Чудище Хоклайнов

Похороны волшебного дитя

– Кто из вас Волшебное Дитя? – спросил Грир.

Женщины Хоклайн прекратили уборку со стола после завтрака и повернулись к Гриру.

– Волшебное Дитя умерла, – сказала одна.

– Почему? – спросил Грир. – Она была приятный человек. Мне она нравилась.

– Мне тоже, – сказал Камерон. – Но ничего не попишешь.

У Камерона так были устроены мозги – принимали что угодно.

Умираешь, когда поживешь достаточно долго, – сказала одна из женщин Хоклайн. – Волшебное Дитя прожила столько, сколько ей полагалось. Не печальтесь. Это была безболезненная и необходимая смерть.

Обе нежно улыбались Гриру с Камероном. Теперь женщины стали совсем неотличимы друг от друга. Все в них было одинаковое.

Грир вздохнул.

– А вас хоть по именам как-то различать можно? – спросил он.

– Между нами нет различия. Мы – один человек, – ответила одна из женщин.

– Они обе – мисс Хоклайн, – сказал Камерон, подводя итог. – Мне нравится мисс Хоклайн, и теперь их у нас две. Давай называть обеих мисс Хоклайн. Кому, в конечном итоге, не поебать?

– Меня устраивает, – сказала мисс Хоклайн.

– Да. Зовите нас мисс Хоклайн, и все, – сказала мисс Хоклайн.

– Я рад, что все устроилось, – сказал Камерон. – У вас в подвале – чудище, числом один. Верно? И его нужно убить.

– Не в подвале, – ответила мисс Хоклайн. – В ледовых пещерах.

– Это и есть подвал, – сказал Камерон. – Расскажите нам побольше об этой чертовой твари. А потом мы спустимся и снесем блядине башку.

Чудище Хоклайнов

Две мисс Хоклайн снова расположились у стола возле Грира с Камероном и начали рассказывать историю Чудища Хоклайнов.

– Этот дом построил наш отец, – сказала мисс Хоклайн.

– Он был ученым и преподавал в Гарварде, – сказала другая мисс Хоклайн.

– Что такое Гарвард? – спросил Камерон.

– Это знаменитый колледж на Востоке, – ответила мисс Хоклайн.

– Мы никогда не бывали на Востоке, – сказал Грир.

– Нет, бывали, – сказал Камерон. – Мы бывали на Гавайях.

– Это не Восток, – сказал Грир.

– А разве китайцы приезжают не из Китая, который на Востоке? – спросил Камерон.

– Это разные вещи, – ответил Грир. – На Востоке – Сент-Луис и Чикаго. Такие вот места.

– Так ты имеешь в виду тот Восток, – сказал Камерон.

– Ну да, – сказал Грир. – Тот Восток.

– Чудище… – Мисс Хоклайн попыталась вернуться к первоначальной теме, то есть – чудищу, обитающему в ледовых пещерах под их домом.

– Ну да, – сказал Грир. – Как, черт возьми, нам удалось съехать на Гавайи? Я терпеть не могу Гавайи.

– Это я о них упомянул, – сказал Камерон. – Потому что мы заговорили о Востоке. Я тоже терпеть не могу Гавайи.

– Очень тупо в этом разговоре поминать Гавайи. У женщин тут загвоздка, – сказал Грир. – Они заплатили нам своих кровных, чтоб мы с нею разобрались, так давай разбираться, и я знаю, что ты Гавайи терпеть не можешь, потому что я в этих ебенях торчал вместе с тобой. Я знаю, что ты это помнишь, потому что ты, блядь, вообще все помнишь.

– Чудище… – сказала другая мисс Хоклайн, снова попытавшись вернуться к первоначальной теме, то есть – чудищу, обитающему в ледовых пещерах под их домом.

– Я думаю, загвоздка вот в чем, – сказал Камерон, совершенно презрев и мисс Хоклайн, и чудище. – Если бы мисс Хоклайн сказала «там на Востоке», я бы сразу понял, о каком Востоке она говорит. А она сказала просто «на Востоке», вот я и подумал про Гавайи, откуда мы только что прибыли. Видишь, все из-за того, что она сказала «на Востоке», а не «там на Востоке». Любой недоумок знает, что Чикаго – там на Востоке.

Очень странный разговор выходил у Грира с Камероном. Раньше у них таких разговоров не бывало. Да и не разговаривали так они раньше друг с другом никогда.

Разговоры их обычно протекали весьма нормально, если не считать, что Камерон считал все, что протекало сквозь их жизнь, а Грир к этому привык. А как иначе, ведь Камерон – его партнер.

Грир развеял чары этого разговора, неожиданно отвратив свою энергию от Камерона, что проделать было очень трудно, и спросив мисс Хоклайн:

– Так что там с вашим отцом? Как он-то вписывается в это чудище, которое шляется по вашему подвалу?

– Это не подвал! – сказала мисс Хоклайн, самую чуточку рассвирепев. – Оно живет в ледовых пещерах под подвалом. А в подвале у нас никакого чудища нет! У нас там только лаборатория.

Ее заразил только что завершенный разговор про Восток между Гриром и Камероном.

– Давайте начнем заново, – сказала другая мисс Хоклайн. – Этот дом построил наш отец…

Еще раз Гавайи

– Он преподавал химию в Гарварде, а кроме того, держал огромную лабораторию и дома, где проводил свои личные эксперименты, – сказала мисс Хоклайн. – Все шло прекрасно, пока однажды днем один из его экспериментов не вырвался из лаборатории и не съел на заднем дворе нашу собачку. А у соседей в саду как раз шел свадебный банкет. И вот тогда отец решил переехать в какой-нибудь уединенный край, где можно работать подальше от чужих глаз… Он нашел вот это место и возвел здесь дом лет пять назад, а в подвале устроил большую лабораторию, где работал над новым экспериментом под названием «Химикалии». Все шло прекрасно, пока…

– Прошу прощения, – сказал Грир. – А что там с экспериментом, который съел вашу собачку?

– Я к этому подхожу, – ответила мисс Хоклайн.

– Извините, – сказал Грир. – Мне просто вдруг стало любопытно. Продолжайте. Послушаем, что же случилось, только мне кажется, я знаю, что случилось. Поправьте меня, если я ошибаюсь: один из экспериментов съел вашего отца.

– Нет, – ответила мисс Хоклайн. – Эксперимент не вполне съел нашего отца.

– А что он сделал? – спросил Грин.

Камерон очень внимательно все это слушал.

– Мы снова сворачиваем не на ту тропу, – сказала другая мисс Хоклайн. – Я не знаю, что происходит. Все очень легко объяснить, но все вдруг так сложно. То есть я поверить не могу, как странно обернулся наш разговор.

– Дичь какая-то, верно? – сказал Грир. – Мы как бы не можем сказать то, что хотим.

– Я просто забыла, о чем мы говорили, – сказала мисс Хоклайн. И повернулась к сестре. – Ты помнишь, о чем мы говорили?

– Нет, не помню, – ответила другая мисс Хоклайн. – О Гавайях?

– Мы говорили о Гавайях чуточку раньше, – сказал Грир. – А потом мы говорили о чем-то другом. Только вот о чем?

– Может, и о Гавайях, – сказал Камерон. – Мы говорили о Гавайях. А не стало ли здесь капельку прохладнее?

– Действительно холоднее, верно? – сказала мисс Хоклайн.

– Да, явно холоднее, – сказала другая мисс Хоклайн. – Я подложу в печь угля.

Она встала и подошла к печи. Отодвинула на плите конфорку и обнаружила, что печь набита углем, потому что она сама подложила его туда сразу перед тем, как сесть рядом с сестрой, чтобы поговорить с Гриром и Камероном про чудище.

– Стало быть, мы говорили о Гавайях, верно? – сказала другая мисс Хоклайн.

– Верно, – сказал Грир.

– Отвратительное место, – сказал Камерон.

– Сдается мне, нам лучше перейти в другую комнату, – сказала мисс Хоклайн. – Этот огонь недостаточно теплый.

Они покинули кухню и перешли в одну из парадных гостиных. Идя туда по длинному коридору, они ничего не говорили.

Едва ступив на порог гостиной, Грир обернулся к мисс Хоклайн и чуть не закричал:

– Мы говорили об этом блядском чудище, а не о Гавайях!

– Верно, – едва не завопила та в ответ, и они остановились на минуту, глядя друг на друга, а затем мисс Хоклайн сказала: – В кухне с мозгами у нас что-то случилось.

– Мне кажется, вам лучше выложить все про это чудище сию же минуту, – сказал Камерон.

Он помрачнел. Ему не нравилось, когда кто-нибудь еб ему мозг, включая чудищ.