой стороны, никто не знает, когда наткнешься на сенсационную новость. А вдруг Дженнифер Лопес полюбит собак?..

– Эй, Нико! – крикнул один из них, поднимая камеру.

Нико покачала головой и инстинктивно обняла Катрину, пытаясь заслонить ее лицо. Дочь вздохнула и, как только они благополучно миновали фотографов, высвободилась.

– Мама! – Она раздраженно поправила волосы. – Ты слишком оберегаешь меня. Я уже не маленькая девочка.

Нико остановилась и натянуто улыбнулась, обиженная словами дочери. Мысль о том, что Катрина способна ненавидеть ее, пронзила как удар ножом. Но она все еще была матерью, а Катрина – маленькой девочкой, ну как бы.

– Как твоя мать я имею право оберегать тебя. Пока тебе не исполнится хотя бы пятьдесят.

– Ну мама… – протянула Катрина.

Она очаровательно надулась… скоро она начнет целоваться с мальчиками, – встревоженно подумала Нико. Ей не хотелось, чтобы дочь общалась с мальчиками. Пустая трата времени. Подростки такие противные… Не отправить ли ее в пансион для девочек, в какое-нибудь безопасное место… например в Швейцарию… но как она проживет, по многу недель не видя дочь?

– Эй, мам? – Катрина смотрела на мать с любопытством и озабоченностью. – Пойдем искать папу. – И, взяв Нико за руку, рванулась вперед.

– Потише, милая, я на высоких каблуках. – Нико показалось, что она говорит в точности как ее мать. Ну и что? Ты невольно напоминаешь свою мать, когда у тебя появляются дети, бороться с этим тщетно. И кроме того, это так приятно…

– Да ты родилась на высоких каблуках, – засмеялась Катрина и остановилась у лестницы, поджидая Нико. – Ты создана, чтобы руководить.

– Спасибо, Китти.

– Я уверена, что Туния победит, а ты, мама? – Катрина взяла мать за руку. – По словам папы, она лучшая миниатюрная такса во всей стране, и если судьи не увидят этого…

Она болтала, снова превратившись в веселую девочку. Нико кивала, слушала и опять думала о том, как сильно любит дочь и как ей повезло в жизни.

Шон надел белые джинсы и красную рубашку. Вишнево-красную в отличие от темно-красного рождественского цвета. С маленьким зеленым аллигатором на левой стороне груди. Рубашку он заправил в джинсы, стянутые коричневым кожаным ремнем с продернутыми в нем полосками розового, желтого и голубого материала, похожими на ленточки. Но бросалась в глаза именно рубашка. Венди до самой смерти не забудет эту рубашку.