Страница 5 из 50
Птолемея в Италии приняли хорошо. Помпей даже устроил пир в его честь у себя на вилле. Ростовщик Постум, у которого царь в свое время занимал деньги для Помпея и Цезаря, недвусмысленно дал понять последним, что нужно восстановить Птолемея на троне, чтобы он, Постум, мог получить назад свои деньги. Между тем враги царя отправили из Александрии посольство примерно в 100 человек, чтобы выставить Птолемея перед римлянами виновной стороной. Однако значительная часть их сразу после прибытия в Италию была убита, явно при участии Птолемея. Ходили слухи, что в этом деле замешаны и влиятельные римляне, включая Помпея, но, очевидно, египетский царь был главным зачинщиком убийств. Оставшиеся в живых посланники теперь вовсе не жаждали давать показания против него. В конце 57 года до н.э. раздав крупные взятки римским политикам, царь удалился в Эфес, в святилище Артемиды, и стал ожидать восстановления на троне.
Наконец, после всякого рода интриг в Риме, за это дело взялся Габиний, один из людей Помпея и наместник новой провинции Сирия. Однако от Птолемея снова потребовалось передать этому Габинию и другим, включая тех же Помпея и Цезаря, Огромную сумму в 10 тысяч талантов (почти вдвое превосходившую ту, которую царь уже позаимствовал у Постума три года назад). Неизвестно, каким образом Птолемей рассчитывал собрать столько денег; возможно, он думал, что этим займется сам Габиний, когда прибудет в Египет с войском. Вместе с тем царь не очень жалел о таком огромном долге – ведь теперь римские богачи были заинтересованы в восстановлении его власти. Постум даже отправился в Египет вместе с Габинием, видимо озабоченный судьбой денег, которые ему предстояло взыскать. Римские сенаторы не были сторонниками военной экспедиции в Египет, но Габиний, жаждавший добычи, убедил их организовать ее, под сомнительным предлогом, будто Египет-де угрожает восточным римским провинциям.
В действительности в Египте в то время воцарился хаос, и эта страна едва ли могла представлять для кого-то угрозу. Начались распри между двумя старшими дочерьми Птолемея, Клеопатрой VI и Береникой IV. Вскоре Клеопатра VI была убита (или бежала), и Береника на время стала победительницей. Однако царицы из рода Птолемеев не могли править единолично, а потому необходимо было подобрать ей мужа. Один из двух селевкидских царевичей к этому времени скончался, а второй был отвергнут Габинием, который тогда еще скрывал свое намерение низложить Беренику и восстановить власть ее отца. Третий кандидат, некий Селевк (возможно, незаконнорожденный отпрыск Селевкидов), оказался самодуром, и Береника сразу же настолько возненавидела его, что через несколько дней он был задушен по ее приказу. Потом, в 55 году до н.э. на второй год своего правления, она, без разрешения Габиния, вышла замуж за некоего Архелая из Понта (возможно, незаконного сына бывшего царя Понта Митридата). Так как Архелай стал царем без санкции римлян, Габиний организовал вторжение в Египет. Начальником конницы у него был храбрый римский воин Марк Антоний, которому тогда было лет двадцать пять. С помощью военного отряда сторонников законного царя Габинию удалось восстановить власть Птолемея. Архелай пал в сражении, и, хотя Птолемей был против, Антоний устроил своему побежденному врагу пышное погребение, так как в свое время пользовался его гостеприимством в Сирии. Это обстоятельство, как и то, что он защищал египтян-военнопленных от мести сторонников Птолемея, сделали Антония популярным в Александрии. Однако Береника IV была казнена по приказу отца. Как восприняла казнь сестры четырнадцатилетняя Клеопатра VII, неизвестно, однако позднее она давала понять, что неодобрительно отнеслась к узурпации Береникой отцовской власти. Теперь Клеопатра стала законной наследницей престола. В это время она могла впервые познакомиться с Антонием, только что одержавшим военную победу.
После этого Габиний и Постум вытянули из Египта все деньги, которые только могли. Постум даже стал высоким государственным лицом в правительстве этой страны – если не главой правительства, то, во всяком случае, главой финансового ведомства. Он отправил в Италию целый флот, груженный тканями, одеждой и изделиями из стекла (см. Цицерон. В защиту Рабирия Постума). Лихоимство этого римлянина вызвало такое недовольство в стране, что ему пришлось бежать из Александрии. Когда же они с Габинием в 54 году до н.э. вернулись в Италию, им обоим предъявили обвинения в финансовых махинациях. Цицерон (который ранее именовал Габиния «коварным, жуликоватым, женоподобным мальчишкой») на этот раз согласился защищать их обоих. Габиний, несмотря на то что щедро раздавал взятки, был осужден (со второй попытки) и отправился в изгнание. Но Постуму удалось выкрутиться. Он утверждал (конечно, это было ложью), будто стал бедняком, так как не смог получить долг с Птолемея. И тут Цезарь вдруг согласился взять на себя возмещение части «не полученных» Постумом денег. В свое время Цезарь получил от Птолемея столько денег, что мог возместить Постуму часть долга. Хотя не исключено, что Постум сам заплатил Цезарю, лишь бы тот публично принял на себя такое обязательство. То обстоятельство, что Цезарь согласился на это, сыграло важную роль в жизни Клеопатры.
События этого смутного времени имели и другие последствия для Египта, так как Габиний оставил в Египте войско (так называемых «габинианцев»), которое рассматривалось не как оккупационная армия, поскольку страна еще считалась независимой, а как наемная военная сила, служившая египетской короне. Птолемеи еще с III века до н.э. часто пользовались услугами иностранных наемников, считая местное население не вполне надежным; однако и наемные отряды не всегда было легко контролировать, и они могли выйти из повиновения, а к тому же существовали противоречия между ними и другими частями царской гвардии. Однако Габиний создал новое, отборное наемное войско в Египте, так что впоследствии о нем даже упомянул Цезарь в «Записках о гражданской войне».
«Люди Габиния, – писал Цезарь, – привыкли к вольной жизни в Александрии. Они позабыли о римских правилах дисциплины и даже перестали считать себя римлянами. Они женились на местных уроженках, и многие имели от них детей. Сверх того, в их войско вербовали разбойников и пиратов из Сирии, Киликии и соседних областей; они принимали многих осужденных на каторгу и изгнание. Наши беглые рабы находили убежище и получали надежное содержание, если становились там солдатами. Если хозяева пытались задержать кого-то из беглых, их товарищи объединялись и противодействовали этому силой, поскольку сами они находились в сходном положении. Эти люди нередко требовали казни царских фаворитов, грабили богатых, осаждали дворец, требуя повышения платы, низвергали с престола одних и возводили на него других, следуя какой-то древней традиции александрийской армии» (Записки о гражданской войне).
Для Птолемея XII было большим достижением то, что он смог дисциплинарными мерами и уступками превратить это воинство в свою опору, пусть и не совсем надежную, так что и после его смерти оно продолжало играть значительную роль в жизни страны. Цезарь даже заметил, будто габинианцы однажды «воевали и с самими египтянами». Возможно, он имел в виду раздоры после кончины Птолемея, а может быть, и напряженную внутреннюю борьбу времен его реставрации. Беспорядки в то время были не только в Александрии, но также в Гераклсополе, Фаюме и Оксиринхе. Крестьяне требовали защиты от произвола ростовщика Постума и угрожали, в противном случае, перестать проводить ирригационные работы; правительство же требовало от провинциальных начальников усилить меры против подстрекателей к бунтам.
И все же после мучительной борьбы Птолемей, до известной степени, снова стал хозяином в собственном доме. Хотя многие смотрели на него просто как на римскую марионетку, то обстоятельство, что он превратил габинианцев в боеспособную силу, говорит об упрощенности такого подхода. Птолемей также вел экспансионистскую политику на южных границах своего государства, и недаром он заставил свою дочь, Клеопатру VII, изучить не один африканский язык. По портретам этого царя на монетах (особенно – 53 г, до н.э.) можно судить о том, что именно от него Клеопатра унаследовала нос с горбинкой. Благодаря этим портретам возможно идентифицировать бронзовую статуэтку из Александрии, изображающую угрюмого, разочарованного человека, как скульптурный портрет Птолемея XII.