Меч Владигора

Разгадка явилась вслед за новыми воплями верховного жреца. Патолус и его защитник хорошо знали причину, по которой взволновалось озеро, и страшились того, что должно было сейчас произойти. Они разом отпрянули в сторону и с такой силой вжались в прибрежные валуны, словно хотели врасти в них. Глаза обоих были устремлены у центру озера. Филимон проследил за их испуганными взглядами — и замер.

Из черной воды, слегка покачиваясь на толстой складчатой шее, торчала кошмарная морда чудовища. Своими размерами владыка озера вряд ли уступал киту, а внешним видом мог сравниться лишь со Злыднем-Триглавом. Распахнулась усыпанная острыми зубами пасть, и на сей раз не тяжелый вздох, а грозный рев потряс пещеру.

Слепые, подернутые белесой пленкой глаза монстра будто притягивали к себе взгляды людей. Даже птицечеловек был не в силах противиться этому непостижимому воздействию; он чувствовал, как проникает в него чужая воля, заставляя самоубийственно двигаться навстречу жуткому зверю. Сознание раздвоилось, и одна его часть, покорившись владыке озера, с неестественным спокойствием наблюдала за иступленным сопротивлением другой половины.

Внезапно Филька наткнулся на прозрачную, но чрезвычайно крепкую стену. Он постарался проломить ее и даже несколько раз рубанул мечом. Стена — да славятся боги! — не дрогнула. Он увидел, что неподалеку о такую же незримую преграду бьется Чуча, и тоже безуспешно. А вот верховный жрец и его серый брат покорно идут к воде… В последний момент верный слуга Патолуса, вскинув меч, бросился в озеро, будто надеясь одолеть монстра.

С удивительной ловкостью чудище изогнулось, в воздухе мелькнул его длинный и мощный хвост, одним ударом подхватил жреца и направил прямиком в разверстую пасть. Жуткие клыки с хрустом перекусили человеческое тело. Жабья морда окрасилась кровью.

После этого зверь мотнул головой и неторопливо погрузился в пучину. Но одновременно с ним в бурлящую черную бездну скользнул обессиленный предводитель Волчьего Братства, земной избранник Рогатой Волчицы, верховный жрец Патолус. Сознание Филимона прояснилось, как только чудовище исчезло под водой. Он протер ладонью глаза, словно желая окончательно очистить их от увиденного, а затем осторожно ощупал пространство перед собой. Стены больше не было.

Впрочем, он уже догадался, кто и зачем воздвиг на его пути спасительную преграду. Однако, повертев головой, Филька почему-то нигде не обнаружил чародея. Не случилось ли беды?

— Чего крутишься? Топай сюда! — услышал он за спиной голос Чучи. — Старик вон за теми глыбами, где Арес укрылся.

Коротышка стоял на гранитном валуне — когда только взобраться успел? — и указывал направление обагренным кровью кинжалом. Филимон быстро поднялся к нему. В глубине пещеры в полной тишине сверкали зеленые, розовые и голубые всполохи.

Не сговариваясь, Чуча и Филька бросились туда. Оба прекрасно понимали, что помощи от них чародею с гулькин нос, но оставаться безучастными тоже не могли.

Еще до того, как они, миновав узкую расщелину среди скальных обломков, выбрались на ровную площадку, у края которой молча стоял Белун, разноцветные всполохи погасли. В двух шагах от чародея они увидели большую черную кобру, изготовившуюся к атаке. Сверкающие рубиновые глазки на плоской голове источали злобу и ненависть, на желтых зубах застыли мутные капли смертельного яда, лиловый язык торчал из широко распахнутой пасти подобием надвое расщепленного лезвия борейского стилета. Вся поза гадины выражала яростную жажду боя, однако была в ней и какая-то странная неестественность. Только внимательно приглядевшись, друзья поняли причину: змея оказалась каменной!

— Это Арес? — негромко спросил Чуча.

— Да, — подтвердил Белун. — Сам избрал свою последнюю ипостась… Рассчитывал, обернувшись в змею, ускользнуть от возмездия. Теперь до скончания веков будет стоять здесь каменным истуканом.

— Не оживет? — опасливо поинтересовался Филька, по птичьей своей натуре не переносивший змей любого вида.

— Я наложил заклятье такой силы, что даже Триглав, если когда-либо и отыщет его, вряд ли сумеет освободить.

— Верно, — глубокомысленно заметил подземельщик. — Пусть мучается в каменных тисках. Обычная и быстрая смерть была бы для него слишком легкой карой.

— Не в этом дело, — ответил чародей. — Я бы очень хотел навсегда лишить Ареса жизни — во всех ее проявлениях. К сожалению, это невозможно… Проклятый колдун, как повествуется в «Серебряной книге Перуна», изначально обладал девятью жизнями. Сколько из них он утратил до появления в Синегорье, сколько осталось в его распоряжении? Никто не ведает. Поэтому слишком велика опасность его посмертного возрождения в новом облике. Пока же Арес заточен в камне и крохи нынешней жизни теплятся в нем, возрождение не наступит.

— Будем надеяться, — вздохнул Чуча.

Филимон, кивнув, молчаливо с ним согласился.

Поединок с Черным колдуном изрядно утомил чародея. Присев на камень возле самой воды, он прикрыл глаза, восстанавливая силы.

— А здесь не опасно задерживаться? — Филька бросил взгляд на озеро и поежился. — Вдруг эта подводная тварь опять вынырнет? Да и слуги Патолуса набежать могут…

— Если б могли, давно бы сюда заявились, — успокоил его Белун. — Голубой огонь не впускает. Они, кстати, наверняка считают, что Арес зажег его для своих колдовских надобностей. Вот и толпятся сейчас в галерее, а ничего поделать не могут. Огонь лишь тогда погаснет, когда мы уйдем из пещеры. И жаба эта зубастая не скоро вылезет: она ведь сегодня пообедала, верно?

— Ничего не скажешь, сытную трапезу мы ей устроили! — поддакнул Чуча. — Правда, если бы не твоя защита, Белун, ее обед мог стать вдвое сытнее… Спасибо тебе, чародей, за выручку.

— Мы все друг друга сегодня выручили, а главное — Поднебесный мир от двух злодеев избавили. А вот Филька наш по-прежнему озабочен. О чем задумался, дружок?

— Не могу понять, почему чудовище не пожрало еще раньше всех здешних жрецов? Они сюда много раз приходили, приносили кровавую жертву и спокойно убирались восвояси. Неужто не могло чудовище подчинить их своей воле и утянуть на дно, как сегодня?

— Могло, конечно, да особой нужды не было, — ответил Белун. — Жрецы всегда подманивали владыку озера свежей кровью и тут же, не мешкая, бросали ему жертву. Получив свое, чудище возвращалось на глубину. Сегодня вышло немного по-другому. Чуча сразил борейца у жертвенного камня, крови было предостаточно, она с камня потекла прямиком в озеро. Зверь ее учуял, всплыл на поверхность, но обычного жертвоприношения не дождался. Тогда он и применил свои удивительные способности — потянул в воду всех, кто был на берегу. Пришлось выставлять магический щит, чтобы не подпустить вас к озеру.

— А все-таки хорошо, что именно зверюга утащила Патолуса, — сказал Чуча. — Противно убивать немощного.

— Это сперва его на носилках принесли, — возразил Филька. — Под конец он не казался таким уж немощным, чтобы за себя не постоять.

— Верно, — согласился чародей. — Здесь и мне кое-что не ясно. Откуда вдруг у верховного жреца силы взялись? Я успел наскоро заглянуть в его помраченный разум: бездна отчаяния, дикого страха и жажды убийства. В душе Патолуса не оставалось ничего человеческого, однако ею владело нечто, и это нечто постепенно возвращало ему утраченные силы. Может быть, воздействовал Браслет Власти? Не знаю.

Старик вздохнул и поднялся на ноги.

— Жаль, что вместе с Патолусом пропал один из Браслетов. В «Серебряной книге» говорится о нем весьма туманно, и мне очень хотелось бы изучить его удивительные возможности. Теперь ничего не поделаешь… Ну, пора по домам?

Чуча и Филька быстро переглянулись. Их занимал сейчас один и тот же вопрос, но они не осмеливались задать его Белуну. Чародей сам развеял их сомнения:

— Знаю, о чем помышляете. Запрещать не стану, но хочу предупредить — из Мертвого города почти никто не возвращался живым и здравым. К сожалению, другой дороги на юг ни для вас, ни для Владигора уже не осталось… Решайте сами.