Мед для медведей

Карамзин сел и, всем своим видом выражая крайнюю степень раздражения, принялся грызть ногти.

– Прежде всего, – твердо проговорил Пол, – вы должны забрать из больницы мою жену. Без нее я никуда не поеду.

– Мы уже не впервые слышим о вашей жене, – буркнул Зверьков, – но еще ни разу не имели удовольствия ее видеть. Может быть, это очередная ложь? Так где, вы говорите, она находится?

– В Павловской больнице.

– Ладно, ладно. Мы позвоним. Карамзин позвонит и все выяснит. Или это сделаю я. Не важно. Если вы сказали правду и ваша жена действительно в Ленинграде, значит, мы отправим в Англию двух человек. Да… – протянул он, рассматривая документы Пола, – действительно, здесь у вас два обратных билета с открытой датой. Посмотрим, не исключено, что мы зря о вас думали так плохо. Может быть, вы не все время лгали. – Зверьков выглядел усталым и расстроенным. – Кто знает? Разве можно заглянуть в человеческую душу?

Глава 7

Камера, куда посадили Пола, была маленькой и в меру грязной. Зато атмосфера в ней царила удивительно жизнерадостная. Нового узника встретили три веселых и очень довольных жизнью арестанта. Они тепло приветствовали Пола, а разобравшись, что он настоящий англичанин, принялись по очереди тискать его в крепких медвежьих объятиях.

Двое из них, судя по их рассказам братья, были задержаны за организацию беспорядков при распитии кваса. Полу очень понравились эти парни – молодые золотоволосые гиганты, сильные, уверенные в себе, компанейские, веселые. Рядом с ними Пол даже забыл, что находится в самой настоящей тюрьме. И запах от них исходил удивительно благотворный – нестираиых носков и кваса, вернее, не самого кваса, а составляющих его элементов – ржаной муки и солода.

Третьим арестантом был крепкий старик, одетый в рваную пижаму. В его штанах отсутствовала резинка, поэтому он был вынужден подпоясаться обтрепанной полоской ткани, связанной из множества коротких кусочков, судя по всему оторванных снизу от штанин, которые теперь доходили ему только до колен, открывая волосатые йоги с варикозными узлами вен. Еще он обладал искусственным глазом, застывшим в стеклянной неподвижности, в то время как его живой собрат, казалось, наслаждался жизнью за двоих. Старик определенно был виртуозным мимом. Братья хохотали до слез, наблюдая за представлениями этого театра одного актера.

Специально для Пола старый клоун, помнивший, что Англия – христианская страна, изобразил сцену распятия на кресте. Он дергался, рвался и как безумный вращал левым глазом, цепляясь голыми ногами за перекладины нижней койки, а руками – за верхнюю. В камере было только четыре койки, расположенные в два яруса, и ведро. Больше ничего.

Братья полюбопытствовали, за что Пол угодил за решетку.

– Нет денег, – объяснил Пол и для верности вывернул карманы. – Придется сегодня ночевать здесь. Без денег меня не пускают в отель.

– А завтра? – спросил один из них.

– Ничего не знаю, – пожал плечами Пол. Будущее представлялось ему безрадостным. Он уедет обратно в Англию без зубов (частично), без денег (полностью). Ему предстояло провести ночь в советской тюремной камере, поскольку не было средств заплатить даже за самый невзрачный номер в гостинице, а перед этим он был избит, едва не выпал из окна в рабочем районе Ленинграда, убедился в собственной импотенции и был подвергнут допросу в тайной полиции. За последние дни с ним произошло еще немало интересного, но у Пола не было сил даже думать. Ему хотелось только чего-нибудь поесть и завалиться спать.

Очень уж он устал, хотя и спал почти до трех часов. Внутренности уже не так сильно болели, судя по всему, на них благотворно подействовал коньяк.

Сменившие гнев на милость Зверьков и Карамзин разрешили Полу смыть теплой водой кровь, а в качестве финального жеста, который должен был продемонстрировать крайнюю степень гостеприимства, предложили ему переночевать в тюремной камере. Они сказали, что не располагают деньгами для устройства его в гостиницу, и даже вывернули карманы, в которых действительно оказалось всего несколько копеек.

Не надо было обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить у собеседника отсутствие передних зубов. Братья, разумеется, не обошли этот факт вниманием и участливо поинтересовались, при каких обстоятельствах это произошло. Пол слишком устал, чтобы начинать снова выстраивать в уме сложные русские фразы, поэтому он просто поднес к своей многострадальной физиономии кулак и несколько раз легонько ткнул себя в челюсть.

Пантомима оказалась исчерпывающе ясной. Больше вопросов не возникло. Только старик, лишившийся своей благодарной аудитории, недовольно заворочался и, решив вернуть себе всеобщее внимание, бешено задвигал здоровым глазом. Братьям, очевидно, это надоело. Им захотелось поэзии.

Они с пафосом продекламировали Полу что-то совершенно непонятное, после чего попросили его спеть. Тот выбрал «Землю надежды и славы» и, пока выводил старательное «ла-ла-ла» (выяснилось, что слов он почти не помнит), думал: интересно, а если Зверьков и Карамзин сгноят его в подземной темнице или даже ранним утром поставят к стенке, что почувствует Англия, лишившись своего преданного сына? И почувствует ли что-нибудь вообще? Во всяком случае, все, что он пытался сделать, было во имя Англии… Ну хорошо, ради свободной торговли… Ладно, для Роберта.

Братья дружно подхватили песню. Им понравилась мелодия. Но старик снова недовольно заворчал и, чтобы привлечь внимание, затянул что-то протяжное и заунывное.

В камеру вошел охранник, который был очень похож на папашу Каллена, державшего мастерскую по ремонту радиоприемников в Брадкастере. Страж порядка принес ужин – миски с кроваво-красным супом и очень жесткий хлеб. Его встретили как брата. Усевшись вчетвером на нижней койке, арестанты дружно принялись за борщ. У старшего из братьев нашлась почти полная пачка «Беломорканала» и спички, поэтому ужин завершился общим перекуром. Приятно…

Старик, желавший постоянно находиться в центре внимания, вытащил свой стеклянный глаз и сделал вид, что жует его. А Пол, сидя на краю койки, начал клевать носом. В какой-то момент он задремал и увидел сон: его собственные глаза почему-то выпали и, как маленькие шарики, раскатились по разным углам. Он в ужасе проснулся и растерянно посмотрел по сторонам. Глаза были на месте. Братья дружно улыбались.

– Я должен поспать, – сказал Пол.

– Расскажи нам что-нибудь интересное, – попросил старший из братьев.

– Да, да, – подхватил младший, – расскажи нам сказку.

– О нет, – простонал Пол, – я очень устал. Кроме того, я не знаю никаких сказок.

– Зато я знаю множество интересных историй, – вмешался старик, – могу рассказать вам десять тысяч сказок.

– А мы хотим только одну, – сказал старший брат, – и чтобы ее рассказал англичанин.

– Я ужасно хочу спать, – сказал Пол по-английски. Увидев, что его не понимают, он напрягся и сообщил, теперь уже на языке Пушкина: – Я не могу по-русски. Плохо знаю. Пусть старик рассказывает.

– А мы хотим английскую историю, – не унимался старший брат. – Учти, мы все равно не дадим тебе спать, пока не расскажешь сказку.

Пол обреченно вздохнул.

– Позвольте мне хотя бы лечь. Лежа мне лучше думается. – Он лег и устало закрыл глаза. Братья уселись рядом на пол и приготовились слушать. Оскорбленный до глубины души старик забрался на свою койку, усиленно делая вид, что ему все равно.

– Рассказывай! – потормошил Пола старший брат. – Мы ждем.

– Ах, ну да… – Пол уже успел снова задремать. – Жил-был когда-то… – Странно, но он легко вспомнил фразу, с которой начинается большинство сказок. Что-то с ней было связано… русские курсы в время войны, истошно вопящий Роберт, которому часто снились кошмары… – Жил-был когда-то, – снова повторил Пол, но дальше дело не шло. – Нет, я не могу! – в сердцах воскликнул он. А на нижней койке довольный старик снова затянул печальную мелодию. Пол открыл глаза и увидел напряженные лица двух братьев. Они были так уверены в нем, что он просто не мог позволить себе обмануть их ожидания. И неожиданно он понял, что отлично знает, о чем будет рассказывать. Надо только постараться, чтобы сюжет не пострадал из-за слабого знания русского языка.