Страница 61 из 98
Ко всем этим подробностям нам еще предстоит возвращаться.
В дальнейшем сотрудничество не ослабевало: «Содержание этого ценнейшего агента-источника состояло в выплате ему, разумеется через посредника, «солидных разовых вознаграждений (до 10 тясяч рублей)[505]». Инициатива в добывании документов, содержащих разведывательную информацию, практически была в руках у этого агента. Будучи офицером Генерального штаба, он прекрасно представлял [себе] круг интересов военной разведки России, хотя до его сведения доводилось, что в первую очередь желала бы приобрести последняя. Исходя из высказанных пожеланий, своих возможностей и складывающейся вокруг него обстановки, негласный агент сам определял, что и когда — «от времени до времени» — он предложит русской разведке.
В 1910–1911 годах этот агент передается на руководство ГУГШ»[506] — последнее было связано с тем, что из Киевского военного округа в ГУГШ был переведен и Самойло, который «с 1910 г. являлся делопроизводителем австро-венгерского делопроизводства Отдела генерал-квартирмейстера ГУГШ».[507]
В Киеве пост Самойло унаследовал упоминавшийся выше Галкин.
«В 1911 году от негласного агента, которому был присвоен порядковый номер 25, каких-либо разведывательных материалов не поступало. В 1912 г. № 25 вновь напомнил о себе. В течение этого года и первых четырех месяцев следующего от него было получено 23 секретных документа»[508] — и притом каких!
Алексеев излагает информацию об этих поступлениях, цитируя притом подлинную документацию российской военной разведки того времени: ««Справочная книжка с полным составом по военному времени вооруженных сил [Австро-Венгерской] монархии» объемом в 150 страниц была получена в январе 1913 г. от негласного агента № 25 «в виде 75 фотографий, размером 9х12 см., причем на каждой из них снято на[509] две страницы подлинника».»[510]
Кроме этого, от Агента № 25 «в течение 1912 и первой половины 1913 г.[511] был добыт целый ряд секретных документов [,] в том числе [: ]боевое расписание австро-венгерской армии «для войны с Балканами, мобилизация укрепленных пунктов; инструкция об этапной службе[512]; положение об охране железных дорог при мобилизации; новые штаты военного времени; некоторые исключительные мероприятия на случай войны; сведения о минировании важнейших технических сооружений в Галиции».
Трудно переоценить важность поступивших документальных материалов. Кроме того, от № 25 были получены «общие сведения военно-политического характера», которые «вообще, являлись несколько запоздавшими, но важными в том отношении, что своей компетентностью подтверждали уже имевшиеся данные».»[513]
А вот, наконец, и главный шедевр, подлинный венец всей деятельности Агента № 25: «В 1913 г. от агента номер 25 были получено[514] «Боевое расписание Австро-Венгерской армии» на случай войны с Россией, вошедшее в силу с 1 марта с.г.»[515] — это и есть тот самый план развертывания, причем совсем не в том виде, в каком он существовал в упомянутые годы и какой в общих чертах оставался еще в силе, как это сформулировал Ронге, а в самом наипоследнем варианте!
1 марта 1913 года план утвердили в Вене — и тут же он оказался на столе в Генеральном штабе Российской армии: ведь вся завершающая деятельность Агента № 25 ограничилась, повторяем, лишь первыми четырьмя месяцами 1913 года. Такая оперативность разведки не снилась и в самом счастливом сне даже самому товарищу Сталину!..
И вот весь этот поток бесценнейшей разведывательной информации внезапно иссяк с разоблачением и гибелью полковника Редля!
Снова слово Михаилу Алексееву:
«В конце мая 1913 г. в Вене покончил жизнь самоубийством полковник /…/ Альфред Редль. /…/ Казалось бы, все сходилось на том, что Редль и является тем самым «неизвестным агентом» № 25. В определенной растерянности пребывал и сам Самойло, тем более, что после получения вышеперечисленных документов, новых предложений больше не поступало. «Дело Редля, — докладывал он в феврале 1914 г., подводя итог деятельности агента № 25, — указывает, что этим агентом и был Редль…» «Однако это отрицает генерал Рооп, — здесь же, в этой фразе, оговаривается Самойло, — которым агент первоначально и был завербован». Итак, Рооп, единственный из русских разведчиков, знавший, кто из офицеров Генерального штаба Австро-Венгрии скрывался под № 25, отверг какую-либо причастность Редля к сотрудничеству с военной разведкой России.
Кроме того, проведенный анализ показывает, что среди документов, передаваемых агентом № 25, нет ни одного материала, относящегося к деятельности 8 (пражского) корпуса, в котором с 1909 г.[516] полковник Редль занимал должность начальника штаба, что также ставит под сомнение утверждение о его работе на русскую разведку.
Перед началом Первой мировой войны Самойло предпринял усилия для прояснения ситуации. Он, по его словам, «попытался связаться по обычному адресу с Веной, получил ответ, был вызван на свидание в Берн, ездил на это свидание и даже достал последние интересовавшие нас сведения». Но вот кто был этим «комиссионером» Самойло так и не удалось выяснить. Последний отказался назвать себя, объявив, что это последнее свидание[517]. Таким образом, информация от негласного агента в Вене была получена год спустя после смерти Редля».[518]
Вот так-то!
Здесь нам пора перевести дух и призадуматься об описанных волшебных качествах Агента № 25.
Генерал Мильштейн читал те же документы российской военной разведки, что упоминались и Алексеевым — совпадение деталей несомненно свидетельствует об этом. Заключительное сообщение Мильштейна, которое мы частично цитировали, говорит о том же: «По некоторым данным, план стратегического развертывания австро-венгерской армии был продан Редлем русской разведке в 1912 году за 50.000 крон. Одновременно данные по этому плану были получены от другого русского агента полковника Яндржека, работавшего в мобилизационном отделе австрийского генерального штаба».[519]
Мильштейн, следовательно, читал и документ о готовности ГУГШ заплатить Яндричу указанную сумму, и какие-то документы, подтверждающие получение русскими вожделенного плана от Агента № 25.
Чего не читал Мильштейн — так это мемуаров генерала Самойло, ставящих безоговорочный крест на тождественности Редля и Агента № 25. Поэтому у Мильштейна Редль превращается в эдакое подобие Штирлица: «Не было, пожалуй, ни одного секрета, интересующего Россию, к которому бы не имел доступа Редль» — это мы уже цитировали.
И этого же Штирлица, согласно тому же Мильштейну, оказалось легко поймать на футлярчике от ножичка!
Интересно, попадались ли самому Мильштейну такие Штирлицы во времена его практической деятельности в разведке?
505
Это, напоминаем, порядка 27 тысяч крон.
506
Алексеев М.. Указ. сочин. Кн. II, с. 190.
507
Там же.
508
Там же.
509
Так в тексте.
510
Алексеев М.. Указ. сочин. Кн. II, с. 243.
511
Все-таки, сообразуясь с информацией, изложенной несколькими строчками выше, не в первую половину, а в первые четыре месяца 1913 года!
512
Мы не знаем, что это такое приминительно к Австро-Венгрии 1913 года.
513
Алексеев М.. Указ. сочин. Кн. II, с. 270.
514
Так в тексте.
515
Алексеев М.. Указ. сочин. Кн. II, с. 270.
516
Мы уже упоминали эту ошибку Алексеева; существо же его информации и соображений от этой мелочи не зависят.
517
Самойло А.А. Указ. сочин. С. 110.
518
Алексеев М. Указ. сочин. Кн. II, с. 189–191.
519
Мильштейн М. Указ. сочин. С. 49, сноска.