Q

— Один момент. Бальтазар назвал тебя Капитаном Гертом из Колодца. Почему?

Ничто не ускользает от внимания Элои: каждое слово для него — подвох, возможность увести рассказчика в сторону.

Я улыбаюсь:

— Завтра я расскажу тебе и об этом, о том, как обычно рождаются прозвища и как от них потом невозможно избавиться.

ГЛАВА 18

Амстердам, 6 февраля 1532 года

К счастью, цепь выдерживает мой вес… Вцепившись в ведро, я дергаюсь, как повешенный… Инстинкт… Инстинкт сильнее всего остального… Он задел мне по уху… Попади он точнее, я бы уже отмокал на дне… Какой удар… Я больше ничего не слышу… Все звуки стали страшно далеки… Крики… Летающие по воздуху стулья… Держаться крепче… Если я потеряю сознание, утону… По крайней мере, здесь они меня не возьмут… Дерьмо, их слишком много… а я, идиот, оказался между ними, как кусок дерьма… Из-за того, кого даже не знаю… Руки… Я должен держаться… Руки, или я упаду… если я выберусь наружу, меня тут же схватят… Если останусь здесь, мышцы рано или поздно не выдержат… Да, положеньице… Перед глазами все кружится… Спина разламывается… Скотина великан… Я не мог справиться с ним в одиночку… Никак не мог… Он угробит меня, если я высунусь наружу… Но, дерьмо, остальные бедолаги, возможно, уже убиты им… Сколько их было?.. Трое, четверо, разве ж было время их считать… Они навалились на нас… Все началось совершенно неожиданно… Этот начал орать, что там делали с их матерями?.. Какие козлы их имели?.. Стол пролетел у меня над головой… Хреново, что нас застали врасплох… А они вытащили ножи… Не думал, что они вооружены… Но ведь никто не ходит в кабак вооруженным… Туда ходят выпить пива… Или рассказать какую-нибудь байку, поговорить о делах, но этот тип выдал все, что думал по поводу их матерей… Руки… Боже мой… Руки… Я крепко держусь… Да… крепко держусь… Но не продержусь долго… Не могу же я вот так утонуть… Что за смерть… После всего, что со мной было, что я преодолел… После всех мест, откуда выбрался живым… Или, возможно, да… Именно так ты и закончишь… Ты ушел от солдат, от шпиков и стражи, а потом околеешь, как утонувшая крыса, по вине того, кто не смог держать язык за зубами… Я очутился в самом центре этой заварушки… Меня она совершенно не касалась… А я очутился в самом центре… Ужас… Четверо против одного… Потому что они трясли полными кошельками… Эти раскормленные судовладельцы, имеющие своих жен раз в год, а сифилитичек-проституток по всем святым праздникам… Кровопийцы… погруженные в молитвы и в мысли о больших делах, о золоте… И пошли все эти анабаптисты, продавшиеся папе… Эти анабаптисты — просто распространители чумы. Их надо вырезать, чтобы скормить их потроха собакам… Громадным роскошным борзым, которых они держат в своих загородных домах… Поганые задницы, набитые деньгами… Анабаптисты в сговоре с императором… Они проникнут к тебе в дом, чтобы соблазнить твою жену звоном слитков и своим членом… От них надо избавиться… Мои руки… Боже мой… Они уходят… Но почему я оказался втянутым в это… Ведь все начал другой безумец… Не надо было вставать и выливать пиво тому в рожу… А потом говорить такие вещи про их матерей… Хоть я и уверен, что они были изрядными шлюхами… Но следовало ожидать, что им это не понравится… А сейчас его, скорее всего, уже зарезали… Того, который смог плюнуть на них… Должно быть, был пьян, как и все остальные… Ну нет же… Он и сказанул… И поэтому я и торчу здесь… За те великие слова, которые я и сам хотел бы сказать… Руки… Дерьмо… Руки… Я выкарабкаюсь отсюда… Держаться… Вот… Не могу же я загнуться на дне этого мерзкого колодца… Не могу вот так окочуриться, как последний болван… А тот, возможно, еще жив… Возможно, он сказал что-то еще перед тем, как его выволокли во двор на расправу… Замечательные слова, брат… Потому что, да, ты мне брат… Иначе ты бы никогда не поднялся на ноги, никогда не произнес бы тех слов, которые сказал… Ты не сделал бы этого ни за что в мире… Именно это я и хотел сказать им… Я не стал бы вмешиваться в эту заваруху из-за какого-то пьяного анабаптиста… Я и так знаю слишком многих из них, друг мой… Но ты не из робкого десятка… Поднимайся… Ради бога… Поднимайся… Надо вылезти наверх… Вот так… Потихоньку… Вверх… Уже почти… Я должен выбраться… Ох, дерьмо… А вот и я… У самой бровки… Еще один рывок… Вот и все!

Теперь их пятеро. Мне казалось, их было четверо… Я мог бы поклясться, что насчитал четверых. Теперь их пятеро, и все столпились вокруг него… Ему крышка… Хозяин — на мощенном булыжником дворе… А этот не теряет головы… Кувшин, который я бросил, разбился вдребезги, но дело свое сделал! Неизвестный друг стоит себе столбом, открыто дразня их взглядом, словно он хозяин положения… Ну, давай… Выдай им что-нибудь… Как это было? Что ты там сказал перед тем, как тот громила обрушился мне на плечи… перед тем, как он сбросил меня в колодец?

Вскакиваю на ноги и начинаю сматывать цепь, даже не замечая, как кричу:

— Эх, как здорово ты сказал… Про Иисуса Христа и торговцев-дерьмоедов…

Он оборачивается, изумленный, почти настолько же, как и остальные. Немая сцена, все застыли, как на иллюстрации на бумаге… Я рискую потерять равновесие… Скорее всего, я похож на кусок дерьма в проруби или на полного идиота.

— Что ж, полностью с тобой согласен! А сейчас последуй совету собрата: нагни голову!

Великан, считавший, что утопил меня, багровеет, надвигается на меня… Ну, иди… Иди… Я уже намотал на себя всю цепь, а ведро у меня в руках… Ну, иди же… Замечательно… Иди, чтоб тебе оторвали эту громадную свинячью голову, которую ты носишь на плечах.

Приглушенный звон, глухой шум падения, какой бывает, когда коробится металл и дождь из зубов летит по воздуху. Он валится, как пустой мешок, без единого звука, выплевывая куски языка.

Начинаю раскручивать в воздухе цепь, все сильнее и сильнее, стоит показать этим изысканным господам, каким зверем может стать анабаптист. Ведро бьет по головам, спинам, летая по кругу все дальше и дальше от меня, цепь режет мне руки, но я вижу, как они падают, свертываясь калачиком на земле, бегут к двери, не добираясь до нее… Круг… Еще круг… Все сильнее и сильнее… Я больше не держу цепь — теперь она тащит меня… Это рука Божья, могу поклясться, господа… Рука Господа, который помог мне расправиться с ними. Кто-то падает, еще один, а в какой норе вы думали укрыться, безмозглые богатые пьяницы?

Сильный рывок, ведро застряло, зажатое ветвями деревца, которое само едва не повалилось.

Быстрый взгляд на поле боя: ух ты, все на земле. Кто-то стонет, полубессознательно зализывая раны, — взгляд полного идиота.

Брат оказался мудрым: он бросился на землю еще до того, как ведро прошло первый круг, а теперь поднимается, ошеломленный, со странным блеском в глазах — я неплохо справился с ролью карающего ангела. Я подпрыгиваю и, пошатываясь, направляюсь к нему. Он высок и строен, с заостренной темной бородкой. Слишком сильное рукопожатие — цепь изранила мне руку.

— Бог был на нашей стороне, брат.

— Бог и ведро. Такого я еще никогда не выделывал.

Он улыбается:

— Меня зовут Матис, Ян Матис, пекарь из Харлема.

Я отвечаю:

— Геррит Букбиндер.

Он спрашивает едва ли не растроганно:

— Откуда ты?

Я отворачиваюсь и пожимаю плечами:

— Из колодца.