Василий Теркин

— Стало быть, компании понадобились наш дом и парк? И она даст цену больше других? — Саня добавила грустно: — Вот папа и отдаст.

— Сказать вам всю правду, Александра Ивановна? Мне самому очень по душе ваш парк и все положение усадьбы. Давно я их знаю. Еще как деревенским мальчишкой с отцом в село Заводное попал.

Глаза ее широко раскрылись.

"Тетка Павла правду говорила; он — из мужиков".

Теркин подметил ее взгляд.

— Вы хитрить не будете, барышня. Наверняка при вас… был обо мне разговор. Тетенька-то, та… сухоруконькая… чай, разночинцем величала? стр.411

— Разночинцем… Это что такое?

— Н/ешто вы не знаете этого слова?

— Нет, что-то не припомню. Я ведь мало книжек читала. Кажется, это значит — недворянин.

— Именно… Из податного состояния. Только нынче все к одному знаменателю подводится.

— К одному знаменателю! Как это хорошо вы сказали! Как в задачах!

— Нынче две силы…

— Одну я знаю, — перебила Саня.

— Какую?

— Деньги! Вот вы приехали сюда, — можете все купить. И все перед вами должны прыгать.

— Да ведь коли капиталы-то не мои!.. Есть и другая еще сила.

— Какая же?

— Ум, талант!..

— Ах да!

И она не могла сдержать быстрого взгляда на него.

— Это верно, — вслух выговорила она полушепотом, — вы умный.

— Я не к тому это сказал, чтобы выставляться перед вами. А так, к слову. С вами — вы увидите — я сразу нараспашку. Вы думали небось про то, что зовется судьбой?

— Как это?

— Ну, хоть так, как барышни думают. Растет девочка, станет девицей, а потом или завянет…

— Вот как мои тетки!

— Или встретится с суженым. Иногда бывает, что встреча-то за несколько лет. И то, что западет в душу, кажется недосягаемо, и вдруг судьба именно это и посылает.

— Вы о ком же говорите, Василий Иваныч?

— О себе. Только я не про свою суженую. Кто она — я еще не знаю. А вот я к чему это. Крестьянским мальчишкой я влез на колокольню и оттуда облюбовал вот ваш парк и дом. Он мне тогда чертогом казался. Так захотелось, чтобы и у меня было точно такое угодье. И завидно стало до боли: вот, мол, господа владеют какими чудесными вотчинами и не чувствуют цены добра своего. Я не мог тогда и мечтать о том, чтобы когда-нибудь такая усадьба досталась мне. А судьба свою линию вела. Попадаю именно сюда, как директор лесной компании. Правда, стр.412 капиталы не мои, но захоти я оставить усадьбу Ивана Захарыча за собой — это исполнимо!

— Лучше вы купите, лучше вы! — Саня захлопала руками. — Мы в то имение переедем. Вы будете наш сосед. Это чудесно!

— Да ежели и компания сама прихватит это имение, все равно по летам жить надо здесь же. Вот судьба-то как свою линию ведет, барышня!..

Теркину стало детски радостно оттого, что он с ней разговорился. Он ни секунды не подумал о том, уместно ли ему так откровенничать с простоватой барышней, которая все могла разболтать отцу и теткам.

XIX

— Вы все еще здесь?

Оклик Первача заставил обоих встрепенуться.

Таксатор стоял у входа в беседку, улыбался и поправлял цветной галстук. Его светлый пиджак, скроенный очень узко, выставлял его талию. Соломенная шляпа была надета немного набекрень.

— Да, мы здесь, — отозвался суховато Теркин и взглядом спросил его: что ему нужно?

— А меня Иван Захарыч и Павла Захаровна послали отыскать вас и просить чай кушать. Александра Ивановна, — обратился он к Сане с усмешкой, которая не понравилась Теркину, — вам не будет ли свежо? Солнце садится, а вы в одной легкой кофточке.

— Мне ничего! Мне отлично! Здесь даже душно немного!

— Вы позволите присесть? — спросил Первач больше

Теркина, чем Саню, тоном человека, желающего и подслужиться, и соблюсти свое достоинство.

— Места много, садитесь.

Теркин вспомнил, что за обедом он подметил, как Саня вдруг покраснела и взглянула исподтишка на Первача, а он в ту минуту как бы нарочно смотрел в другую сторону, и подумал: "Между барышней и этим ловкачом, кажется, шуры-муры".

Теперь ему присутствие Первача, прервавшего их милый разговор, сделалось вдруг особенно противно.

— Василий Иваныч, вы как предполагаете: заночевать здесь? Комната вам приготовлена во флигеле, где стр.413 и я живу. И для добрейшего Антона Пантелеича найдется место.

— Это кто Антон Пантелеич? Ваш землемер? Он ведь землемер? — живо спросила Саня.

— Какой же он землемер? — брезгливо перебил Первач. -

Просто нарядчик.

— Нет-с, — оттянул Теркин и бросил взгляд на Первача. -

Антон Пантелеич — агроном с отличными познаниями.

По лесоводству — дока.

— Конечно, конечно, он много знает практически, — заметил Первач.

— Да и обучен достаточно. И вообще, личность очень своеобразная и достойная уважения.

— Он славный! — вскричала Саня. — Похож на батюшку… в штатском платье.

— Так как же, Василий Иваныч, прикажете распорядиться насчет вашего ночлега?

Взгляды Сани и Теркина встретились. Она чуть заметно смутилась и отвела голову, но так, чтобы ее лицо не видно было Первачу.

— Вам разве нужно опять в город? — выговорила она.

— Нет… особенно я не тороплюсь. Только зачем же стеснять ваших?

— Ничего!.. Ничего!.. Няня Федосеевна вам отлично постелет. Николай Никанорыч, скажите, пожалуйста, тете

Марфе Захаровне, что Василий Иваныч останется ночевать… Ведь да?

— Благодарю вас.

— А чай? — спросил Первач, видимо желая уйти вместе с ними.

— Мы сейчас… Здесь так славно!

— Идите, идите, Николай Никанорыч!

Первач взглянул на Саню с особого рода усмешечкой, встал и в дверях беседки сказал Теркину:

— Все будет исполнено… Вас ждут.

Пока его шаги хрустели по дорожке, оба молчали.

— Александра Ивановна! — окликнул Теркин вполголоса.

— Мы с вами хоть и без году неделю знакомы, а я вас о чем спрошу… Можете и не отвечать.

— О чем, о чем?

Саня вся зарделась и правой рукой стала теребить конец своей косы, перекинутой на плечо.

— Этого… таксатора вы как находите?

— Николая Никанорыча? стр.414

— Да, Николая Никанорыча.

— Он очень милый.

— Ну, вот и нехорошо. Вы это сказали так… для отвода.

— Красивый. С ним весело.

— И только?

Теркин поглядел на нее вбок.

— Я не знаю.

— Ну, простите. Я ведь не инквизитор какой. А только этот франтоватый и ученый брюнет кажется мне… есть такая поговорка русская, коренная, да при барышне не пристало.

— Скажите.

— Не пристало. Смысл такой, что пальца ему в рот не клади. Эта пословица годится и для барышень.

Иван Захарыч, кажется, вполне в него уверовал.

— Да, кажется.

— И тетенька, та — главная. Она ведь у вас, сдается мне, н/абольшая в доме. Как бишь ее зовут?

— Павла.

— Так и она его одобряет?

— Я думаю.

Сане становилось неловко от вопросов Теркина. Он это сейчас же заметил.

— Александра Ивановна, вы не подумайте, что я вас пытать хочу.

— Как пытать?

— Допрашивать, значит. Я по душе с вами… вы видите. Одно я вам скажу: вашего папеньку я не обижу и не воспользуюсь его нуждой. Прошу вас верить, что я не паук, развесивший паутину над всеми вашими угодьями.

Зачем он это говорил? Послушай его кто-нибудь из доверителей — членов компании — про него сказали бы, что он способен размякнуть около каждой юбки, удариться в чувствительность перед смазливой барышней, только бы она его сочла благороднейшей души мужчиной.

Пускай!.. Ему жаль эту девочку больше, чем ее отца. Его положением он не воспользуется с бездушием кулака, но и не имеет к нему ничего, кроме брезгливо- презрительного чувства за всю эту землевладельческую бестолочь и беспутство.

— Нас ждут к чаю, — напомнила Саня и встала.

Она все еще была смущена. Почему же она не защитила Николая Никанорыча? Ведь он ей нравится, стр.415 она близка с ним. Такие «вольности» позволяют только жениху. А сегодня он ей точно совсем чужой. Почему же такой хороший человек, как этот Василий Иваныч, и вдруг заговорил о нем в таком тоне? Неспроста же? Или догадывается, что между ними есть уже близость, и ревнует? Все мужчины ревнивы. Вот глупости! С какой стати будет он входить в ее сердечные дела?..