Чудище Хоклайнов

«Химикалии»

Гостиная была обставлена дорого и со вкусом. Все расселись в красивые кресла лицом друг к другу, за исключением Камерона, сидевшего на софе сам по себе.

В камине щедро горел уголь, и в комнате было тепло и уютно – совсем иначе, нежели в кухне, и все смогли вспомнить, о чем разговаривали.

– Где ваш отец? – спросил Камерон.

– Пропал в ледовых пещерах, – ответила мисс Хоклайн. – Он спустился туда искать чудище. И не вернулся. Мы думаем, чудище его сцапало.

– А мы как сюда вписываемся? – спросил Грир. – Почему вы не сходили к приставу и не заставили разбираться его? Он вроде неплохой человек и в ком-то из вас очень заинтересован.

– Нужно слишком много объяснять, к тому же мы уверены, что наш отец умер. Его убило чудище, – сказала мисс Хоклайн.

Камерон внимательно слушал, не поднимаясь с софы. Серые глаза его отсвечивали чуть ли не металлом.

– Мы получили инструкцию завершить отцовский эксперимент с «Химикалиями», – сказала другая мисс Хоклайн. – Он сам сказал нам: если с ним что-нибудь случится, мы непременно должны завершить «Химикалии». Это был его последний важный эксперимент, и мы выполняем инструкции.

– Для нас непереносима одна мысль о том, что отец потратил жизнь впустую, – сказала мисс Хоклайн. – «Химикалии» так много для него значили. Мы считаем своим долгом завершить то, что он начал. Поэтому и не стали звать пристава: нам не хочется, чтобы люди знали, чем мы тут занимаемся. Поэтому и обратились к вам за помощью. Мы не можем полностью сосредоточиться на «Химикалиях», пока чудище не сдохнет. Очень отвлекает мысль о том, что оно бродит там внизу, хочет выбраться из ледовых пещер, проникнуть в дом и нас убить. Стало быть, если вы его прикончите, все станет гораздо проще.

– А что случилось в кухне? – спросил Камерон. – Почему мы так странно друг с другом разговаривали? Почему забывали, о чем говорили? Такое здесь раньше бывало?

Повисла легкая пауза – две мисс Хоклайн переглянулись. Затем одна ответила:

– Да. Такое происходит все время после того, как отец добавил кое-что к «Химикалиям», а потом пропустил через них электричество. Мы пытаемся отыскать способ исправить баланс «Химикалий» и завершить эксперимент. По заметкам, оставшимся от отца.

– Нравится мне, как вы говорите «от», – сказал Грир. – «От» значит, что какое-то чертово чудище сожрало его в подвале.

– Да не в подвале, в ледовых пещерах! – сказала мисс Хоклайн. – В подвале находится лаборатория!

Камерон посмотрел на двух мисс Хоклайн. Все умолкли, ибо увидели, что Камерон сейчас что-то скажет.

– Что-то вы не сильно скорбите по исчезновению папаши, девушки, – наконец вымолвил он. – То есть не похоже, что вы в трауре.

– Отец по-особому нас воспитал. Мама умерла много лет назад, – ответила мисс Хоклайн. – И скорбь сюда как-то не сильно вписывается. Мы очень любили отца и поэтому хотим закончить его эксперимент с «Химикалиями».

На сей раз она довольно-таки рассердилась. Ей хотелось побыстрее начать убийство чудища и кончить пустые разговоры о том, что ее к тому же не особо интересовало: вроде посмертной скорби.

– Расскажите нам подробнее о том, что было в кухне, – сказал Камерон.

– Такое бывает, – ответила другая мисс Хоклайн. – Всегда что-то странное и редко повторяется. Мы никогда не знаем, что случится дальше.

– Однажды во всех наших туфлях мы нашли зеленые перья, – сказала мисс Хоклайн. – А в другой раз сидели в гостиной наверху и о чем-то разговаривали, как вдруг оказались голые. Вся одежда просто исчезла у нас с тел. И мы никогда ее больше не видели.

– Да, – подхватила другая мисс Хоклайн. – Я просто, блядь, рассвирепела. Мне то мое платье очень нравилось. Купила его в Нью-Йорке, и оно у меня было любимое.

Грир с Камероном никогда раньше не слыхали, чтобы элегантная леди произносила слово «блядь». Однако надо привыкать, потому что женщины Хоклайн ругались часто. Этому они научились у своего отца, который с языком обращался очень вольно и потому в Гарварде даже несколько прославился.

Но к делу: продолжаем историю…

– А что-нибудь плохое случалось? – спросил Камерон.

– Нет, одни детские проказы – только у дитятки сверхъестественные силы.

– Что значит «сверхъестественные»? – спросил Камерон.

Мисс Хоклайн переглянулись. Камерону не понравилось, как они переглянулись. Что, блядь, просто ответить трудно? Всего-то делов.

– Это означает «необычные», – сказала мисс Хоклайн.

– Отрадно слышать, – сказал Камерон. Но неприятно этак сказал.

– А вы боитесь когда-нибудь, чего эти химикаты учудят в следующий раз? – спросил Грир, перехватывая беседу у Камерона и стараясь устроиться в ней поуютнее.

Мисс Хоклайн вздохнули с облегчением. Им вовсе не хотелось обижать Камерона словом «сверхъестественный». Они понимали, что это глупо – таким манером переглядываться, – и жалели, что так поступили.

– Это не злые вещи, – сказала мисс Хоклайн. Она собиралась сказать «злонамеренные», но передумала. – Иногда они просто очень раздражают, например, когда у меня с тела пропало мое любимое платье.

– А что эти химикаты должны делать, когда вы их завершите? – спросил Грир. – И это они съели вашу собачку?

– Мы не знаем, что они должны делать, – ответила мисс Хоклайн. – Отец сказал, что, когда «Химикалии» будут закончены, решение ответа на главную проблему человечества отыщется.

– И какова она? – спросил Камерон.

– А этого он не сказал, – ответила мисс Хоклайн.

Собачка

– Вы не ответили про собачку, – сказал Камерон.

– Нет, то были не «Химикалии», – ответила мисс Хоклайн. – Они ничего не ели. Они просто шалят.

– Тогда что же съело собачку? – спросил Камерон.

Ему очень, очень хотелось знать, что съело собачку.

– Более ранняя смесь, которую заварил папа, – ответила мисс Хоклайн.

– А она имела отношение к «Химикалиям»? – спросил Камерон.

Он только что перенял привычку называть последний эксперимент профессора Хоклайна «Химикалиями».

Мисс Хоклайн не хотелось говорить того, что она собиралась говорить. Камерон внимательно присматривался к ее лицу перед тем, как она заговорила. Выглядела она виноватым ребенком, которому все равно не терпится сказать.

– Да, собачку съела ранняя стадия «Химикалий», но папа взял эту дрянь и просто смыл в туалет.

Мисс Хоклайн залилась румянцем и посмотрела в пол.

Венеция

Мисс Хоклайн встала с кресла, в котором мрачно сидела, будто наказанное дитя, и подошла к камину поворошить уголь.

Все ждали, когда она закончит и дернется к разговору о «Химикалиях», съеденной собачке и т. д., а также к другим вопросам, которые могли вызвать интерес 13 июля 1902 года.

Пока они ждали, Камерон сосчитал лампы в гостиной – семь, кресла – шесть, картины на стенах – пять. Картины изображали такое, чего Камерон раньше не видел. На одной была улица, уставленная зданиями. Улицу заполняла вода. По воде плыли лодки.

Камерон никогда не видел улицу с лодками вместо лошадей.

– А это что за чертовщина? – спросил он, показывая на картину.

– Венеция, – ответила мисс Хоклайн.

Покончив с камином, мисс Хоклайн снова уселась, и беседа возобновилась. Вообще-то повторилось почти все, о чем они говорили раньше, а потом перешлось к чему-то еще.