Драматург

По терминологии мачо это означает, что она «не дает». Иными словами, приятель, тебе ничего не обломится. Выпивка скрывает недостатки и трещины в таких начинаниях. В те давние времена вы «прочерчивали линию». Нет, не кокаин. Это было еще до того, как мы научились разбираться во взаимоотношениях. Вы следовали строгому ритуалу: вели ее в кино, затем немного выпивали. Она пила апельсиновый сок, а если оказывалась продвинутой, то «Бейбичам». В баре вы засасывали несколько рюмок крепкого, а потом переходили на пиво и прихлебывали его за разговорами. Следующим этапом были танцы по субботам; тогда играли настоящие джазы, это было время их расцвета. Тут начинался настоящий кошмар. Мое поколение не умело танцевать. Девушки могли подергаться и подвигаться, пока домой не возвращались коровы. Парни же лакали спиртное из запрещенных фляжек, старались придвинуться ближе, иногда осмеливались положить руку на плечо, даже нащупать бретельку, а затем неделю заводиться от воспоминаний. Если вас вынуждали присоединиться к ней в быстром танце, вы с блеском демонстрировали, каким настоящим дитем шестидесятых вы являетесь. Проделывали несколько резких движений, не отрывая ноги от пола, и истекали потом. Это сильно смахивало на самую первую репетицию. Все было так, пока я не влюбился в Энн Хендерсон. Но и от этого остались одни черепки.

Итак, мы с Маргарет начали «прочерчивать линию», как в стародавние времена. Мы отправились в кино, прогулялись вдоль залива и покормили лебедей.

Все, как положено в Голуэе.

Я не стал рассказывать ей про убийцу лебедей. Я однажды заметил его около церкви, он стоял, подпирая статую Пресвятой Богоматери. И я не шучу, он действительно к ней прислонился плечом к плечу, ноги расслаблены, как будто он ее лучший приятель. А ведь было время, когда из церкви выскочил бы священник, дал бы ему в ухо и закричал: «Ах ты, поганый щенок. Кто твой отец?»

Теперь такого не увидишь. Священники теперь так боятся пистолетов, что держатся тише воды и ниже травы. При всех этих скандалах церковь уже не может рассчитывать на уважение людей, им бы только не встретиться с толпами линчевателей.

Разумеется, Ронан помахал мне, и Маргарет спросила:

— Вы его знаете?

Как ответить? Я сказал:

— Мы встречались.

Она взглянула на блондина и заметила:

— Он прислонился к Богоматери.

— Вижу.

Парень немного подвинулся и обнял статую за талию. Маргарет разозлилась и сказала:

— Кто-то должен с ним поговорить.

Лозунг наших времен. По мере того, как росло число случаев нарушения общественного порядка, и с появлением массы хулиганов этот лозунг перестает привлекать внимание. Я ответил так же, как и многие другие:

— Не обращайте внимания.

И мы пошли дальше, внеся свою маленькую лепту в огромное море безответственности, которое разъедает саму ткань порядочности.

Маргарет было сорок пять лет, и она недолго была замужем за «холодным человеком». Ее собственные слова. После двух лет во льдах, она от него ушла.

— Значит, вы технически все еще замужем? — спросил я.

Она печально улыбнулась, и ее ответ передал всю сущность ирландской женщины.

— Если брак связан с любовью, то мы никогда и не были женаты.

И больше о замужестве не упоминала. Да и хотелось ли мне об этом знать? Я рассказал ей о своем неудачном браке с Кики, и выяснилось, что мне еще меньше есть что рассказывать, чем Маргарет. Поэтому мы оставили наши браки позади вместе с печалью. Я повел ее на пьесу Джона Б. Кина в зале городской мэрии, которая ей очень понравилась. Я же все время думал о Синге и о том, как мало я о нем знал. Я решил добраться до Чарли Бирна и исправить это положение.

Постель.

Мы ходили кругами вокруг этого вопроса, не зная, как к нему подступиться. Я несколько раз целовал Маргарет при расставании и чувствовал, что каждый раз она обнимает меня немного крепче. Я был у нее дома, в просторной квартире на верхнем этаже в Гринфилдз. Она даже однажды приготовила мне ужин — ирландское жаркое — и сказала:

— Я решила, что ты из тех мужчин, кто предпочитает мясо и картошку.

Я не стал возражать.

Единственное, чего мы избегали во время наших свиданий, были пабы, основа основ ухаживания по-ирландски. Я решил поговорить без обиняков и предложил:

— Мы можем зайти выпить. Я не буду мучиться.

Маргарет внимательно посмотрела на меня:

— Я не любительница выпить, иногда немного вина за едой, но алкоголь не является важной частью моей жизни.

Я так и не увидел, как она пьет этот редкий бокал вина, но не стал настаивать. Она спросила:

— Ты боишься физической близости?

Вот прямо так, в лоб. Я ответил:

— Нет, просто я слегка потрепан. Когда наберу скорость, собираюсь выступить.

Заработал грустную улыбку. Маргарет сказала:

— Давай же направим тебя по этой дороге выздоровления.

У нее была подруга, физиотерапевт, которая согласилась помочь мне. Я начал заниматься с ней. Тяжелое дело, врагу не пожелаешь, но скоро я смог обходиться без трости. Мое колено никогда уже не заживет на все сто процентов, но хромать я стал не так заметно. В тот день, когда я выбросил трость, я переспал с Маргарет. Это было в пятницу. Мы ходили ужинать, вернулись к ней, и я, как обещал, выступил. Не слишком удачно, очень уж быстро. Мы лежали в кровати, и я заметил:

— Я исправлюсь.

Маргарет прильнула ко мне:

— Уж пожалуйста.

В новостях говорили только о войне в Ираке, и люди теперь были в курсе резолюций ООН. Ганс Бликс стал таким же популярным, как Боно. Фонд, организованный часовым в пабе «У Нестора» по поводу даты начала войны Бушем, развалился. Я спросил его:

— Что же случилось со всеми собранными деньгами?

Он уткнулся в свое пиво и отрезал:

— Все пари отменены.

Коротко и ясно. Напишите это на надгробии, получится забавно. Насчет возврата денег никто и не заикался.

Моя дружба с Джеффом начала потихоньку налаживаться, и я снова стал ходить в пивную. Снова сидел на жестком стуле за столиком, который служил моим офисом. Я слышал, что приятеля Джеффа, Пэта, того, которого кастрировали, перевели в Дублин долечиваться. Иногда его судьба бросала тень на наши отношения, но мы никогда не обсуждали ее напрямую.

Я удивился, когда Кэти попросила меня посидеть с их дочкой, Сереной Мей. Я спросил:

— Понянчить ее?

— Вот именно.

— Господи, Кэти, я не знаю.

Кэти немного поправилась, и ей это шло. Она взяла на себя роль матери и домохозяйки с восторгом. Она уже совсем не напоминала обдолбанного панка, которого я когда-то знал. Исчезли почти все следы ее лондонского акцента. Я об этом сожалел. Теперь она говорила как актриса, которая хотела сойти за ирландку. По большей части ей это удавалось.

В те дни и вечера, когда я присматривал за девочкой, я ощущал покой. Малышка не умела ходить, но прекрасно передвигалась на четвереньках. Она вроде бы меня узнавала и сидела тихо, как во время молитвы, когда я ей читал. В основном кучу детских стихов. Я читал ей и по-ирландски, и если Кэти возвращалась рано, она говорила:

— Продолжай. Мне нравится слушать этот язык

Как правило, это был M'Asal Beag Dubb. «Маленький черный ослик» Пэдрега О'Конора. Я не стал говорить Кэти, что в данном случае пьяница читал произведение пьяницы. Она сказала:

— Я слышала, ты с кем-то встречаешься.

Пусть Голуэй и город, но все же это маленький город. Я пробормотал:

— Да вроде того…

Кэти засмеялась:

— Когда ты нас с ней познакомишь?

— Скоро, очень скоро.

Приближалось событие, накапливавшее свою черную разрушительную энергию, чтобы разорвать мою жизнь в клочки, из которых уже ничего не удастся сложить. Кэти сказала:

— Ты хорошо справляешься.

И, как последний дурак, я согласился:

— Лучше, чем я когда-либо мог надеяться.

Не то чтобы это имело значение,

но я пытался придумать способ

отплатить тебе за твою доброту,

и эта расплата всегда сводилась

к истине, что лучше всего тебе

было бы от меня избавиться.

Будь счастлива и скажи моим

сыновьям, что я был пьяницей,

мечтателем, слабаком

и сумасшедшим, все что угодно,

только не говори, что я их не любил.

Фредерик Эксли.

«Записки фаната»