Q

Гофман, обиженный, борется с переполняющей его яростью.

Матис продолжает наступать:

— Это правда: они могут преследовать нас, наводнять наши ряды своими шпионами, узнавать наши имена, наши убежища. Ну так что же, почему мы должны останавливаться только из-за этого? В Библии сказано, что Христос узнает своих святых. Петр в своем письме побуждает верующих ускорять приход дня Господнего. — Он цитирует по памяти строки, которые мы и без того прекрасно знаем: — «Мы ждем новых небес и новой земли, где воцарится справедливость». Кроме того, Иоанн подтверждает: «Кто от Бога, тот слушает слова Божии. Вы потому не слушаете, что вы не от Бога». Но как услышат нас праведники, если мы не будем говорить с ними?! Как мы отличим дух истинный, дух Божий от ошибок, если не выйдем в поле для открытой битвы?! Как мы сделаем это, если у нас не хватает мужества сражаться, проповедовать, доставляя им послания надежды, бросая вызов указам и законам человеческим?! Мы должны стать еще более изощренными, чем они! Или мы, возможно, считаем, что, лишь сочиняя теологические трактаты или красивые слова, сможем выполнить свое предназначение?! — Голос возвышается, становится железным, слова — как удары молота по наковальне. — До каких пор, братья, до каких пор святые апостолы будут выставлять нас на стражу против Антихристов, против фальшивых пророков и соблазнителей, которые в последний час будут неистовствовать на земле, отвлекая избранных от выполнения их миссии?! Нашей миссии. В Евангелии говорится: «Праведный верою жив будет; а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя». Адский пламень, который готовят для нас, братья, во всех Нижних Землях, чтобы запечатать нам рты и помешать тем, кто готовит поле битвы для Пришествия Христа и Нового Иерусалима! А мы должны лишь склонить головы и ожидать удара топора?!

Он играет своим голосом. Это иступленная музыка взрыва: звук начинается где-то вдали, рикошетом отдается в утробе и неожиданно обрывается. Собратья разделяются: харизма Илии против пламени Еноха — души сгорают в огне.

Гофман встает, качая головой:

— День прихода Господа уже близок. Это подтверждается множеством знамений, и прежде всего властью беззакония, которое так жестоко преследует нас и в Германии, и здесь в Голландии. Вот почему наша задача — ждать, оставаясь лишь свидетелями. Ждать Христа, да, братья, силу, которая заставит склониться страны и народы и уничтожит зло на веки вечные. Брат Ян, — он обращается к одному Матису, — ожидание не будет долгим. Тьма отступает, а истинный свет уже сияет на небе. Иоанн говорил нам: «Возлюбите не мир, а вещи в нем!» А также и Павел.

Мы должны остерегаться впасть в грех гордыни, стать смиренными и ждать, братья, ждать и терпеть, храня мир в наших рядах. — Взгляд в нашу сторону. — Это случится уже скоро. Без сомнения.

Матис: глаза сузились как щелки, кажется, он перестал дышать.

— Но время уже пришло! Сейчас! Сейчас Христос призывает нас к действию! Не завтра, не в будущем году, сейчас! Мы столько говорим о повторном пришествии Господа, что не замечаем — он уже здесь, это случилось, братья, и, если нам не удастся войти в Его Царствие, оно исчезнет, а мы и не заметим этого, погрузившись в свои теологические трактаты. — Он подскакивает к окну, когда он распахивает его, открывая вид на окраины Амстердама, у меня по спине пробегает дрожь. — Чего нам ждать, почему бы не уничтожить весь этот Вавилон, этот бордель торговцев, чтобы избавиться от него? Давайте же призовем из народа избранных, чтобы объединиться и с оружием в руках начать битву за слово Божье.

Гофман торопится — он взволнован:

— Подобные мысли приведут к гражданской войне! Мы же не к этому призываем!

Стеклянный взгляд Матиса фиксируется, становится убийственным; ответ готов — шипение змеи:

— Это ты так решил.

Две группировки, как взрывом, разбросаны в разные стороны. К этому моменту совершенно ясно: они разделились. Начинается обмен оскорблениями и очень даже меткими плевками. Я пытаюсь успокоить наших, уверенный, что жалкий взгляд Гофмана направлен на меня, на того, которого он никак не ожидал обнаружить на противоположной стороне. Возможно, он ищет поддержки, просит, чтобы я привел Матиса в чувство во имя страсбургской солидарности.

— Брат, ну хоть ты поговори с этим безумцем. Он сам не понимает, что говорит.

Мне хватает нескольких слов, чтобы дать ему от ворот поворот:

— Пусть говорят безумие и безнадежность: только это нам и остается!

Это окончательно гасит его страсти. Он застывает, как статуя, все глубже погружаясь в мрачную пучину отчаяния, полностью поглотившую его. Он понимает, что огонь Еноха спалит всю эту равнину.

ГЛАВА 21

Лейден, 20 сентября 1533 года

— Вот улица, которую вы ищете, первая направо. Тут уже невозможно заблудиться.

Мальчишка, провожающий нас, останавливается в ожидании пары-тройки монет и указывает на узкую улочку в конце квартала. Видно и невооруженным глазом, он едва не оцепенел от страха. Шепот, глаза опущены.

— Там работает мама, она не хочет, чтобы я шлялся где-то поблизости.

Он протягивает руку, чтобы забрать медяки. Ян Матис никогда не упускает случая высказаться:

— Величайшая награда ожидает тебя на небесах, — весьма торжественная сентенция.

— Однако, — добавляю я, выуживая флорин из кошеля, — мизерный земной задаток не принесет тебе никакого вреда.

Белобрысый парнишка пускается наутек, одарив нас светом беззубой улыбки, в то время как Ян Матис разочарованно смотрит на меня, не пытаясь удержаться от смеха:

— Нам необходимо приучать их к мысли о скором приходе Царствия Небесного с самых юных лет, как ты думаешь?

Возможно, именно мама нашего маленького провожатого приветствует нас в переулке. Светловолосая, как и он, со светлыми глазами, подведенными черным, она вольготно расположила свои сиськи на выщербленном подоконнике в окне на втором этаже. Не успели мы и повернуть головы, чтобы рассмотреть ее, как сверху послышались смачные звуки десятков воздушных поцелуев, адресованных, разумеется, нам. Как в портретной галерее благородного семейства, вожделенные и роскошные бюсты лейденских проституток, выставленные на самых разных уровнях в окнах домов, заставляют нас поворачивать головы то налево, то направо.

Хоть мы и отвлечены подобным приемом, нам не требуется много времени, чтобы обнаружить зеленую дверь, которая и была-то нам нужна. Это последний дом в переулке на углу с мостиком без перил, изогнувшимся над одним из многочисленных притоков Рейна.

Матис, высокий и сухощавый, просто сияет. На лестнице, ведущей на первый этаж, он хлопает меня по плечу и кивает:

— Среди шлюх и сутенеров, Герт!

— И среди пьяниц из кабака, — добавляю я с улыбкой, намекая на обстоятельства вербовки Герта из Колодца.

На этот раз нас приветствует и проводит в дом девушка полностью одетая, правда, не совсем так, как порядочная дама, собирающаяся за покупками.

— Вы ищете Яна Бокельсона, Яна, или Иоанна Лейденского, не правда ли? В настоящий момент он не может…

— Пусть заходят! — Ее прерывает крик из конца коридора. — Разве ты не видишь, это пророки? Ну, заходите, заходите!

Голос низкий, роскошный, из тех, что начинаются в утробе и грохочут в горле. Без сомнения, он никак не соответствует сцене, открывающейся перед нами, как только распахивается дверь, из-за которой он исходит.

Нужный нам человек растянулся на коротком диванчике, одной рукой вцепившись в одеяло, другой — в собственные яйца. Он обнажен до пояса, вся грудь щедро намазана маслом. Женщина, тоже наполовину обнаженная, держит в руках бритву и активно лишает его волосяного покрова на щеках.

— Вам придется извинить меня, дорогие друзья. — Его голос звучит почти издевательски. — Я не хотел заставлять вас ждать слишком долго. В нашей прихожей, как правило, не слишком людно.

Мы представляемся. Матис выжидает момент, потом осматривается по сторонам: