Меч Шаннара

— Он был для тебя как брат. Вы хорошо понимали друг друга, и теперь ты испытываешь чувство вины за то, что случилось с ним. Тебе кажется, что ты не уберег его?

— Да, именно так, — печально кивнул Меньон. — Сожалею, но я не смог сделать больше того, что сделал. И все-таки мне очень жаль его.

— Напрасно ты казнишь себя, Меньон, — продолжала Шерл. — Если он так же любит тебя как ты его, он должен мысленно чувствовать твою поддержку. Если бы Ши знал, какие мужество и отвагу ты проявил в эти последние пять дней… Я люблю тебя, Меньон Леа.

Вздрогнув, юноша посмотрел на Шерл. Неожиданное признание застало его врасплох. Улыбаясь его смущению, Шерл сомкнула свои прекрасные руки за его головой и приблизила свое лицо к его лицу. Каштановые локоны ее блестящих волос упали ему на грудь. Меньон нежно прижал ее к себе, потом отпустил и взглянул в ее большие глаза. Шерл ответила ему ласковым взглядом.

— Я могу признаться в этом целому миру, Меньон, я хочу, чтобы ты знал это. Если нам суждено умереть…

На этих словах она замолчала и отвернула лицо, из глаз ее потекли слезы. Меньон стал нежно целовать ее волосы и постарался как мог утешить Шерл.

— Дорогая! За это время я преодолел много опасностей, на моем пути были непреодолимые, казалось, препятствия. Я мог погибнуть сотни раз — но, как видишь, я жив. Мне довелось видеть много зла и в мире людей, и в том мире, который смертный человек не может себе представить. И я выжил. Теперь, когда мы встретились и обрели любовь, она поможет нам победить смерть. Шерл, тебе нужно верить — верить в силу нашей любви.

Шерл успокоилась, и на губах ее появилась счастливая улыбка.

— Я верю в тебя, Меньон. И ты верь в себя. Меньон обнял ее и стал целовать ее нежные руки.

Шерл была самой очаровательной из всех женщин, каких он когда-либо встречал, и он любил ее больше жизни. Ласково поцеловав ее, Меньон попытался успокоить Шерл и внушить надежду на будущее.

Некоторое время они сидели, крепко обнявшись и наслаждаясь чудесным ароматом цветов, тишиной парка и окружающим их покоем. Затем Шерл настояла, чтобы Меньон немного поспал. Они поднялись в его комнату, и едва юноша прилег на мягкую постель, как усталость взяла свое и он моментально заснул. Пока он спал, солнце щедро согревало жаркими лучами землю. Перед заходом дневное светило превратилось в огромный красный шар, который медленно скрылся за горизонтом, осветив на прощание пурпурными лучами зеленый массив леса и строгую череду гор на западе. Когда Меньон проснулся, был уже поздний вечер. За окнами стемнело. Юноша и Шерл вышли из комнаты и стали бродить по дворцу в поисках Генделя и эльфов. Однако дворец оказал на них странное воздействие. Вокруг стояла тишина: ни голосов, ни обычного шума, как будто все вымерло. Создавалось впечатление, что замок необитаем. Лишь в дальней комнате дворца лежал несчастный Паланс Бакханнах, и несколько врачей возились с ним. Больше они никого не встретили, а их собственные шаги гулким эхом отдавались в древних стенах дворца. Стало ясно, что все покинули замок и ждут возвращения Балинора у ворот внешней стены города. Меньон и Шерл вышли из дворца, но и двор был пуст. Меньон вывел из конюшни двух лошадей, оседлал их, и они поехали по главной улице в сторону внешней стены.

Настала холодная безоблачная ночь. Высоко в чистом темном небе ярко горели серебристые звезды, посылая на землю свой бесстрастный, отливающий серебром свет; Молодых людей охватила безотчетная тревога. Они молчали, и сердца их сжимались от дурных предчувствий. Улица была пустынной. В домах, мимо которых они проезжали, не слышно было ни голосов людей, ни смеха детей. Над городом висела мрачная напряженная тишина, как будто бы город готовился к смерти. Они с надеждой посмотрели на небо. Еще недавно ярко мерцавшие звезды, казалось, манившие своей таинственностью, теперь померкли, свет их стал тусклым и желтым. Они как бы говорили, что людям не дано познать тайны бытия, природа строго охраняет свои секреты.

Через некоторое время они, наконец, подъехали к громадным воротам. Здесь царило оживление. Солдаты Пограничного Легиона готовились к предстоящему бою. Меньону и Шерл вскоре удалось отыскать своих друзей, и они несколько успокоились. Но радость их была недолгой.

Выяснилось, что все войска, посланные к реке Мермидон, не вернулись назад — и это был плохой знак. Тем не менее, военачальники продолжали каждый час отправлять все новые отряды к реке. Несколько раз Янус Сепре порывался сам поехать в район боевых действий, но осторожный Гендель каждый раз отговаривал его от этого шага, напоминая, что на нем лежит обязанность командовать обороной Тирсиса. Дурин решил про себя, что, если Балинор не возвратится до полуночи, он сам пойдет на поиски принца — ведь именно эльфам легче всего пробраться незаметно во вражеский стан. Все были взволнованы и нетерпеливо ждали возвращения Балинора. Со стороны реки Мермидон доносились все усиливающиеся звуки битвы, шум и боевые крики, что свидетельствовало о том, что бой приближается к городу. Вскоре из леса показалась небольшая группа пеших солдат и всадников, направлявшаяся к городу. Янус Сепре приказал было запереть ворота на огромные железные засовы, подозревая, что это авангард врага. Однако Гендель посоветовал ему не делать этого — он уже догадался о том, что происходит. Через несколько минут вновь прибывшие подошли к самым воротам. Тогда Гендель велел всем на всякий случай отойти подальше, а сам громко крикнул что-то на своем языке. Как ни странно, ему тотчас же ответили. И Гендель молча указал всем на высокого всадника, который сбросил низко надвинутый капюшон, открывая свое красивое и гордое лицо. Все облегченно вздохнули. Перед ними находился принц Каллахорна Балинор, живой и невредимый, хотя и пребывающий в самом мрачном расположении духа. Он кратко объявил, что Пограничному Легиону не удалось удержать оборону реки Мермидон и теперь войска лорда Уорлока медленно движутся в сторону Тирсиса.

Была уже полночь, когда друзья вернулись в королевский дворец, чтобы подкрепить свои силы ужином. Балинор более подробно рассказал о том, как были проиграны сражения утром и вечером. Потери врагов были огромны, но вместо сотен погибших воинов появлялись тысячи. Казалось, врагам нет числа. Кавалерия Актона проявила чудеса храбрости, всадники подобно молнии врезались в гущу врагов, круша все на своем пути. На некоторое время им удалось сдержать вражеские полчища и отстоять южный берег реки. Балинор с болью описывал это кровавое побоище. Погибли десятки тысяч гномов и троллей, их отвага и фанатическая преданность лорду Уорлоку были достойны восхищения. Воды реки стали красными от крови, но полчища Северной Армии не ослабляли свирепого натиска. Как безумные, они рвались в бой, бешено размахивая оружием. Казалось, они лишены страха, их вело одно чувство — стремление к победе. Злая воля лорда Уорлока настолько подчинила этих людей, что они лишились обычных человеческих чувств: страха смерти, осторожности, чувства самосохранения.

Между тем время шло, и приближался рассвет. Единственное, что радовало Балинора, были относительно маленькие потери, которые понес Пограничный Легион в ходе жестоких схваток с врагом. Балинору удалось сберечь несколько дивизионов. Кроме того, кавалерия прочно удерживала рубежи на правом и левом флангах. Враг отличался необыкновенным упорством в атаке, а его численное превосходство сковывало маневренность защитников. Положение усугублялось еще и тем, что атаки орд Севера были непредсказуемы и возникали в самых неожиданных местах — это парализовывало управление, вносило сумятицу в ряды обороняющихся, и разумные команды военачальников не достигали цели.

Но недаром Балинор славился своим военным мастерством, отвагой и доблестью. Эти качества сделали его душой легендарного Пограничного Легиона, он слыл лучшим полевым командиром Южных земель. Не ожидая решительного наступления Северной Армии, он решил использовать довольно сложный военный маневр. Принц Каллахорна разделил свою армию на две части, отвел их на фланги и начал атаковать наступающие колонны врага. Используя наступившую темноту и то обстоятельство, что каждый воин Легиона прекрасно ориентировался на местности, небольшие подразделения солдат Легиона продвинулись вперед и незаметно внедрились в наступающие колонны, образовав с каждого фланга полукруг. Несмотря на малочисленность, эта военная хитрость создавала впечатление, что наступление ведется крупными силами. Балинор и Фэндвик командовали левым флангом, а правый фланг находился под контролем Актона и Мессалина. Когда просочившиеся под покровом темноты отряды начали действовать, в армии северян возникла паника. Пораженные численностью и масштабом насту: пления южных войск, воины Севера потеряли самообладание. В их рядах началось смятение, тем более губительное, что бой шел на чужой, совершенно незнакомой им местности. Два полукруга южан с флангов стали сжиматься, окружая армию Севера. Балинор был в центре битвы, увлекая солдат своим примером. Враги несли огромные потери. Прежде всего пострадала пехота, затем начали гибнуть тысячи более опытных кавалеристов. Когда теснимые южанами фланги северян стали сближаться, зажатые кольцом окружения, солдаты лорда Уорлока не разобрались, с кем они встретились, — началось страшное избиение друг друга в темноте. Никто не смог бы сосчитать, сколько гномов и троллей погибло в этой взаимной резне. Каждый из них думал, что сражается с врагом, и самоотверженно бился, хотя на самом деле они дрались друг с другом, а тем временем Балинор благополучно отвел свои отряды к воротам города. Хитрость его полностью удалась. Потери Легиона были ничтожны. Балинор сумел провести битву с большим успехом, но, несмотря на это, понесшие огромные потери войска лорда Уорлока не потеряли боеспособности и могли начать новое наступление. Однако было ясно, что Балинор предотвратил немедленный прорыв первой линии обороны и немедленное вторжение врага в город Тирсис — это был главный итог битвы.