Q

— Вы подчинялись приказам Матиса?

— Мы руководствовались его предчувствием. В наших рядах царила полная гармония, а наш пророк был кем угодно, но не дураком: он-то умел разбираться в людях. Он высоко ценил мое мнение и часто советовался со мной, но в качестве тарана предпочитал использовать Яна Лейденского: актерские способности Яна весьма пригодились. Да и его внешняя привлекательность совсем не мешала делу: очень молодой, он выглядел уже зрелым мужчиной, блондин атлетического сложения с коварной улыбкой, разбившей множество женских сердец. Матис обычно посылал его прощупать почву в другие страны, входящие в империю, а Утзагер продолжал свою бурную деятельность в предместьях Амстердама.

К концу тридцать третьего Матис разбил нас на пары, совсем как апостолов, возложив на нас бремя — объявлять миру, от своего имени, что близится День Последнего Суда и что Господь истребит всех безбожников и спасутся лишь немногие избранные. Мы должны были стать его знаменосцами, посланцами единственного подлинного пророка. У него нашлись суровые, хоть и не без благодарности, слова и для старика Гофмана, сидящего в тюрьме в Страсбурге. Тот предсказывал Судный день в тридцать третьем — год уже подходил к концу, но ничего не происходило. Власть Гофмана была свергнута de facto.

Он не говорил об оружии. Не помню, чтобы он вообще упоминал о нем. Он не пророчил ничего и об участии апостолов в битве Господней, и я не знаю, принял ли он тогда окончательное решение по этому поводу. Насколько мне известно, никто из нас не был вооружен. Никто, кроме меня. Я заточил старую шпагу, которую нашел в конюшне Букбиндеров, превратив ее в дагу, оружие более легкое и привычное, которое я мог прятать под плащом, что придавало мне уверенность во время странствий.

По желанию того же Матиса я составил пару с Яном Лейденским: мой флегматизм и его способность воздействовать на публику оказались превосходным сочетанием. Я ничуть не возражал, Бокельсон был человеком, с которым мне не приходилось скучать: непредсказуемым и, в разумных пределах, сумасшедшим. Я был уверен, мы были способны на великие дела.

Вот тогда я впервые услышал о Мюнстере, городе, где голос анабаптистов звучал особенно громко. Ян Лейденский был там несколько недель назад и вернулся оттуда с совершенно незабываемыми впечатлениями. Местный проповедник, Бернард Ротманн, водил близкую дружбу с баптистскими миссионерами из последователей Гофмана и добился у горожан выдающихся успехов, выступая и против папистов, и против лютеран. Мюнстер стал конечным пунктом того маршрута, по которому мы решили следовать.

— Вы с Бокельсоном стали первопроходцами?

— Нет, по правде говоря, не мы. За неделю до нас там побывали Бартоломей Букбиндер и Вильгельм Куйпер. Они ушли оттуда, успев повторно окрестить больше тысячи человек. Воодушевление горожан выросло безмерно, и весьма впечатляющие доказательства этому мы получили сразу же после прибытия.

Око Караффы (1532–1534 годы)

Письмо, отправленное в Рим из города Страсбурга, адресованное Джампьетро Караффе, датированное 20 июня 1532 года.

Мой милостивый господин.

Известие о заключении крайне желательного союза между Франциском и Шмалькальденской лигой[33] наполняет меня надеждой. Князья-протестанты и французский король-католик объединили свои силы, чтобы ограничить власть императора. Нет сомнений, скоро возобновится война, в особенности если слухи, дошедшие до меня по конфиденциальному каналу, относительно секретных переговоров между Франциском и Сулейманом Турецким, подтвердятся в ближайшие месяцы. Но Ваша Милость, бесспорно, больше понимает в этом, нежели его скромный слуга, который пытается разобраться в ситуации из того захолустья, где лишь благодаря Вашему великодушию он выполняет свою скромную миссию.

И все же, как справедливо заметил мой господин, время жесточайше требует от нас неусыпной бдительности, дабы нас не свергли, поэтому позволю себе заметить, что пламя, тлевшее под пепелищем, готовится возгореться с новой силой. Я имею в виду анабаптистскую чуму, продолжающую находить великое множество жертв в Нижних Землях и в близлежащих городах. Из Голландии прибывают купцы, сообщающие, что множество общин анабаптистов уже существует в Эмдене, Гронингене, Леевардене и даже в Амстердаме. Движение день ото дня расширяет свои границы, распространяясь, как чернильная клякса, по карте Европы. И именно теперь, преданнейший христианин, король Франции утверждается в намерении заключить благословенный — что еще больше запутывает ситуацию — альянс с силами, враждебными Карлу и его неограниченной власти.

Как прекрасно известно Вашей Милости, имперская провинция Нижние Земли является не княжеством, а федерацией городов, связанных друг с другом интенсивной торговлей. Они считают себя свободными и независимыми, настолько, что вполне способны на отважное и упорное сопротивление императору Карлу. Там на севере Карл V представляет католичество, и за неприятием местным населением Римской церкви нетрудно увидеть древнюю ненависть, которую они питают ко всему, связанному с императором.

В настоящий момент этот последний занят организацией сопротивления туркам и противодействием дипломатическим маневрам короля Франции. Таким образом, он не может уделять Нижним Землям особого внимания.

Стоит добавить, состояние церкви в этих краях самое плачевное: в монастырях и епископствах безраздельно господствуют Симония и Прибыль, вызывая недовольство и гнев населения, что ведет к его отходу от церкви или поиску другой в обещаниях бродячих проповедников.

Таким образом, еретики, используя всеобщее недовольство, умудряются находить все новые и новые каналы распространения своих учений.

По мнению скромного слуги Вашей Милости, опасность, представляемая анабаптистами, более серьезна, чем может показаться на первый взгляд: если они сумеют заручиться поддержкой в деревнях и торговых городах Голландии, ересь станет невозможно сдерживать, и она начнет распространяться на голландских судах неизвестно куда, пока наконец не нарушит стабильность, установленную в Северной Европе Лютером и его сподвижниками.

И так как Ваша Милость льстит своему слуге, спрашивая его скромное мнение, возможно, мне будет дозволено сказать со всей прямотой: перед лицом наступления анабаптизма более желательно распространение лютеранской веры. Лютеране — люди, с которыми можно заключать полезные для Святого Престола союзы, как показал альянс между королем Франции и немецкими князьями. Анабаптисты, напротив, — неукротимые еретики, противники любого компромисса, презирающие любой порядок, таинства и власть.

Но больше я ничего не осмеливаюсь добавить — я оставляю право делать выводы своему мудрому господину, сгорая от желания по-прежнему приносить пользу Вашей Милости своими скромными глазами и той толикой ума, которой Господь пожелал наделить меня.

Искренне надеясь на доброту Вашей Милости.

Письмо, отправленное из города Страсбург, адресованное Джампьетро Караффе в Рим, датированное 15 ноября 1533 года.

Мой благороднейший господин, пишу Вашей Милости после длительного молчания в надежде, что у Вас и впредь будут причины демонстрировать по отношению к своему верному слуге то внимание и заботу, которые Вы оказывали ему прежде.

Факты, о которых я хочу сообщить Вашей Милости, по моему мнению, являются полезными, а возможно, даже необходимыми, чтобы разобраться в запутанном контексте событий в северных землях, которые, как я уже упоминал, все больше осложняются день ото дня.

Сценой развития событий, которые настоятельно требуют освещения, является управляемое епископом княжество с центром в городе Мюнстере, на границе территории империи и Голландии, ныне доверенное мудрому правлению Его Высокопреосвященства, епископа Франца фон Вальдека.

Он показал себя решительным и преданным Святому Престолу человеком, но одновременно достаточно благоразумным и старающимся не потерять власть, которую передали ему в руки как папа, так и император. Его избрание на пост князя-епископа происходило в обстановке жесточайшей критики и вспышек недовольства той части населения, что исповедует лютеранскую веру, в основном торговцев, представителей цехов и гильдий, контролировавших магистрат, против которого он выступил с величайшей решительностью.

Все это не заслуживало бы и крупицы внимания Вашей Милости; если бы не то обстоятельство, что последние события в этом городе ныне стали темой всеобщего обсуждения, и даже сам ландграф Филипп Гессенский был вынужден посылать миротворцев, чтобы справиться с воцарившимся там переполохом.

Должен признать, вот уже некоторое время очень знакомое имя постоянно достигает моего слуха, распространяясь вдоль Рейна, и даже до меня доносятся отголоски его дерзких проповедей. И вчера я получил достоверное доказательство от торговца кожей, недавно вернувшегося из Мюнстера и остановившегося здесь.

Этот торговец рассказывал мне о новом Исайе, боготворимом простыми людьми и обладающим множеством последователей в трактирах и подворотнях, который вполне может поднять их против епископа фон Вальдека. Лишь получив от непосредственного свидетеля описание его внешности, я смог провести ассоциацию между этим именем и человеком, чья слава уже докатилась и до меня.

Его зовут Бернард Ротманн, и я, помню, мельком видел его здесь, в Страсбурге, года два назад, когда его пролютеранские симпатии побудили его посетить виднейших протестантских богословов. В то время я не считал его опасным, по крайней мере, более опасным, чем его сообщники, покинувшие лоно Святой Римской церкви, но теперь я постоянно слышу: о нем говорят все громче и громче.

Речь идет о мюнстерском проповеднике лет сорока, сыне ремесленника, который, как говорят, с самого детства демонстрировал недюжинный ум и изрядные способности, поэтому решил посвятить себя духовной жизни, а впоследствии был послан учиться в Кельн канониками, у которых он состоял на попечении. По дороге туда он проезжал этот город, но побывал и в Виттенберге, где встречался с Мартином Лютером и Филиппом Меланхтоном.

Скорее всего, по возвращении на родину он стал местным проповедником и начал жесточайшие атаки на церковь. Гильдии торговцев и ремесленников безоговорочно его поддержали, сочтя превосходным тараном для штурма ворот епископии. Уже вскоре он завоевал расположение простого люда и воспылал самыми честолюбивыми устремлениями.

С подобной наглостью в нем, по видимости, сочеталось и откровенное богохульство человека, претендующего на то, чтобы распоряжаться религией, как ему вздумается: мой торговец описывал шутовской способ, которым он осуществлял таинство Святого причастия, макая кусочки хлеба в вино и угощая ими верующих. Более того, он вскоре начал отвергать крещение младенцев.

Это, в частности, возбудило во мне живейшие подозрения и толкнуло меня к дальнейшему расследованию. И действительно, допросив торговца и убедив его поделиться со мной всеми ценными сведениями, я узнал, что этот фальшивый Исайя питает симпатии к анабаптистам.

Я выяснил, что в начале года в Мюнстер из Голландии прибыли какие-то анабаптистские проповедники, имена которых я скрупулезно отметил, по крайней мере, те, что сохранила превосходная память торговца. Они настолько воодушевили проповедника, что обратили его в свою ложную веру и добавили желчи в его выступления против епископа.

Оказалось также, что и Лютер несколько месяцев не спускал глаз с этой особы, очевидно, потрясенный шумихой, которую тот вызывал, и ходят слухи, что в ряде писем к городскому совету Мюнстера Лютер пытался предостеречь протестантов против людей такого рода. Очевидно, что брат Мартин страшно боится любого, кто может соперничать с ним в популярности и в ораторских способностях, угрожая отнять у него пальму первенства. Однако совсем недавно мое внимание к этому городу вновь привлекло известие, что ландграф Филипп счел своим долгом пригласить в Мюнстер двух проповедников, которые вернули бы Ротманна к лютеранской доктрине. Когда я спросил у посланного мне судьбой торговца, почему ландграф Филипп стал так утруждать себя из-за какого-то ничтожного проповедника, тот предоставил мне еще более полный отчет о последних событиях в Мюнстере.

Как сможет убедиться Ваша Милость, эти события подтверждают самые худшие опасения, которые Ваш скромный наблюдатель высказывал в предыдущих посланиях, что служит слабым утешением перед лицом подобной катастрофы.

В тот момент, когда Ротманн бросился в объятия доктрины, отвергающей крещение младенцев, от него отошли сторонники Лютера, ополчившиеся против человека, которого они прежде боготворили. Но, хотя многие и отвернулись от него, у него появилось ничуть не меньше новых последователей, если все рассказанное мне соответствует истине, а я верю, что так оно и есть.

Таким образом, горожане по трем религиям разделились на три партии, ставшие непримиримыми противниками: верные епископу католики; лютеране, в основном — торговцы, контролирующие городской совет; и анабаптисты — ремесленники и рабочие, последователи Ротманна и его пророков, прибывших из Голландии. Даже то, что последние являются иностранцами, не убеждает толпу отвернуться от любимого проповедника, более того, когда магистрат попытался выслать их из города, их вернули в ту же ночь, а вместо них народ изгнал местных священников!

Кто же этот человек, мой господин? Какой невероятной властью обладает он над плебсом? На память приходит лишь одно имя — Томас Мюнцер, с которым Ваша Милость также смогли познакомиться несколько лет назад благодаря этим скромным глазам и ушам.

Но лучше завершить этот рассказ, который может показаться плодом фантазии, так как я не слишком уверен в уме того, от кого я все это слышал.

Следовательно, чтобы ситуация не обострилась до открытой войны, представлялось оптимальным устроить публичный диспут о крещении между представителями трех религий.

В августе этого года лучшие умы города вступили в сражение на данном поприще. И все же, господин мой, Бернард Ротманн со своими голландцами одержал в нем решительную победу, что еще больше привлекло горожан на его сторону.

В целом ряде случаев Ваша Милость напоминали этому своему слуге о том, как лютеране, еретики, лишенные милости Божьей, могут оказаться полезными, хотя и нежелательными союзниками против еще большей угрозы Святому Престолу. Мюнстер вновь доказал это, породив союз между лютеранами и католиками против искусителя Ротманна.

Бургомистры запретили ему проповедовать, а вскоре даже выслали его. Но благодаря поддержке простонародья он пренебрег этими предписаниями, продолжив подстрекать толпу и распространять свою опасную доктрину.

Город оказался на грани взрыва, кровь в венах членов обеих фракций едва не кипела.

Это и объясняет, почему ландграф Филипп поспешил послать в город своих миротворцев. Людей ученых и способных к дипломатии, двух лютеран, неких Теодора Фабрициуса и Йоханнеса Ленинга, которые попытались отвлечь всеобщее внимание от проблемы крещения.

Но, по словам человека, сообщившего мне эти факты, им удалось добиться лишь перемирия в военных действиях — одной искры окажется достаточно, чтобы весь город воспылал. Мой торговец не сомневался в этом. Если дело дойдет до открытого противостояния, Ротманн и анабаптисты моментально возьмут верх.

К этому стоит добавить еще два события отнюдь не меньшей значимости. Глава гильдии ткачей, некий Книппердоллинг, открыто выступил в защиту проповедника, заручившись поддержкой городских ремесленников. Наконец, создается впечатление, что распространение славы Ротманна постоянно привлекает в город высланных из Голландии сакраменталистов и анабаптистов, с каждым днем укорачивая фитиль, ведущий к пороховой бочке.

А теперь стоит рассказать Вашей Милости о моих опасениях относительно данной ситуации. Везде и повсюду анабаптисты показали свое коварство и жизнеспособность благодаря искушению — так Сатана воздействует на смертных. Они распространяют свою чуму не только по всем Нижним Землям вдоль и поперек, но и в границах всей империи. Хотя пока их немного и они разбросаны по северным провинциям, им все же удается доказать, насколько привлекательна их доктрина, в основном для невежественной толпы, развращенной уже по природе своей.

Таким образом, что произойдет, если они объединятся? Что будет, если им удастся закрепить свой успех при том, как их доктрина сейчас расползается по подворотням, лавкам и мастерским, удаленным от влияния церковных властей? А что, если никто: ни епископ, ни курфюрст, каким фактически является Филипп, ни Лютер — не смогут помешать ее нелегальному распространению в низах: на деле они боятся их как чумы, которую стремятся держать подальше от своих границ, оставаясь в неведении, смогут ли без труда остановить ее незаметное для глаза наступление?

Ответы на все интересующие нас вопросы уже есть — стоит лишь приглядеться. Одна жизненно важная проблема уже существует и заключается в Мюнстере, где один человек держит под угрозой весь город.

Ландграф Филипп и Мартин Лютер, хотя и чувствуют, какую серьезную опасность представляют анабаптисты, фактически не знают, как их остановить, полагая, что смогут сдержать их злобный натиск, оставив их в изоляции. Боюсь, мой господин, это иллюзия, и они осознают собственную ошибку, лишь когда анабаптисты окажутся у дверей их домов.

Итак, я думаю, как Ваша Милость соблагоизволили великодушно научить меня, что угрозы следует обнаруживать заранее и упреждать до того, как они смогут реализоваться. Поэтому я никогда не упускаю случая информировать Вашу Милость обо всем, что может оказаться хотя бы в малейшей степени полезным, чтобы оценить степень риска, которому мы подвергаемся в этом регионе.

В рассматриваемом нами деле опасность уже очевидна, но, возможно, еще не поздно: нужно остановить эту эпидемию, подавить ее, пока она только зарождается, прежде чем она распространится по всей Европе и поразит всю империю — а это уже началось, — беспрепятственно преодолев Альпы и достигнув Италии и неизвестно каких еще областей. Чтобы этого не случилось, необходимо принять меры.

Так что я с нетерпением жду Ваших указаний, если Вы еще соизволите оказывать милость слуге Божьему, позволяя служить делу Его в столь трудный час.

Целую руки Вашей Милости и жду ответа.

33

Шмалькальденская лига, или Шмалькальденский союз — политическое объединение немецких протестантских князей и городов, возникшее в 1531 году в городе Шмалькальден для защиты протестантства в ответ на отказ императора Карла V и католиков признать Аугсбургское исповедание.