Седьмой

– Вот, брат, так всегда и происходит, – проворчал он. – Благородные господа в дом, а чернь во двор! И то, что ты витязь, похоже, роли особой не играет. Впрочем, как я думаю, в воины-то ты попал недавно.

Богатырь молча полез в сено с другой стороны.

– Признайся, Булыга, ты ведь тоже из простых? У сотника сна не было ни в одном глазу. – Небось пару лет назад еще землю пахал, пни корчевал?..

– Ну а тебе-то что?

В голосе богатыря слышалось неприкрытое раздражение. Уж кто – кто, а Булыга никогда не жаловался на бессонницу. Тем более, в такое позднее время. Тем более, что Горяй напоминал ему о прошлом. О том самом прошлом, которого богатырь стыдился и старался забыть.

Однако перевозбужденного сотника не могло сейчас смутить ничто и никто.

– Да я ведь тоже не благородных кровей. Я ведь, брат, сын кузнеца. Да только не заладилось у меня что-то с кузнечным делом. Отец-то поначалу порол, пытаясь наставить на путь истинный, а потом рукой махнул. А я все больше с оружием возился. Отец, бывало, выкует что на заказ, а пока покупатель не заберет, я с ним упражняюсь. Сначала, помню, даже отец кое-чему учил, а потом уж я сам. Ты не поверишь, но до многого из того, чему на воинской службе учат, я дошел сам, в одиночку.

– А как же ты в сотники-то попал? – Враждебность витязя постепенно таяла.

– Да вот все так же. Упражнялся как-то мечом во дворе, а тут сотник княжеский за оружием приехал. Глянул он на меня, посмеялся и велел отцу больше меня пороть. Вот тут-то я и осерчал, да наговорил ему всякого, щас уж и не припомню, я ведь человек прямой, что думаю, то и говорю.

– Да уж, язык у тебя что помело, – вставил Булыга.

– И приказал тогда сотник бывшему с ним воину проучить меня. – В голосе Горяя послышалось нескрываемое удовольствие. – Представляешь картину – вооруженный до зубов воин и я в одних портках да с мечом.

– Страшно было?

– Что ты! Я тогда считал себя великим и непобедимым воителем. И щерился ничуть не меньше того воина.

– Значит, намял он тебе бока, – усмехнулся богатырь.

– Ошибаешься. Он и взмахнуть-то успел мечом один раз.

– Врешь! Не может того быть!

– Точно говорю! Но если честно, плохонький он был воин, месяца три-четыре на службе, не больше. Я у него вмиг меч выбил, сделал подножку, и пошел он носом землю пахать! Ты не представляешь, как меня распирало тогда от гордости, ох как распирало!

– А потом?

– Ну а потом сотник подослал парня покрепче и поопытнее. Этот-то бока и намял как следует… Однако сотнику я все-таки приглянулся, так и попал я к Велиславу в замок. И понеслось дальше, понеслось, уже через год не было мне равных на мечах.

Горяй замолчал, решив не говорить о том, что первое время свое мастерство мечника он проявлял исключительно в стычках с разъяренными мужьями соблазненных им женщин.

– Так и я своему князю тоже на глаза случайно попался, – сказал Булыга. – Зимой это было, ходил я в лесу капканы проверял, да там и наткнулся на него. Охотился князь Баломир, и уж не знаю как, но умудрился он под упавший ствол попасть. Люди его вокруг суетятся, но даже толпой ель не могут сдвинуть, ну я и подсобил малость, убрал.

– Стало быть, я не ошибся, – сотник рассмеялся, – нам и впрямь тут с тобой самое место. А скажи-ка, Булыга, как на духу, доволен ли ты сейчас? Я понимаю, в детстве-то все мечтают мечом помахать, но потом-то, потом? Когда нос к носу с настоящей жизнью, настоящей кровью! Так, может, и не стоило от земли-то отрываться? Признайся, жалеешь небось, что в витязи выбился?

Булыга сплюнул:

– Что ты несешь, Горяй? Я свое отпахал. С утра до вечера, изо дня в день, иной раз выть хотелось от тоски.

Я, можно сказать, только сейчас человеком себя чувствую, а ты говоришь, жалеешь.

– Это ты по молодости еще, – веско уронил сотник . – Не перебесился покудова.

– Ты бы попридержал язык, Горяй, – угрожающе посоветовал Булыга, но после недолгого молчания добавил: – Или скажешь, что жалеешь о том, что подался в воины?

– Честно? Иногда жалею. Я-то думал, военная служба – малина, ну подвиги там всякие, слава, женщины.

– Ну с женщинами, наверное, промашки не было?

– Что есть, то есть. Но вот со всем остальным… Какие тут подвиги, какие драконы или василиски? Мой князь из года в год только с соседями и воевал. А то ведь не нечисть, не степняки восточные. Какая тут честь, какие подвиги, когда из-за куска земли горло своим же резали? Поверишь ли, Булыга, если бы не Адамир, я бы сам ушел в конце концов. Да что тут говорить!

Сотник замолчал, но уже через минуту вновь нарушил тишину:

– Ладно, Булыга, что было – быльем поросло. Есть в нашей жизни и хорошее. Вот, например, ко мне обещала зайти одна из дочек хозяйских, как же ее имя-то?

– Когда это она тебе пообещала, что-то не помню, чтобы ты разговаривал с кем.

– Любящие сердца понимают друг друга с полуслова, полувзгляда. – Он хлопнул себя по лбу. – Но как же ее зовут, она ведь успела прошептать имя. Кажется, Ива или Ивица? Ладно, разберемся по ходу дела. Так вот, Булыга, когда придет, я могу попросить ее сестренку для тебя прислать, а?

– А ведь слышал я, что ты на дочке князя жениться хочешь? – спросил Булыга.

– Жениться? Да ты что, ополоумел никак?.. Чушь какая, жениться. И вообще, не обо мне речь, ты сам-то чего?

– Да ну тебя, баламута. Я спать буду, не приведи боги, вампир нагрянет, так хоть чуток посплю.

– Давай-давай, дрыхни. Жди своего вампира, мечтай о своей Велене ненаглядной.

– Убью я тебя когда-нибудь, – пообещал Булыга. – Не дойдешь ты до Кощея, чую, ох не дойдешь.

– Тихо! – воскликнул вдруг Горяй. – Слышал? Кто-то дверь скребет. Это, похоже, ко мне!

Он метнулся к двери.

– Ох, Ивица, – донеслось до Булыги, – как я рад тебя видеть… Что? Позвать сестру для моего товарища? Нет, не нужно, у него обет верности.

Булыга скрипнул зубами.

– Убью гада! – прошептал он, стиснув кулаки.

– Ошибся? – вновь донеслось до него. – Что, Ивица твоя сестра? Ну прости, Ива, но разве это может умерить силу моей любви?

Воисвет очнулся от тяжелого удара в дверь. Выхватив меч, пнул спавшего на полу Берсеня и прыгнул к двери. С неудовольствием заметил, что маг просыпается слишком медленно.

– Это я, Бородай! Выходите во двор. Вампир в доме! Воисвет снял засов, рывком отворил дверь, выставив на всякий случай меч. Бородай шарахнулся прочь, выронив факел, зарычал:

– Ты что, князь, спятил?

– Привычка, – буркнул Воисвет. – Откуда ты знаешь?

– Трое моих сыновей мертвы! Они дежурили на стенах! Я жду тебя и твоих людей во дворе!

Бородай подобрал факел и затопал по лестнице.

– Ты готов? – Воисвет покосился на Берсеня, неуклюже надевавшего кольчугу. – Какого демона ты ее снял?

– Я не воин, я не могу спать с такой грудой бесполезного железа!

– «Бесполезного»! Вот дурень! Ладно, будешь готов – спускайся вниз!.. Потом как-нибудь объясню тебе про полезность кольчуг. Если выживешь!

Воисвет хлопнул за собой дверью и выскочил во двор. Растянувшись цепью, стояли хмурые и лохматые сыновья Бородая. У каждого в руках по факелу и топору. К стенам жались отроки с луками.

Дежень, Ирица и Велена были уже здесь при оружии. Воисвет открыл было рот, собираясь спросить насчет Булыги и Горяя, но его опередил Дежень.

– Где Берсень? – спросил он.

– Додумался кольчугу снять, сопляк. – Князь поморщился. – Горяй и Булыга?

Дежень усмехнулся:

– Сходить за ними?

Воисвет окинул взглядом сеновал, покачал головой:

– Не стоит. Слишком поздно. А нам лучше держаться вместе. Если живы, выберутся сами.

Будто в подтверждение его слов, стены сарая затряслись, точно изнутри ударили бревном.

– Что еще там?

Князь прислушался. Показалось, что он услышал чей-то крик.

– Вот он идет! – Бородай ткнул пальцем в сторону частокола.

Воисвет вгляделся в темную фигуру, медленно спускавшуюся с тына. Что-то странное почудилось князю в приближающемся вампире. Но он не успел как следует поразмыслить над этим. Его плеча коснулся Бородай: